Через пять минут я делаю вид, что увлеченно изучаю напитки в меню, а потом снова бросаю взгляд на барную стойку. Расслабься, Бекка. Это свидание, а не экзамен.
Телефон вибрирует – пришло сообщение. Секунду надеюсь, что вечер отменяется, что я могу сбросить шпильки и влезть в мягкий свитер с джинсами… Увы, это Китти: «Алфи спит. Помни, ты горяча! Удачи!»
Итак, ближе к вечеру я открыла шкаф. Алфи играл с деревянными игрушечными кирпичиками, однако рожок для обуви, найденный на полу шкафа, заинтересовал его куда больше.
Китти вытащила красное платье – повседневное, но сексуальное, как она его охарактеризовала.
– Помню, ты его на премьеру фильма как-то надела.
– Сто лет назад. Я не могу его надеть сейчас, это слишком.
– Нет! – Она тут же отобрала джинсы с нейтральной черной кофточкой и сунула мне в руки это платье.
– Я в него не влезу, – возразила я, кивая на свой дряблый живот, а потом вдруг споткнулась о кирпичик и выругалась. В последнее время я стараюсь не ругаться грубо, однако получается пока не очень.
Смотрю на часы. Семь пятнадцать. Мы же договорились на семь?..
И чего я так переживаю? Наверное, потому что мое последнее свидание было с Лукой, больше десяти лет назад. С тех пор, как Олли умер, мне не хотелось ни с кем встречаться. Я только недавно начала переосмысливать свою жизнь, особенно после слов Джанет. Когда я увидела, как Китти и Стивен целовались у меня на диване (про невольного зрителя они не знали, я как раз спускалась вниз, уложив Алфи спать), то впервые ощутила мимолетное желание испытать те же чувства.
– Эндрю Мэттьюс, – представляется мужчина, подошедший к моему столику, и снимает пиджак. – Вы, должно быть, Ребекка. Простите, пожалуйста, что опоздал.
– О, не волнуйтесь. Я только приехала, – вру я.
Стивен говорил, что год назад Эндрю развелся. Думаю, ему под пятьдесят. Рукопожатие у него крепкое – хороший знак. Однако мой взгляд упирается в его тонкие волосы.
– Ну что… – начинаем мы хором.
– Желаете выпить? – спрашивает Эндрю.
– Вы анестезиолог, как Стивен? – произношу я одновременно с его вопросом.
– Да, – снова стройно выдаем мы и смеемся. Эндрю тоже нервничает.
За выпивкой он рассказывает про свою работу, а мои мысли возвращаются к Олли. Вспоминаю, как много лет назад мы купили это красное платье. Олли назвал его «премиальным».
– Сколько оно стоит? – спросил тогда Олли.
– Не надо! – Я даже зажмурилась, посмотрев на ценник. – Ужас.
– Насколько ужас? Легкое ранение для кредитки или…
– Реанимация. Остановка сердца. Карта может никогда не оправиться, – пошутила я.
– Ох, да померяй его уже, – подтолкнул меня Олли.
В примерочной я сдернула с себя свитер.
– Новый лифчик? – Олли скользнул пальцем под бретельку.
– Не здесь, – рассмеялась я и задернула шторку плотнее.
– Распусти волосы, – попросил Олли, когда я наконец влезла в платье.
Я так и поступила.
– Бекка, ты прекрасна, – улыбнулся он.
– Ах ты старый романтик, Олли.
– Почти такая же клевая, как новый айпод, – произнес он с хитрой улыбкой, которую унаследовал Алфи.
Я так хочу снова увидеть его лицо. Что угодно бы отдала, чтобы поцеловать его, ощутить его касание, объятия. У нас были и взлеты, и падения, но мы действительно любили друг друга. Я бы отдала что угодно за возможность отвести Алфи в парк вместе с Олли, держа нашего малыша за ручки. Я скучаю даже по нашим ссорам из-за пустяков. Мне страшно, что я постепенно забываю его голос. Даже не представляла, что буду встречаться с кем-то еще, ведь верила, что мы вместе доживем до самой старости. Мы болтали о том, как будем жить в доме для престарелых у моря, играть в карты, бродить по пляжу, любуясь волнами…
Эндрю все продолжает. Я пытаюсь слушать, однако на самом деле размышляю, кому отправить рукопись Олли. Она хороша. Даже если ее не примут, мне жаль, что я не смогу сказать Олли, как им горжусь. Вспоминаю, как он работал над рукописью за столом, включив музыку. Я, подкравшись, заглядывала в экран, и Олли тут же захлопывал ноутбук.
– Олли, ну можно мне хоть чу-у-уточку прочитать? – клянчила я.
– Когда закончу.
– Я постареть успею.
Он усадил меня к себе на колени.
– Так, барышня, за это вас надо отшлепать!
