Блок новостей традиционно начался со страшилок: ночь, возле подъезда точечного дома – труп на снегу, возле головы кровавое пятно, вокруг полосатая лента...
На экране возникло знакомое лицо – Тимофей, волосы треплет ветер, вид, как всегда, восторженный.
– «Сегодня ночью около половины первого у подъезда своего дома был застрелен депутат Государственной Думы Вартанян. По версии правоохранительных органов, это явно заказное убийство. Выстрел из пистолета произведен в голову, чуть выше правого уха и с расстояния в пятнадцать метров, что говорит о высоком профессионализме киллера. Однако вызывает сомнения тип оружия – пистолет „беретта“, весьма ненадежный и редко применяемый наемными убийцами. На месте преступления остался также автомобиль марки „Жигули“ третьей модели, из которого, как установлено, и был произведен выстрел. Причем с работающим двигателем. По непроверенным данным, Вартанян пять лет назад получил российское гражданство...»
Надежда тупо выслушала это и переключила канал.
Там было то же самое, и все сначала...
Она выключила телевизор и вспомнила, вынула из шкафа бутылку «Наполеона», ушла на кухню и там стала выливать его в раковину.
Золотистая струя была густой и текла толчками с бульканьем.
Всполоснула бутылку под краном, решительно спустила в мусорное ведро. Потом прошла в спальню, достала из-под подушки форменную рубашку, прислонила ее к лицу, вдохнула запах и невольно опустилась на кровать.
Сколько так просидела, Надя и сама не знала. Наконец нехотя свернула рубашку в тугой жгут, с сожалением ушла на кухню, открыла мусорное ведро...
Но вспомнила пронзительную картину: склад ненужной мебели в ДК «Меридиан», тесный диванчик с гнутыми ножками и два обнаженных, сплетенных тела – их танец в неверном свете, падавшем из-под двери и все делавшем призрачным, почти нереальным...
Передумала. Нашла пакет, убрала в него рубашку и снова вернулась в спальню.
За задней стенкой зеркального столика было что-то вроде тайника, там уже лежал пистолет, отнятый у Георгия. Спрятала туда рубашку, придвинула столик к стенке и обессиленно села на пуф.
В зеркале отражалось усталое от маеты лицо...
* * *
Во дворе дома Надежды, за «ракушками», удачно вписавшись между сугробов и почти сливаясь с ними, стояла белая, полузаметенная машина.
Илья дремал, откинув спинку сиденья, на панели лежал бинокль и сотовый телефон. Из динамиков доносился заунывный голос флейты. Стекла уже покрылись изморозью.
Он встряхнулся от озноба, запустил двигатель, взял с пассажирского сиденья термос, налил горячего кофе. Однако пить сразу не стал, приспустил стекло и с минуту рыскал биноклем по окнам квартиры Надежды.
Разглядел ее в окне – смутная фигура, кажется, перебирала бумаги на столе.
Успокоился, закурил сигару и начал маленькими глотками пить, но тут кто-то появился на ступенях подъезда – он резко поставил стаканчик, расплескав кофе, схватил бинокль, но помешала сигара...
Кое-как приловчился – какой-то старик с палочкой набирал код домофона...
Она все-таки села рисовать платье.
На столе теперь лежала кипа журналов моды, стопка листков, карандаши и фломастеры.
Надежда листала журналы – все не нравилось...
Попробовала пофантазировать: тонкий силуэт в одну линию... И смяла листок, бросила в угол...
Открыла шкаф с мамиными платьями по моде семидесятых – вырезы, рюшечки, штапель, ситец. Понравилось одно, белое вечернее. А может, и свадебное...
Тут же сбросила халатик, примерила перед зеркалом...
А ничего! Даже хорошо! Элегантные и завлекательные разрезы по бедрам – подол не мешает танцевать.
Только чуть широковато в талии.
Достала свои белые туфли, надела, покрасовалась – чего-то не хватает. Порылась в шкафу, но не нашла ничего подходящего. Огляделась по сторонам – и сдернула узорчатую накидку со швейной машинки, стоящей в переднем углу на табурете как памятник.
Накинула на голову, подобрала кромки, сотворив некое подобие фаты.
Погляделась...
И понравилась себе!
Прошлась взад-вперед важно и торжественно...
И внезапно заметила в зеркале какие-то синие сполохи!
Остановилась, подождала – сполохи не исчезали: методичные, равномерные, они заставляли зеркало на мгновение вспыхивать голубым отраженным светом.
Наконец спохватилась, осторожно подошла к окну и, раздвинув тюль, выглянула...
Прямо у подъезда стоял темно-синий джип, и мигалка на его крыше вращалась немо, озаряя двор синим светом...
За спиной задребезжал пронзительный звонок черного массивного аппарата...
