— Что произошло дальше?
— Ну, там были сотни заключенных-евреев, в том числе дети, и с ними очень плохо обращались. Как врач я получила разрешение работать в тюремной больнице. В конце концов положение стало таким отчаянным, что я пошла к коменданту тюрьмы.
— Он был из армии или из СС?
— Из СС.
— Что вы ему сказали?
— Я сказала, что так обращаться с евреями — это позор. Они тоже люди и граждане Франции, и я потребовала, чтобы с ними обращались так же, как с остальными заключенными, и чтобы кормили их так же.
— И как он на это реагировал?
— Сначала он был ошеломлен. Меня отвели обратно в камеру. Через два дня меня снова вызвали к нему. По обе стороны его стола сидели еще два офицера СС. Мне велели встать перед ними и сказали, что меня будут судить. Прямо сейчас.
— И чем кончился этот так называемый суд?
— Мне выдали клочок материи с надписью «Друг евреев», который я должна была нашить на одежду, и в начале сорок третьего года меня за это преступление отправили в концлагерь «Ядвига».
— У вас на руке вытатуировали номер?
— Да. Сорок четыре тысячи четыреста шесть.
— И через некоторое время вас перевели в медчасть?
— Да, в конце весны сорок третьего года.
— Вы были в подчинении у доктора Кельно?
— Да.
— Вы часто встречались с доктором Лотаки?
— Довольно часто, как все, кто работает в одной большой больнице.
— А с Фоссом?
— Часто.
— И вы узнали, что доктор Лотаки и доктор Кельно выполняют операции в пятом бараке для Фосса?
— Конечно, это было известно. Кельно это особенно и не скрывал.
— Но это, наверное, стало известно после того, как доктор Кельно и доктор Лотаки созвали вас всех, чтобы обсудить этическую сторону таких операций?
— Если такое обсуждение и было, то я на нем не присутствовала.
— А другие врачи вам говорили, что с ними советовались по этому поводу?
— Доктор Кельно никогда не советовался с другими врачами. Он говорил им, что они должны делать.
— Понятно. Как вы думаете, если бы такое совещание действительно было, вы бы о нем знали?
— Безусловно.
— Доктор Кельно в своих показаниях утверждает, что не помнит вас.
— Это очень странно. Мы больше года виделись каждый день. Он несомненно узнал меня сегодня утром в коридоре суда. Он сказал мне: «А, вот опять друг евреев. О чем вы сегодня собираетесь лгать?»
Смидди сунул Адаму записку: «Это правда?» — «Я разозлился», — гласил ответ. «Но вы же говорили, что ее не помните». — «Вспомнил, когда увидел».
— Вы знаете доктора Марка Тесслара?
— Это мой близкий знакомый.
— Вы познакомились с ним в лагере?
— Да. Когда я узнала об экспериментах Фленсберга, я стала почти каждый день приходить в третий барак, чтобы попытаться помочь его жертвам.
— Держали ли в третьем бараке проституток?
— Нет, только тех, над кем должны были экспериментировать, и тех, кого возвращали туда после экспериментов.
— А держали проституток вообще в вашей медчасти?
— Нет, их держали в другом лагере, и у них там была своя медчасть.
— Откуда вы это знаете?
— У них часто случались нервные расстройства, и меня много раз туда посылали.
— А были там врачи, которые делали им аборты?
— Нет. При первых признаках беременности их автоматически отправляли в газовую камеру.
— И женщин-капо тоже?
— Тоже. В газовую камеру. В лагере «Ядвига» это было железное правило, оно касалось всех женщин.
— Но конечно, не жен охранников-эсэсовцев и другого германского персонала?
— Жен там было очень мало. Только жены старших офицеров СС, а их лечили в частных клиниках в Германии.
— Другими словами, мадам Пармантье, доктор Тесслар не мог делать абортов, потому что никаких абортов в организованном порядке не производилось?
— Правильно.
— Ну, а если врач из заключенных обнаруживал беременную женщину и хотел спасти ее от газовой камеры, он мог сделать ей аборт тайно?
— Такие ситуации возникали крайне редко. Женщин держали отдельно от мужчин. Конечно, они всегда находили способы встречаться, но это все равно были лишь отдельные случаи. А вообще каждый врач сделал бы это, чтобы спасти женщине жизнь, — точно так же, как это делают сегодня для спасения ее жизни.
— А для кого в лагере держали проституток?
— Для немецкого персонала и капо высшего ранга.
— Возможен ли такой случай, чтобы охранник-эсэсовец захотел сохранить жизнь проститутке, которая ему понравилась?
