Вот первые характеристики, которые приходят Сене на ум: самодовольная, властная, интриганка, себе на уме. Такие часто бывают старостами. Перед экзаменом всегда причитают: «Боже мой, боже мой, боже мой! Я ничего не знаю! Меня отправят на пересдачу, а потом исключат! Родители выгонят меня из дому, и я стану бомжихой! Бомжихой-проституткой — буду работать на трассе Е-95, обслуживать дальнобойщиков!» А потом врываются в кабинет первой и всегда получает пять. Сеня на таких насмотрелся. Недавно он заменял одного профессора на экзамене…
К двери парадной приближается иудей в длинном пальто. У него сгорбленная фигура, серебристая борода, в руках пустой черный пакет. Иудей стоит и глядит на Сеню, покачиваясь на змеиный манер. Наконец иудей откашливается и просит открыть ему дверь. Сеня долго копается в карманах пуховика. Из них выпадают салфетки, одноразовые маски, всяческие бумажки. Сеня вспоминает, что где-то поблизости находится хоральная синагога. Он вспоминает также, что уже наступил шабат и ортодоксальные евреи в это время перестают совершать какие бы то ни было усилия. Приложив электронный ключ к замку, Сеня толкает ручку двери. Иудей церемонно кивает и собирается было войти, но его чуть не сносит Лена, пробкой вылетая из двери. Оказалось, она тоже стояла у выхода, дожидаясь, когда кто-то откроет дверь. От холода заклинило кнопку. На Лене пуховик, напоминающий старинный скафандр для путешествия по морскому дну.
Идти до столовой недалеко, но дорога дается с трудом. Улицы погребены под снегом, и нельзя понять, где кончается дом и начинается тротуар. Ботинки обоих скользят, и Сеня и Лена медленно продвигаются, вцепившись в пуховики друг друга.
В столовой Сеня продолжает вести себя неуклюже, закрепляя у Лены первое впечатление о себе. На линии раздачи он наливает борщ до краев и часть борща проливается на поднос, пропитывая салфетки. Сене неловко идти за сухими, и он пользуется испачканными, отщипывая не тронутые борщом куски. Все это он делает с трогательной детской неуклюжестью, но в глазах Лены читается: «Как ты вообще дожил до своих тридцати лет?» Впрочем, если бы этот вопрос прозвучал, Сеня бы не смутился и ответил, что весной ему исполнится всего двадцать девять.
Столовая находится в светлом просторном подвале. На стенах висят плакаты с мотивационными слоганами: «Ты становишься тем, во что веришь», «Главное препятствие на пути к твоим целям — это сомнения» — и другими в таком роде. Сеня долго глядит на один из них, морща лоб, как будто пытаясь решить сложнейшее уравнение.
На Лене серый вязаный свитер с горлом, подчеркивающий здоровый румянец и красноту губ. Лена берет с подноса кусок пирога, принюхивается к нему и возвращает на место. Минуты на три она зависает в смартфоне, после чего демонстративно кладет его экраном на стол. При этом хорошо видно, что связь с телефоном от этого действия только крепнет, выходит на телепатический уровень. В голове у Лены продолжают мелькать короткие ролики, возникают лайки и комментарии, она мысленно отвечает на них и получает реплаи, все это ветвится и множится, затмевая неуклюжего Сеню с борщом.
Сеня не замечает происходящего и с упоением говорит о своей будущей книжке про Вагинова. Сеня зачем-то стал врать, что его уговорили писать эту биографию и что работа над ней в разгаре. Лена не знает, кто такой Вагинов. Всякий раз, когда обнаруживается, что кто-то не знает Вагинова, Сеня испытывает странное облегчение.
Это чувство уходит корнями в случай из юности. Первокурсник Сеня отправился в гости к друзьям в Репино. В доме не было алкоголя, все пили чай (причем все пили разные чаи из разных чайников) и играли в настольные игры. Сеня вникал в правила с колоссальным трудом, неизменно проигрывал и обильно потел и к третьему часу игры оказался на грани нервного срыва. Заметив его состояние, хозяева предложили сыграть во что-то попроще — например, в ту игру, где нужно лепить бумажки на лоб и отгадывать имена. Сеня приободрился: в эту игру он уже играл. Ему досталась бумажка с именем Константина Вагинова.
