– Чего разлеглись? Бегом отсюда! Слыхали? Это третьи! Ну-ка оба рысью!
– При чем здесь петухи, батя? – попытался урезонить его Шурка, вставая на четвереньки. – Пусть себе кричат…
– Остолопы! Сейчас стена рухнет! Вместе с вашей таможней! Помпея начнется, мать вашу!
Сыновья приподнялись, будто медвежата, и огляделись, задирая головы на башню.
– С чего это она рухнет?
– А с того, что шаман сегодня Арсана Дуолайю подстрелил! Злого духа кончил! Да я и сам чую – будущее пылью и дымом пахнет!
И в самом деле – под ногами явственно ощутился толчок земной коры, а потом ее головокружительное колебание…
Партизанская чета вернулась с операции под утро. Осторожно отомкнули дверь, прошли на цыпочках, однако в хате было пусто. И тут сквозь открытый люк подпола послышались характерные шорохи и вроде бы звуки поцелуев. Сова стала теснить деда к выходу, но уже за порогом любопытство взяло верх. Прокравшись к люку, бабка навострила ухо, и в это время снизу послышалось блеянье козы:
– Бэ-э-э-э!
А ей в ответ козел мерзким таким голосом:
– Бя-я-я-я!
Дед не выдержал и тоже вернулся.
– Ну чего там у них? – шепчет. – Склеилось?
Бабка же только пальцем указывает в подпол и слова вымолвить не может: верно, подумала, внук с Оксаной в козлов оборотились. Куров заглянул и сразу все понял.
– Через козлятник сбежали. Ну правильно, чего им, всю жизнь в подполе сидеть? Пошли воздухом подышать, вон какая ночка стоит…
Сова соображала быстро, зная пристрастие деда ходы рыть, и не хотела показывать ему испуга.
– Я думаю, кто у меня козу выдаивает? – проговорила ворчливо и устало развалилась на диване. – Притомилась…
– Сейчас произведем разбор полетов, – строго заявил Куров. – Опять у тебя вожжа под хвостом была на операции.
– Вожжи держать не умеешь! – съязвила Сова. – Потому и попадает.
– Твоих капризов этих чтоб больше не повторялось! Далее, ты почему раскуковалась, когда я на башню залез?
– Сигнал подавала! Вовченко Мыколу ходил приглашать.
– Да ведь кукушки-то давно не кукуют!
– А мне что-то так покуковать захотелось, – блаженно вымолвила Сова, – прямо не могу…
– А если б привлекла внимание?
– Ой, а сам-то что? Соловьем залился на нейтральной полосе!
– В следующий раз совой гыркни, я пойму.
Сова вдруг встрепенулась, кинулась к выбитому окну, отвернула занавеску, а там отвинченная решетка настежь!
– Это как называется?!
– Должно, не склеилось у них, – заключил Куров. – Один сквозь землю провалился, другая в окно улетела, в тундару их…
Благостное настроение у бабки вмиг улетучилось:
– Как женщина женщину Оксанку я понимаю…
– Что ты там понимаешь?
– Да кое-что еще понимаю!
– Ладно, давай перекусим, вздремнем, – предложил дед, завинчивая решетку на окне, – да пойдем наблюдать, чего мы там с тобой нашаманили. Ох, побегут айбасы!
Сова хотела по привычке что-нибудь поперек сказать, но лишь вздохнула и стала на стол собирать. Тем часом с Украины постучали, Куров выглянул и бросился к двери.
– Доброе утро, – устало проговорила Оксана. – Пустите блудную дочь, Степан Макарыч…
Он засуетился:
– Отчего же блудную? Ты же знаешь, мы со старухой всегда рады!
– А я Юрку изменить хотела, – вдруг призналась она. – Отомстить ему за мои девические годы! Американца ходила очаровывать.
– Вот так с ними и надо, дочка! – одобрила Сова, выходя из своей на дедову половину. – Чтоб знали, в кириккитте их разэтак! А то их ждешь, ждешь как проклятая, они же потом и жениться не хотят! Нос воротят! Ну, и очаровала?
Оксана тоже устало развалилась на диване:
– Да какой-то пугливый оказался… Всю ночь ходил за мной как тень. Так и не подошел.
– Надо было настойчивость проявить, – посоветовала бабка. – Скараулить и на шею ему. Когда парню на шею сядешь, он потом всю жизнь очарованный ходит. И такой кундал стоит!
– Я вот и хожу всю жизнь очарованный, – проворчал Куров. – Хоть бы постеснялись при мне свои бабские секреты выдавать…
– А на тебя где сядешь, там и слезешь, – отмахнулась Сова. – Уж какие только чары не насылала! И в девках, можно сказать, осталась.
Дед лишь рукой махнул, не дождавшись завтрака, ушел спать за печку. Сова же к Оксане поближе пересела:
– Дальше-то чего?
– Подкараулила этого Джона, – сонно проговорила та. – Волосы распустила… И к нему – тыала хотун, мол… Он так от меня шарахнулся! Аж упал…
– И что? Верхом бы на него!
