— Это правда, мозг у меня не поврежден, — подтвердила Алиса. — Я просто упала.
— Проголодался страшно просто, — вздохнул Том.
— Я делаю гамбургеры на ужин.
— Я бы прямо сейчас чего-нибудь съел.
На веранду вошла девочка. Она бросила мокрое полотенце на пол, уперла руки в бока и спросила:
— Что-что ты готовишь? Гамбургеры?
— Да, — подтвердила Алиса.
Мадисон… Орех… Две синие полосочки на тесте беременности. Мигающая линия сердцебиения на экране. Загадочное невидимое существо, которое слушает Ника, что-то говорящего ему через трубочку от рулона туалетной бумаги.
Кожа у Мадисон была светлая, чуть ли не прозрачная. На шее краснело пятно ожога с белыми следами от пальцев, как будто кто-то не успел вовремя намазать ее солнцезащитным кремом. Совершенно прямые темно-каштановые волосы, падавшие прямо на глаза, и здоровые, крепкие белые зубы. Глаза были той же формы, что у Ника, только потемнее, необычного цвета, а брови точь-в-точь как в детстве у Элизабет! Они чуть приподнимались на концах, как у мистера Спока из телесериала «Звездный путь». Ее нельзя было назвать милой, как Оливию или Тома. Тело у нее было коренастое. Нижняя губа заметно оттопыривалась. Алиса подумала: «А когда-то я ждала, что ты, мой дорогой Орех, будешь несказанной красоты».
— Ты же обещала! — обратилась Орех к Алисе.
Глаза у нее были просто убийственные. Она пугала. На Алису повеяло ужасом.
— Что обещала?
— Что купишь все, что нужно, чтобы я сегодня сделала лазанью. Я так и знала, что ты этого не сделаешь. Почему ты вечно притворяешься, будто собираешься что-то делать, а на самом деле знаешь, что даже не собираешься!
Последнее предложение она произнесла, ритмично стуча ногой по полу.
— Не груби, Мадисон, — сказал Ник. — С мамой произошел несчастный случай. Она была в больнице.
Слушая, как старательно Ник изображал отца, Алиса еле удерживалась от смеха. Мадисон вздернула подбородок. Ее глаза метнули молнии. Она кинулась в дом и с грохотом захлопнула за собой дверь.
— Не хлопай дверью! — крикнул ей вслед Ник. — Вернись забери полотенце!
Никакого действия это не возымело.
Ник прикусил губу и раздул ноздри. Алиса никогда не видела его таким.
— Том, иди домой, — сказал он. — Мне нужно поговорить с мамой. И забери полотенце Мадисон.
Том стоял у передней стены дома и водил пальцами по кирпичам.
— Пап, а ты как думаешь: в этом доме сколько всего кирпичей? — осведомился он.
— Том, я кому сказал?
Мальчик театрально вздохнул, взял полотенце Мадисон и скрылся за дверью.
Алиса тоже вздохнула. Она не представляла себе, как можно круглыми сутками жить с этими детьми. Энергия у них была просто термоядерная. Личность каждого была как на ладони — годы взрослой жизни еще не успели заслонить ее.
— Орех… — начала было Алиса и запнулась в поисках нужных слов.
Мадисон невозможно было описать словами.
— Что ты сказала? — откликнулся Ник.
— Орех… Я и не думала, что она такой вырастет. Она… Я просто не знаю…
— Орех? — недоуменно переспросил он.
— Помнишь, когда я носила Мадисон, мы называли ее Орех.
— Не помню, — хмуро ответил он. — Я, вообще-то, хотел, чтобы мы решили что-нибудь с этим Рождеством.
— А, вот оно что. — Она вспомнила всю скандальную переписку и почувствовала горечь во рту. — Но зачем сейчас говорить о Рождестве? Ведь май же!
— То есть? — Он взглянул на нее как на ненормальную. — Это ведь ты повернута на своем драгоценном расписании. Ты сама говорила, что должна все ясно и четко знать на год вперед. Каждый день рождения. Каждый концерт. Ты сама говорила, что детям так будет лучше.
— Разве?
Она что, знает, как составить расписание?
— Да!
— Отлично. Хорошо. Как хочешь. Можешь забирать их на Рождество.
— Как хочу… — повторил он недоверчиво, почти нервно. — Я все правильно понял?
— Абсолютно правильно. Как съездил в Португалию?
— Удачно, спасибо, — сухо ответил он.
Она впилась ногтями в ладони — только бы не наклониться, не спрятать лицо у него на груди. Ей хотелось сказать: «Говори своим обычным голосом!»
— Пойду, пожалуй, — сказал он.
— Что? — В панике она чуть ли не вцепилась в него. — Нет, не уходи. Оставайся, поужинаешь!
— Мне кажется, это будет неудобно.
— Да, пап, оставайся, поужинаешь! — подхватила Оливия.
