— Прошу прощения.
— Ну что вы. Это общая для вас, англичан, ошибка.
Грейс улыбнулся, окинул одобрительным взглядом его наряд:
— Приятно видеть человека, одевшегося для венчания подобающим образом.
— На самом деле брюки меня просто с ума сводят, — признался Каннингем. — Я это дело взял напрокат, но, по-моему, штаны они мне выдали не те!
Затем лицо его помрачнело:
— Ужасная все-таки история, верно?
— Да, — сказал Грейс. — Ужасная.
Эшли прервала их беседу, представив Грейса викарию, низкорослому, бородатому мужчине с налитыми кровью глазами.
— Я говорил мисс Харпер, что нам следует все отменить, — сказал он. — Это просто смешно — подвергать кого-либо таким мучениям, и как быть с гостями? Какая нелепость.
— Он придет, — со слезой в голосе произнесла Эшли.
И она вопросительно взглянула на Грейса:
— Пожалуйста, скажите ему, что Майкл уже едет сюда.
Грейс взглянул на невесту, такую печальную и хрупкую, и едва удержался от того, чтобы протянуть к ней обе руки.
— Майкл Харрисон еще может появиться здесь, — сказал он.
В двадцать минут третьего викарий поднялся по ступенькам на кафедру проповедника и сказал:
— Невеста и мать жениха попросили меня известить вас, что венчание откладывается на неопределенный срок, зависящий от появления Майкла Харрисона. Никто из нас не знает, что с ним случилось, однако молитвы наши с ним, с его семьей и будущей новобрачной. Мисс Харпер и миссис Харрисон великодушно приглашают вас по крайней мере отведать угощения, столы накрыты в Королевском павильоне.
И викарий прочитал короткую, торопливую молитву. Затем кто-то открыл дверь церкви. Глядя на людей, в молчании покидавших ее, Грейс думал, что все это скорее похоже на похороны.
Час спустя обстановка, царившая в Зале королевы Марии Королевского павильона, праздничным весельем тоже не отличалась. Обременявший один из закусочных столов многоярусный свадебный торт выглядел почти нежеланным напоминанием о причине, по которой собрались здесь люди.
Грейс, приглашенный Эшли, запоздал, он обсуждал по телефону с Николлом и Мой увеличение состава их группы. В участке недавно появилась новая сотрудница, Эмма-Джейн Баутвуд, о которой Белла отозвалась очень хорошо. Грейс предложил немедленно подключить ее к работе.
Теперь, на приеме, он внимательно наблюдал за Эшли и Марком Уорреном. Сидевшая за столом Эшли старательно делала вид, что все идет, как надо.
— Он появится, — услышал ее голос Грейс. — У всего этого есть какая-то причина.
Помолчав, она продолжила:
— Как все странно. Разве день венчания не должен быть самым счастливым в жизни? — и Эшли расплакалась.
За другим столом Грейс заметил сидевших бок о бок мать Майкла и дядюшку Эшли. Некоторое время он задумчиво вглядывался в Бредли Каннингема. От этого занятия его оторвал Марк Уоррен — с белой гвоздикой в петлице и пустым бокалом из-под шампанского в руке.
— Детектив-шержант Грейс?
— Детектив-суперинтендент, — поправил его Грейс.
— П-проштите — не жнал, что ваш повышили.
— А меня и не повысили, мистер Уоррен.
Марк на мгновение отклонился назад, стараясь сфокусировать взгляд на Грейсе. Их разговор явно встревожил Эшли, Грейс видел, как она вглядывается в них через стол.
— Вы что, не можете оштавить эту юную леди в покое? Вы хоть предштавляете, что она шейчаш переживает?
— Именно поэтому я и здесь, — спокойно ответил Грейс.
— Вам шледует Майкла ишкать, а не торчать ждешь.
— Марк! — предупреждающе окликнула его Эшли.
По-прежнему сохраняя спокойствие, Грейс ответил:
— Моя группа делает все, что может.
— По-моему, ничего она не может. Вам ражве положено пить на шлужбе?
— Это минеральная вода.
Марк сощурился, вглядываясь в бокал Грейса.
Эшли, подойдя к ним, произнесла:
— Может, пройдешься по залу, Марк?
Грейс отметил звенящую в ее голосе нервную нотку. Что-то определенно шло не так, вот только он не мог понять что.
Марк Уоррен ткнул ему пальцем в грудь и заговорил громче:
— Жнаете, в чем ваша проблема? Вы не любите богатых людей и шлишком жаняты ловлей автомобилиштов. И ш чего вам волноватша иж-жа какого-то богатого олуха, который штал жертвой неудавшегоша рожигрыша, а?
Грейс заговорил негромко, почти шепотом:
— Я не служу в дорожной полиции, мистер Уоррен.
Уоррен придвинул лицо поближе к лицу Грейса:
— Ах, проштите, не догадалша. Так что вы говорите?