– Не успела. Вскочил, ружье подхватил да как дунул! Везде искала потом… Сквозь землю провалился! До этого вроде храбрый был, даже приставал. Что с ним сделалось?
– Он с ружьем за тобой ходил?
– У американцев законы такие, – вздохнула Оксана. – Без револьвера даже спать не ложатся… Может, влюбился? И скромный стал?
– Когда влюбляются, они шустрей становятся. Айбасы просто…
– Юрко вон шустрый. И тоже сбежал… Никому я не нужна!
– Где вот его носит? Третьи петухи откукарекали, злые духи спать улеглись…
Договорить не успела – из России застучали. Сова с Оксаной бросились к двери и обе остановились.
– Не похоже, чтоб Юрко, – предположила бабка. – Он через двери не ходит…
– Кто там? – громко спросила Оксана.
– Открой, сватья, – послышался сдавленный голос Дременко. – Помогите…
Сова отворила и отшатнулась. Тарас Опанасович чуть не упал на нее, в последний момент ухватившись за притолоку. Стоял и качался – всклокоченный, глаза сумасшедшие, одет в какое-то заскорузлое, грязное тряпье и при этом еще весь в крови.
– Тату? – кинулась к нему Оксана. – Что это с тобой? Ранен?
Дременко сполз по косяку на порог и блеснул глазами:
– Нет… Я живой… Там! – Он показал на улицу. – Помогите…
Из-за печки высунулся Куров:
– Чего это тут у вас? Пожрать не дали, теперь и спать… – и осекся, увидев Дременко.
– За мной! – скомандовала Сова. – Там помочь кому-то надо.
Они с дедом выбежали на улицу, покружили по двору – никого. И тут заметили на огороде какое-то шевеление. Толстый переводчик вставал, пытался сделать шаг, но тут же падал в картошку, путаясь в высокой ботве. Рядом с ним, разбросав руки, лежало еще одно тело, неподвижное. Куров перевернул его на спину – незнакомый молодой мужик в окровавленной одежде.
– Американец, – признала Сова. – Кажись, наповал его…
– Это мистер Странг! – Переводчик стоял на четвереньках. – Он тяжело ранен! Спасите его!
– А ты?
– Нет… Я просто устал. Помогите ему!
В это время американец очнулся и завращал безумными глазами:
– Рашен мафия! Гэрилла бэнд! Рашен партизенз!
– Ты что, сбесился? – Дед попытался поставить его на ноги. – Какие партизаны?
Сова хотела помочь, но Джон вырвался и затараторил на английском.
– Чего он говорит-то?
– Приказывает не подходить к нему, – объяснил переводчик. – Он – гражданин Соединенных Штатов… Требует консула… Немедленно пригласите ему консула.
– Где же его взять-то? – спросил Куров, хватая раненого под мышки. – Пошли в хату. Будет тебе и консул, и морковка с хреном…
– Рашен мафия! – завопил тот. – Рашен партизенз! Брянский лес! Ковпак!
Переводчик хотел что-то растолковать ему, но Джон уже ничего не слышал и выворачивался из рук.
– Крыша съехала, – определила бабка. – Давай его волоком, тяжелый…
Кое-как они вытащили его с огорода во двор, и тут на крыльце показался Дременко, которого удерживала Оксана.
– В хату его! – прохрипел он. – В хату его, сват. Рану перевязать!
– Тату, тебе надо в постель! – тянула его дочь. – У тебя приступ стенокардии!
– Батько Гуменник за американца убьет! Сказал, сдать в целости и сохранности… Сват, осторожней! Что же вы его, как мешок! Это же настоящий американец!
– Не учи ученого! – огрызнулся Куров. – Будто раненых не таскали… Держи двери!
Верещащего американца с ходу заволокли на крыльцо и встали перевести дух. Переводчик приполз на четвереньках и повалился рядом с шефом.
– Отпустите меня, – он даже в таком состоянии не забывал свою работу, – я свободный гражданин Соединенных Штатов… Русская мафия, партизаны…
– Все, международный конфликт обеспечен! – стонал Тарас Опанасович. – Что будет? Что теперь будет!
– Не хочу, – гнусавил переводчик. – Оставьте меня… Требую консула! Дайте мне телефон! Здесь есть телефон? Свяжите меня… Немедленно свяжите меня!
– Ишь, связать просит, – заметила Сова. – Может, свяжем? Чтоб не дрыгался…
– На стол его! – Это уже распоряжалась Оксана. – Бабушка, простыню постели. Дед, штаны ему разрежь.
– Как – разрежь? – Даже и он опешил. – Зачем?
– Затем, что ранение в правую ягодицу.
– Делай, что говорят! – прикрикнула старуха.
Куров пометался по хате, нашел портняжьи ножницы и, прикусывая нижнюю губу, изрезал брюки вместе с трусами.
– Кто же его подстрелил? – сдирая липкие от крови лохмотья, спросил он. – Случайно, что ли?