На плечах у нее была красная накидка, а на шее болтался игрушечный стетоскоп. Она прижалась к руке Ника. Оттого что ей это разрешалось так свободно, Алиса почувствовала укол ревности.
— Я все-таки пойду.
— Оставайся, — попросила Алиса. — У нас гамбургеры.
— Слышишь, мама просит остаться, — произнесла Оливия, отбивая от удовольствия чечетку по всей веранде, и крикнула в дом: — Том! Представляешь, папа останется на ужин!
— Боже мой, Алиса… — буркнул Ник и в этот раз глянул прямо ей в глаза.
— Я открыла для нас отличное вино, — произнесла она с улыбкой.
Чтобы вернуть мужа, помада ей не понадобилась.
Войдя в дом, Ник будто не знал, куда себя девать. Руки он засунул в карманы шортов и бродил по комнате, точно гость, то и дело останавливаясь и разглядывая то одно, то другое.
— Бассейн контролируешь? — спросил он и показал подбородком в направлении заднего двора.
Алиса в кухне разливала вино по стаканам. Она понятия не имела, о чем он говорит. Как можно контролировать бассейн?
— Бассейн вел себя совершенно спокойно, — ответила она. — Спокойно и очень тихо. Я думаю, что должна держать его на коротком поводке.
— Вот и хорошо. — Ник отвернулся от окон и кинул на нее острый взгляд.
Алиса вышла из кухни и протянула ему стакан с вином. Она заметила, что принял он его осторожно, так чтобы их руки не соприкоснулись, и сказал: «Спасибо». Она все так же стояла прямо перед ним, и он отступил, словно от заразной больной.
Том болтался по кухне, открывая и закрывая дверцы шкафов. Подошел к холодильнику и принялся хлопать его дверцей.
— Что мне поесть, мам?
Алиса неуверенно обернулась, ища глазами маму.
— Мама! — повторил Том.
Алиса вздрогнула. Мама — это была она.
— Ну… — протянула она, стараясь говорить как можно веселее и ласковее, — а что бы ты хотел? Может, сэндвич?
— Потерпи до ужина, — сказал Ник.
Вот, значит, как надо отвечать.
— Да, — произнесла она, стараясь говорить тем же тоном, что и Ник. — Папа правильно сказал.
Тут она невольно хихикнула и озорно посмотрела на Ника. Неужели ему не смешно? Надо же: они мама и папа!
Ник нервно посмотрел на нее. Она увидела, что он не сводит глаз с ее стакана. Он что, думает, она пьяная?
— Если я сейчас не поем, то умру от истощения! — Мальчик шарахнул дверцей холодильника так, что она загудела. — Вот смотри — у меня живот торчит, как у голодающего. Вот!
И выкатил живот. Алиса рассмеялась.
— Хватит дурака валять! — резко бросил Ник. — Иди лучше сними с себя все мокрое.
Да, возможно, это был не лучший способ заставить своих детей смеяться перед угрозой голодания.
Появилась самая младшая, Оливия. Она успела намазать губы ярко-красной помадой. Даже на зубах виднелись ее следы. Это что, было можно? Алиса взглянула на Ника, ожидая от него подсказки, но он стоял у задней двери и смотрел на бассейн.
— Зеленоватый что-то, — заметил он. — Чистильщик давно был?
— Ну вот, мам, теперь я буду твоей медсестрой. Садись, будем мерить температуру!
С этими словами Оливия взяла ее за руку. Алисе стало так хорошо от ощущения ее маленькой теплой ладошки, что она беспрекословно позволила довести себя до дивана.
— Ложись сюда, дорогая. — Алиса легла, а Оливия положила ей в рот игрушечный термометр, отбросила волосы Алисы со лба и продолжила: — А теперь, больная, послушаем ваше сердце!
Вставив в уши наконечники стетоскопа, она прижала мембрану к груди Алисы и профессионально нахмурилась. Алиса еле удерживалась от смеха. Девочка была удивительно мила.
— Больная, у вас наблюдается сердцебиение.
— Уф! — облегченно произнесла Алиса.
— Больная, да у вас же температура! — Оливия убрала стетоскоп и взглянула на нее, озабоченно приоткрыв рот. — Вы горите!
— Ой-ой-ой! Что же мне делать?
— Посмотреть, как я делаю «колесо». Это обязательно поможет!
Оливия прекрасно выполнила это упражнение. Алиса захлопала в ладоши, а Оливия поклонилась и приготовилась повторить.
— Не дома, Оливия! — резко бросил Ник. — Ты же прекрасно знаешь!
— Ну, пап, пожалуйста! — Оливия выпятила нижнюю губу. — Можно еще разик?
— Ей что, разрешается краситься твоей помадой? — осведомился Ник.
— Ну, не знаю… — замялась Алиса.
— Пусть мама накрывает на стол, — сказал Ник с тем же измочаленным, сокрушенным видом, какой накануне был у Элизабет.