— Вряд ли. Эти проститутки были жалкие существа, они занимались этим, только чтобы остаться в живых. И к тому же они не были незаменимыми. Ничего не стоило отобрать на селекции новых женщин и заставить их заниматься проституцией.
— Значит, во всяком случае, насколько вы знаете, доктор Тесслар не мог делать абортов в лагере, и не делал их?
— Нет. Он был целый день занят в мужском отделении третьего барака.
— Но об этом говорится в показаниях доктора Кельно.
— Мне кажется, там он много чего напутал, — ответила Сюзанна Пармантье.
— Теперь расскажите нам о ваших первых встречах с штандартенфюрером СС доктором Отто Фленсбергом.
— Отто Фленсберг был в таком же чине, как и Фосс, и у него был ассистент — доктор Зигмунд Рудольф. Оба они работали в первом и втором бараках — в закрытой экспериментальной зоне. Меня вызвали к Отто Фленсбергу летом сорок третьего года. Он узнал, что я психиатр, и сказал, что я нужна ему для важных экспериментов. Я слыхала, чем он занимается, и сказала, что не буду в этом участвовать.
— И что он на это сказал?
— Ну, он попытался меня уговорить. Он сказал, что Фосс — лжеученый, а то, что он делает с помощью рентгена, лишено всякого смысла. И что его собственный ассистент тоже занимается бессмысленным делом.
— А что делал Зигмунд Рудольф?
— Он пытался заражать женщин раком шейки матки, стерилизовать их введением едких жидкостей в фаллопиевы трубы и делал всякие странные эксперименты с кровью и слюной.
— И его собственный начальник сказал, что это бессмысленно?
— Да, он отвел Рудольфу первый барак, чтобы тот мог резвиться, как хотел, и писать для Берлина доклады, спасавшие его от отправки на русский фронт.
— А что говорил Фленсберг про свою работу?
— Он считал ее жизненно важной. Он сказал, что работал в Дахау в середине тридцатых годов, когда это была тюрьма для немецких политических заключенных. Позже он по заданию СС занимался экспериментами по подавлению воли и воспитанию безоговорочного подчинения. Он изобретал всевозможные испытания для проверки преданности и покорности курсантов — будущих эсэсовцев. Некоторые задания были просто отвратительны — например, он заставлял своих воспитанников убивать щенков, которых они сами вырастили, или по приказу приканчивать ножом заключенных. И все в таком роде.
— И Отто Фленсберг гордился этим?
— Да, он говорил, что так демонстрирует Гиммлеру абсолютную преданность и покорность германского народа.
— А что он говорил о том, как попал в лагерь «Ядвига»?
— Гиммлер дал ему карт-бланш. Ему даже разрешили взять с собой ассистента. Фленсберг очень расстроился, когда узнал, что там у него будет начальник — Фосс. Между ними существовало явное соперничество. Он считал, что Фосс впустую расходует человеческий материал, в то время как его работа важна для Германии, потому что позволит ей столетиями оккупировать Европу.
— Каким образом?
— Он считал, что, хотя покорность германского народа — твердо установленный факт, немцев слишком мало, чтобы управлять целым континентом, где живут сотни миллионов людей. Он хотел найти способы управления покоренными народами. Другими словами, воспитать у них способность к беспрекословному выполнению немецких приказов. Можно сказать, способы умственной стерилизации людей. Превращения их в роботов.
Зал слушал, словно завороженный. Трудно было поверить, что это не жуткая фантастическая история про ученого-маньяка. Но все это случилось в действительности. И Отто Фленсберг был еще жив — он скрывался где-то в Африке.
— Расскажите, пожалуйста, милорду судье и господам присяжным, какие эксперименты проводил Отто Фленсберг в первом бараке.
Хайсмит встал со своего места:
— Я протестую против такого ведения допроса. Все это не имеет отношения к делу. Я не вижу, что можно таким путем доказать.
— Таким путем можно доказать, что немецкий врач проводил в концлагере эксперименты над заключенными и привлекал к участию в этих экспериментах врача из заключенных.
— Я думаю, это имеет отношение к делу, — сказал судья. — Так чем занимался Фленсберг, доктор Пармантье?
— Он проводил серию опытов по воспитанию покорности. Там было много маленьких комнат, в каждой по два стула. Тех, кто сидел на них, разделяла стеклянная перегородка, сквозь которую они видели друг друга. Перед каждым был пульт с кнопками. Нажимая кнопки одну за другой, можно было включать все большее напряжение тока, и над кнопками были надписи — от «легкого удара» до пятисот вольт — «возможной смерти».