Илья заметил синие сполохи с некоторым опозданием: замерзшие стекла были подняты. И когда он опустил одно, было уже поздно: трехдверный джип с мигалкой на скорости въезжал во двор, забитый машинами.
Он сразу же хладнокровно запустил двигатель, потер запотевшее лобовое стекло, включил печку на полную мощность и подал машину назад.
Однако джип остановился прямо напротив подъезда и тем самым перекрыл выезд.
Синий «попугай» в тот миг вызывал совершенно однозначную реакцию. Илья вышел из машины, не выключив двигателя, пригибаясь, но удерживая мигалку в поле зрения, прокрался вдоль редко стоящих «ракушек» ближе к углу дома и замер.
Из джипа никто не выходил...
Укрываясь за сугробом, он перебежал к дому и спрятался за углом, откуда открывался путь к отступлению: на улице было довольно людно...
Маячок слепил, очки запотевали, но Илья ждал за углом, прилипнув к стене дома.
Джип так и оставался у подъезда и белел, медленно засыпаемый снегом.
* * *
Телефон замолкал и снова звенел, а она металась по квартире в полном замешательстве.
Журналы и бумага, случайно задетые, слетели со стола и устелили пол – она ничего не замечала.
Не снимая маминого вечернего платья, надела шубку, схватила шарфик и бросилась к двери, но тут сообразила, что на ногах модельные туфли...
Вернулась, скинула их и, уже натягивая сапоги, увидела на себе платье – как в таком виде?
И в этот миг слишком надолго замолчал назойливый телефон – наступила минутная, страшная пауза.
Стараясь не спугнуть тишину, Надежда осторожно застегнула замки – телефон молчал.
Она села на табурет возле зеркала, стянула шарфик.
Черный аппарат в сумерках передней напоминал мертвый камень.
Дотянувшись, она сняла трубку – громкий, вибрирующий гудок. Опустила трубку на рычаги, ссутулилась.
Вялая рука нащупала «молнию» на одном сапоге, расстегнула и потянулась к другому...
Звонок подбросил ее. На ходу застегивая замок и прыгая на одной ноге, она добралась до двери, распахнула ее и вылетела на площадку.
Телефон дребезжал в полной тишине...
А Надежда неслась по лестнице.
Из соседской квартиры выглянул Георгий и отпрянул, прикрыв дверь.
Надежда пробежала мимо.
Георгий вышел на площадку, спустился к пыльному лестничному окну, в котором играли синие сполохи...
Илья стоял, прислонившись к углу дома. Ветер трепал полы длинного черного пальто и лохматил волосы.
Он увидел, как из подъезда вышла Надежда – спустилась по ступеням, и в тот же миг распахнулась пассажирская дверца.
Из-под ее длинной шубы торчало что-то еще более длинное и белое...
Она неподвижно и молча стояла перед открытой дверцей, запахивая полы, и ветер вырывал из ее рук белый вязаный шарф. По лицу, словно отблески далекой грозы, скользили голубоватые сполохи.
К джипу сзади подъехала «газель», постояла минутку, затем скромно и несмело посигналила – просила освободить дорогу...
– Садитесь, девушка! – Андрей смотрел с печальной улыбкой. – Мы перекрыли дорогу...
Не сразу, однако решительно она подобрала полы шубы и села рядом, захлопнув дверцу.
– Теперь можно расслабиться, – проговорил он. – Куда поедем?
Она сидела, опустив голову и глядя себе под ноги. Вспененные ветром волосы рассыпались по плечам и скрыли лицо.
Он убрал прядь – Надежда не шелохнулась.
– Мы давно с тобой не танцевали... Поедем в наш клуб, на Садовом?
– Тебя Тамара нашла? – спросила, не поднимая головы.
– Прости, – как-то легкомысленно повинился он. – Я не знал...
– Теперь знаешь. – Она открыла дверцу. – И это хорошо, прощай!
Андрей взял ее за плечи, притянул к себе.
– Не «прощай», а «здравствуй».
– Пусти меня... – попросила она, но не сразу и не делая попытки избавиться от его рук.
Сзади посигналили настойчивее.
– Ты же хочешь танцевать? – Он пытался заглянуть в лицо – она отворачивалась.
– Поздно, Сапсан...
– Надо же, запомнила позывной! Только я уже не Сапсан! – сказал он со злостью. – Цапля болотная!
Надежда с беспокойством подняла голову.
Из задней машины кто-то выглянул, послышался голос:
– Братан, дай дорогу!
Андрей выпустил ее и тронул джип вперед.
В зимних снежных сумерках двора забился синий свет. Машина свернула за угол, вырвалась на простор улицы и понеслась по встречной полосе с тревожным, будто птичьим криком...