Тогда Сеня еще не знал, кто это такой, но сдаться не позволяла гордость. Сцена угадывания длилась унизительно долго, обнажая все новые и новые грани его невежества. Когда же Сеня, пунцовый и побежденный, снял бумажку со лба и прочитал имя, то прямо рассвирепел. Стал бегать по комнате с дикими выпученными глазами и голосить: «Ваги́нов?! Ваги́нов?! Какой в жопу Ваги́нов?!» Трудно было понять, что именно привело его в лютое бешенство. Чрезмерная сложность задания? Огорчение из-за проигрыша? Уличение в невежестве? Вероятно, сама фамилия Вагинов показалась Сене издевательской выдумкой, попыткой его по-тюремному «опустить», а слово «вагина» напомнило Сене, что он все еще невинен. В общем, Сеня редко бывал в такой ярости, как в тот вечер в Репино, но вот прошло около десяти лет, и теперь Сеня готовится писать биографию Вагинова для серии ЖЗЛ.
— Значит, приехал писать книжку про Вагинова, — подытожила Лена.
Сеня заметил, что фамилию Вагинова Лена произносит уже по-свойски, как фамилию родственника. Его немного напрягает эта черта в людях, которые пытаются одомашнить все понятия и предметы, попадающиеся на пути. Лена ломает кусочек серого хлеба и проницательно смотрит на Сеню.
— А я думаю, ты просто от девушки убежал.
— Ну и это тоже, — опять привирает Сеня, слегка покраснев.
— А ты, случайно, не думал, что это я живу в комнате с дыркой в двери?
Сеня совсем смущается. Когда он сильно смущается, его начинает тошнить. Сеня торопится объяснить Лене ситуацию и говорит про вид во внутренний двор. Лена отвечает на это, что хозяйка никого не пускает в ту комнату, да и сама почти не бывает в ней. «Это личное шубохранилище», — повторяет Лена, опять выражая надежду, что это фигуральное выражение и в действительности там нет шуб, а если и есть, то они из искусственного меха.
— Значит, попробую как-то иначе.
— Зачем тебе это надо?
— Пока сам не понял. Надеюсь что-то почувствовать.
— Духовную связь с Вагиновым?
— Наверное.
— Только с Сергачевым не связывайся.
Оказалось, что этот Сергачев занимает соседнюю с шубохранилищем комнату. Он поэт и единственный из соседей, кого Лена зовет по фамилии. Имени она то ли не знает, то ли не хочет произносить по принципиальным соображениям.
— А что с ним не так?
— Подцепишь от него невезучесть. У него несчастливая аура. Поговоришь с ним пару минут — и сразу захочешь покончить с собой.
Сеня решает не развивать эту тему.
— Он очень назойливый. Все время читает стихи, — говорит Лена с прискорбием.
Другие жильцы нравятся Лене чуть больше. Она снабжает каждого краткой характеристикой. Артем хозяйственный и молчаливый. Гаэтано почти не бывает дома: он много пьет и увлекается фотографией. Гаэтано приехал в Россию делать фотопроект, но пропустил самолет и так и остался здесь на правах нелегала. Хозяйка — женщина с прошлым, что бы это ни значило. Она живет этажом ниже в отдельной квартире. Следит за чистотой на кухне и за тем, чтобы все были в домашних штанах.
Сеню мало волнует прошлое Анны Эрнестовны. Он производит расчеты. В коммуналке три комнаты с видом во внутренний двор. Одна пустует, во второй живет поэт с черной аурой, ну а кто в третьей?
— Артем. Он не очень приветливый, но на самом деле хороший.
— А чем он вообще занимается?
— Философией.
— В каком смысле?
— Не знаю. В том смысле, что он философствует.
— А, — говорит Сеня и открывает рот, чтобы еще что-то сказать, но передумывает.
* * *
По дороге обратно Лена рассказывает себе, но ее реплики заглушает ветер. В лицо летит сухой и крупный, как соль, снег. Лена выставляет перед глазами ладонь — этим жестом она напоминает ребенка, который пытается отгородиться от непристойной или устрашающей сцены. Сеня не различает ни слова, но стесняется переспрашивать и просто кивает с понимающим видом. Поэтому, когда они добираются до двери квартиры, его застает врасплох Ленин вопрос: «Ну так что, знакомить тебя с енотом или нет?»
