Шиобан преследовал образ Карла — обнаженного, взмокшего, подпрыгивающего на Шери… вверх-вниз, вверх-вниз; голый зад методично движется, сжимается, конвульсивно подрагивает, бедра напрягаются, всаживая член в Шери — быстрее, мощнее, глубже. Это видение доводило до рвоты и не желало исчезать, несмотря на все ее усилия. Эта картина сопровождала любые ее попытки простить. Казалось, кто-то опрокинул бутылку чернил на все то, что связывало ее и Карла.
Шиобан не позвонила и не вернулась на Альманак-роуд. Она осталась у матери и, с каждой минутой все сильнее страдая, ждала, ждала… Как принцесса, запертая на самой верхушке башни, ждала, что Карл примчится ее спасать. Только прекрасный принц не спешил на выручку. Он описывал Лондону Шиобан и их любовь, он обрывал телефон. Но он так и не пришел к ней.
И однажды воскресным вечером в конце января Шиобан сама сняла трубку, чтобы набрать номер… Рика. Она ничего не обдумывала заранее, не накручивала себя и не терзалась вопросом «звонить — не звонить?», а просто сняла трубку и позвонила. Должно быть, ухватилась за возможность поднять свой боевой дух, решила она позже, объясняя странный поступок. Комплекс неполноценности грозил раздавить, а память услужливо возвращала ее в шотландскую ночь, к восхищенным взглядам Рика, его поцелуям, его преклонению.
Они болтали добрых полчаса — о непривычных холодах, о Рождестве и Новом годе, о Поттерс-Бар, где теперь жила Шиобан, и о Фулхэме, где жил Рик, о друзьях и родных, о книгах и любимых блюдах. Казалось бы, самый обычный телефонный разговор обо всем и ни о чем, но в нем было столько тепла и дружеского участия, что Шиобан, положив трубку, впервые за много недель почувствовала себя живым человеком.
Общение по телефону повторилось, потом еще и еще, а где-то в середине февраля Рик предложил ей выбраться из своего жуткого Поттерс-Бар в Фулхэм, пообещав сводить в «Голубой слон», любимый ресторан Шиобан, а после устроить у себя — в спальне для гостей, разумеется.
Свиданием и не пахло; предложение прозвучало очень мило, по-дружески, как трогательная забота об умирающей от скуки приятельнице. Получив согласие, Рик заехал на чашку чая и вмиг очаровал миссис Макнамару.
— Что за чудный, чудный молодой человек, —приговаривала мать. — А как хорош собой! Подумать только, не поленился приехать за тобой из самого Фулхэма. В наше время редко когда встретишь такие манеры.
Рик без устали восхищался стройностью Шиобан — за последние недели она и впрямь сильно похудела, вернувшись в достойный четырнадцатый размер. «Хотя ты и раньше была великолепна», — добавлял он с улыбкой.
В машине, по дороге к Лондону, они почти не разговаривали. Слушали музыку и поминутно улыбались друг другу.
— Как я рад снова видеть тебя, — время от времени повторял Рик.
Шиобан улыбалась и отвечала, что тоже рада его видеть, и нисколько не кривила душой. Он благодарно сжимал ее руку.
Как странно, думала Шиобан, вспоминая тот вечер. Они и знакомы-то были всего ничего, встречались, по сути, один лишь раз, а чувствовали себя как старые добрые друзья. Ей было уютно и спокойно сидеть рядом с ним, молчать, слушать музыку, улыбаться… Казалось, оба знали, что впереди вся жизнь, что эта поездка — лишь начало долгого пути вдвоем.
Рик припарковал машину у своего дома, и они, медленно-медленно, как ходят лишь влюбленные, прошлись по Фулхэм-бродвей к «Голубому слону». Шиобан всегда считала, что стаж пары можно определить по скорости, с которой двое идут по улице. Они с Карлом давным-давно перешли на умеренный семейный аллюр, главная цель которого не побыть вместе, а побыстрее добраться из точки А в точку Б.
Однако если со стороны они и могли показаться свежеиспеченными влюбленными, Шиобан мысль о свидании даже не приходила в голову. Какое свидание? Рана еще кровоточит, о новом романе и речи быть не может. Да, общество Рика ей нравится больше, чем можно было ожидать, но она по-прежнему любит Карла.
Вот почему, как только они устроились за столиком и изящная таитянка приняла заказ, Шиобан первым делом спросила о Карле:
— Как он, Рик?
Тот пожал плечами:
— Хотел бы у тебя узнать.
— То есть… Ты что же, не разговаривал с ним? Рик покачал головой.
— Правда?
— Нет. Он ведь меня во всем винит, верно?
— Тебя?.. — недоуменно переспросила Шиобан. — С какой стати?
— Если бы не я, ты ничего не узнала бы. Это ведь я передал ему тот злополучный диктофон.
— Вздор! Ты, что ли, заставил его притащить диктофон домой, а меня — нажать кнопку воспроизведения? Или ты сунул его член в эту сучку? — Сообразив, что сорвалась на крик, Шиобан стрельнула взглядом по сторонам. — Прости, — шепнула она и заплакала. — Прости… Мне так… так больно.