Грейс, по-прежнему тихо, сказал:
— Когда я учился в полицейском колледже, у нас однажды случилась инспекция. И я до блеска начистил пряжку моего поясного ремня. Наш командир приказал мне снять ремень, повернул его тыльной стороной и поднял повыше, чтобы всем было видно. Тыльную сторону я вообще чистить не стал. Это послужило мне уроком — в счет идет не то, что ты видишь.
— И что, шобштвенно, это должно жначить?
— Это уж вы сами подумайте, мистер Уоррен, когда в следующий раз будете мыть ваш БМВ.
Грейс повернулся и вышел из зала.
Усевшись в свою машину, Грейс вновь глубоко задумался. Мысли его обратились к Марку Уоррену, а после Уоррена — к полицейскому курсу психологии, который Грейс прослушал в Штатах, в учебном центре ФБР. Этот курс научил его и прислушиваться к интуиции, и читать язык жестов и телодвижений. И вот у Марка Уоррена с этим языком все обстояло из рук вон плохо. Он только что потерял четверых близких друзей. Его деловой партнер пропал, скорее всего, погиб. Он должен пребывать в шоке, в растерянности, чувствовать себя оглушенным. Но отнюдь не гневаться. Для гнева было еще слишком рано.
К тому же Грейс заметил, как отреагировал Уоррен на его слова о мытье машины. Слова эти явно затронули некий чувствительный нерв.
Он вытащил телефон, набрал номер. Поскольку был уже субботний вечер, Грейс думал, что попадет на автоответчик, но нет, ему ответил живой человеческий голос. Женский. Мягкий.
— Городской морг Брайтона, — произнес голос.
— Клео, это Рой Грейс.
— Рой. Как ты? — в роскошном по обыкновению голосе Клео Моури появилась шаловливая нотка.
— Спасибо, хорошо. Работаешь по субботам?
— Мертвые дней недели не различают.
— Как твои дела, Клео? Что-то голос у тебя грустный.
— Устала, вот и все.
— Те ребята, погибшие во вторник вечером в автомобильной катастрофе, все еще в морге?
— Да. Как и Джош Уолкер, тот, что умер в больнице.
— Мне нужно приехать взглянуть на них. Ничего?
— Да они вроде никуда не собираются.
Мрачноватый юмор Клео всегда нравился Грейсу.
— Буду у тебя примерно через десять минут, — сказал он. Подъехав к моргу, Грейс поставил «альфа-ромео» за синей спортивной «эм-джи», принадлежавшей, решил он, Клео, торопливо прошел под дождем к длинному одноэтажному зданию и нажал на кнопку дверного звонка.
Миг спустя Клео Моури открыла дверь и улыбнулась ему. Привлекательная молодая женщина лет тридцати, с длинными светлыми волосами. На ней был надет зеленый халат хирурга, прочный, зеленый же фартук и резиновые сапоги.
— Чашку чая, Рой?
Яркие синие глаза Клео не отпускали глаз Грейса на долю секунды дольше, чем того требовал вопрос.
— С большим удовольствием. Джо еще не появился?
Грейс попросил приехать сюда и Джо Тиндалла, эксперта по исследованию мест преступления.
— Пока нет. Хочешь, подождем его здесь.
— Да, давай так и сделаем.
Клео щелкнула выключателем чайника и ушла в раздевалку. Вернулась она оттуда с еще одним зеленым халатом, голубыми бахилами, хирургической маской и белыми латексными перчатками — и вручила все это ему.
Пока Грейс натягивал халат и бахилы, Клео заварила ему в чашке чай и открыла жестянку с печеньем. Грейс взял одно.
— Так ты здесь в одиночку всю неделю крутишься? Тебя это не угнетает? Поговорить-то совсем не с кем.
— Я все время занята, — ответила она. — За неделю поступило десять трупов.
Грейс через голову натянул маску, пристроил ее под подбородком.
— Родные четверых погибших здесь побывали?
Она кивнула:
— А пропавший, жених, так и не объявился?
— Нет, — ответил Грейс.
— Ты хочешь выяснить по поводу этих четверых что-то конкретное?
— Когда появится Джо, я хочу начать с их ногтей.
Грейс шел за Клео к главной анатомической, за ними шагал, натягивая перчатки, Джо Тиндалл.
У холодильника, на двери которого стояла цифра 4, Клео остановилась и открыла его. Внутри обнаружились четыре полки на роликах, одна над другой. Клео подкатила поближе подъемник, покрутила ручку, поднимая повыше рабочую поверхность, вытянула на нее верхнюю полку и закрыла дверь. Потом оттянула простыню — под ней лежал мужчина, чье тело и белое как воск лицо были покрыты ссадинами и рваными ранами. На привязанной к большому пальцу бирке значилось: РОБЕРТ ХАЛИГАН.