И мы, смеясь, целовались. Олли забирался ладонью мне под юбку, я расстегивала его рубашку, сбрасывала туфли…
Я вдруг начинаю злиться. Почему я не могу получить удовольствие от сегодняшнего вечера? Я что, все время буду цепляться за прошлое? Разве это не так же бесполезно, как хранить старые туфли, которые давно тебе не подходят?
Официант приносит нам бутылку вина. Я даже не заметила, что Эндрю ее заказал. Официант демонстрирует бутылку, умело наливает немного в бокал Эндрю.
– Можно? – неожиданно произношу я.
Эндрю протягивает мне бокал. Я принюхиваюсь, слегка его болтаю, потом делаю небольшой глоток. Ударное вино, как сказал бы Джо. Оно терпкое, с нотками липы или, наверное, крыжовника. Наверное, совиньон.
– Хорошее вино, спасибо, – говорю я, и официант наполняет мой бокал.
Мы с Эндрю продолжаем болтать о повседневной жизни, а я словно наяву вижу уверенного в себе Джо, когда он стоит перед учениками. Уязвимого, когда он говорит об отце. Доброго, когда мы показывали Фрэнсису Винчестерский колледж.
– А он пытался заменить Олли? – спрашивала Джанет.
– Кажется, я тебя усыпил, – говорит Эндрю. – Ребекка?
– Прости, пожалуйста, – произношу я, охнув. Я совершенно не слышала, что он рассказывал.
– Тебе со мной скучно. Я какое-то время не ходил по свиданиям, – продолжает Эндрю. – Хотя кого я обманываю? Никогда не был хорош в этом отношении, – признает он с самоиронией.
– Дело не в тебе, Эндрю, честно. У меня маленький сын, Алфи, и я неделями не высыпаюсь. Так что буду только рада, если ты меня действительно усыпишь.
Мы смеемся.
– Я не была на свиданиях месяцами, даже годами, – признаюсь я.
– Стивен упоминал про смерть твоего мужа. Соболезную.
– Спасибо, – благодарю его я, тронутая. Ну и пусть у него такие жиденькие волосы. Дай ему шанс, Бекка.
Мы беседуем о моем рисовании, снова о его работе, потом о его первом браке (совсем немного) и о моем сыне (и того меньше).
У Эндрю детей нет. Хотя мы продолжаем разговаривать, Джо невольно портит мне свидание.
– Я полюбил тебя еще в Бристоле, ты знаешь. Мы провели вместе одну ночь, но ты не могла стать моей.
Буквально вчера я проснулась от кошмара, где видела его с другой. Он был влюблен в другую женщину. Я не могла дышать. Снова накатило то самое ощущение потери.
– Ты стала для меня всем, и это до сих пор так.
Как же я хочу снова его увидеть! Мне нужно его увидеть. Не хочу потом вспоминать и жалеть.
Звонит телефон. У меня по спине пробегает дрожь. Почему я надеюсь, что это Джо?
– Пожалуйста, – кивает Эндрю.
– Прости, – снова извиняюсь я.
Бросаю взгляд на экран… и меня охватывает разочарование. Мама знает, что я на свидании. Я тут же думаю о папе. Неужели что-то случилось?
На Сент-Джеймс-стрит Эндрю останавливает для меня такси. Бормочет что-то водителю, а потом открывает пассажирскую дверь. Я усаживаюсь в машину.
Эндрю машет мне на прощание, и я, обернувшись, смотрю, как он уходит – одинокая фигурка с кожаным портфелем на людной улице. Направляется в свой пустой дом. В мире слишком много одиночества.
Такси едет вперед, а я смотрю в окно, прокручивая в голове разговор с мамой. В глазах стоят слезы.
Церковь Сент-Кросс Винчестер
– Ох, разрази меня гром, – начинает священник. Со стороны паствы доносится смех. – Джанет поразилась бы тому, сколько сегодня собралось людей.
А я нет. Обернувшись, смотрю на тех, кто стоит сзади. Замечаю Генри с занятий по дегустации. На нем костюм с той самой антикварной цепочкой. Генри робко машет мне рукой. Джо по-прежнему нигде не видно. Я позвонила ему, чтобы рассказать про случившееся, даже уговаривала себя постараться не расчувствоваться, когда услышу его голос. Но он не ответил, и я испытала одновременно облегчение и разочарование. Наверняка Джо уже в курсе благодаря Мишелю, но я все равно оставила сообщение на голосовой почте – с датой и временем службы. В конце я сказала, что надеюсь, у него все хорошо. Хотела еще признаться, как соскучилась, как хочу снова его увидеть и как смерть Джанет заставила меня на многое посмотреть со стороны, но невозможно просто взять и высказать, что на душе. «Надеюсь, у тебя все хорошо» – слишком избитая и жалкая фраза.
– Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить память Джанет Грейс Моррис и поблагодарить Бога за то, что он ей дал долгую и насыщенную жизнь, – продолжает священник. – Мы пришли выразить почтение удивительной женщине, невероятно смелой и безропотной. Вплоть до своих последних дней она неустанно интересовалась жизнью и людьми…