Рик протянул ей платок, сострил, вызвав у нее улыбку сквозь слезы. Потом заказал шампанское, и они весь вечер проговорили о Карле, о Тамсин, о любви. Обо всем. Шиобан в первый раз получила возможность поделиться своими чувствами, облечь в слова отвращение к поступку Карла. У ее подруг — всех до единой — были мужья или приятели, к тому же все они дружили не только с ней, но и с Карлом, а Шиобан не хотела никого ставить в неловкое положение. С Риком все было по-другому. Рик сам был другим.
— Ну а теперь, — заявил Рик, когда тремя часами позже и на две бутылки шампанского тяжелее они вышли из ресторана, — довольно разговоров. Как следует повеселиться — вот что тебе действительно необходимо.
— Ой, не знаю, — рассмеялась Шиобан. — Вспомни, что вышло, когда я в последний раз напилась.
Оба захихикали, но уже через секунду Рик, посерьезнев, взял руку Шиобан в свою, заглянул в глаза и сказал:
— Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Сразу признаюсь, что с тех пор ничего не изменилось и я по-прежнему считаю тебя самой восхитительной из женщин. Ты… ты… да что там, ты и сама все понимаешь. Но дело в том, что сейчас тебе не это нужно. Тебе нужен друг, а я очень, очень хочу быть тебе другом. — Он ухмыльнулся: — Даже подружкой, если понадобится! Запросто!
— Неужели? — Шиобан снова засмеялась.
— Ага! Вперед. Пойдем ко мне, опрокинем по парочке коктейлей, потом отправимся в клуб, там добавим, потом вернемся домой, влезем в халаты и за кофе посплетничаем о мужиках. Будет здорово, не пожалеешь!
Так они и сделали. Под музыку опрокинули у Рика далеко не по парочке ядовито-розовых «Морских бризов», и вальсировали в паре, и помирали со смеху, пока Рик по-бабьи взбалмошно и тщательно готовился к выходу: «Как считаешь, в этих штанах у меня не слишком толстая задница? Какие надеть — бежевые? Хаки? Или они не идут к моим волосам?»
Поймав такси, домчались до полуподвального клуба, набитого иностранными студентами, австралийцами и южноафриканцами. Рик притащил из бара по бокалу белого вина с содовой и тут же осушил свой.
— М-м-м. Вкусно. Раньше не пробовал.
Они танцевали один танец за другим, болтали, смеялись, обсуждали всех попадавшихся на глаза.
— Эй, погляди-ка на того парня, — сказал Рик. — Глаз с тебя не сводит.
— Который?
— Высокий такой шатен в белой футболке — во-он там. — Рик чуть заметно кивнул в сторону.
— И не думает он на меня смотреть, Рик.
— А я говорю, глаз не сводит! Хочешь, подойду, выясню, в чем дело?
— Нет! — Шиобан ухватила его за рукав. — Не смей! Не надо, Рик, очень прошу!
Поздно — Рик уже шел через зал. Шиобан в ужасе отвернулась, мечтая, чтобы вспыхивающий разноцветными огнями танцпол разверзся и спас ее от позора.
— Его зовут Майк. — Рука Рика легла ей на плечо. — Американец, будущий инженер. Ему девятнадцать, и он от тебя без ума.
— Не болтай ерунды!
— И не думал даже. Смотри — он тебе машет.
С ума сойти… и впрямь машет. Неловко махнув в ответ, Шиобан отвернулась.
— Подойдешь к нему?
— Ни за что!
— Да ладно тебе, давай!
— Нет. Честно, Рик, я не могу. Не могу — и все. Он мне даже не нравится.
— Что?! Как может не нравиться такой парень? Ты посмотри, посмотри! Хорош собой, умен, молод.
— Вот именно. Девятнадцать лет! Что у меня может быть общего с человеком, в глаза не видевшим черно-белого телевизора и виниловой пластинки? Да он наверняка считает, что Господь создал круглосуточное телевидение сразу после Адама!
Оба дружно покатились со смеху.
— Тут ты права, — задыхаясь от хохота, простонал Рик. — Тут ты права.
Прежде чем вернуться домой, они расправились еще как минимум с десятью коктейлями на двоих, перезнакомились с десятками молодых людей, годившимися им в сыновья, а кое с кем даже обменялись телефонами, Рик был дважды выставлен из дамского туалета, а Шиобан нахохоталась до колик.
— Ой, Рик, — хихикала она на обратном пути, — о лучшей подружке, чем ты, и мечтать нечего!
Шиобан не веселилась так со времен студенческой юности. В Лондон они переехали вместе с Карлом, вместе заводили друзей, и у Шиобан, которая всегда работала дома, не было возможности познакомиться с кем-нибудь только для себя. Пусть эта ночь была всего лишь шуткой, попыткой развеяться, но она показала Шиобан, чего та была лишена последние пятнадцать лет. Веселья. Ребячества. Глупых и милых выходок.
