«Сумеешь ли ты простить меня, Уинифред?»
«Без тебя, Джейн, я бы лишилась обожаемого супруга, и некому было бы растить со мной наше дитя».
«А как же Джулиус?»
«Сказанного и содеянного не воротишь. Это относится к каждому мгновению жизни. Джулиус – твое прошлое, а не мое».
«Только не считай меня распутной женщиной. Я сама не знаю, что на меня нашло. Как будто это была не я, а кто-то другой».
Обе невесело рассмеялись.
«Пожалуй, над этим стоит подумать. Вероятно, все наши поступки имеют смысл. У меня будет ребенок. Я всегда хотела большую семью; мы с Уильямом схоронили достаточно детей, изрядно испили из этой горькой чаши. Уильям немало претерпел – незачем ему знать, чье это дитя. И знаешь что, Джейн? Если уж я приняла новую беременность, то тебе пора бы прекратить нытье по этому поводу».
Уинифред упрекала Джейн – но с каким великодушием! Есть ли пределы ее благородству?
«Если родится девочка, я назову ее Джейн».
«Не знаю, что сказать. Уини, я доставлю тебя в Шотландию!»
«Спасибо, дорогая Джейн. Боюсь, мне вновь придется положиться на твои силы».
«Мы больше не упомянем о Джулиусе Саквилле», – заключила Джейн, очень надеясь, что с этой историей покончено.
«Конечно. И что за беда, если ты будешь помнить о днях, проведенных с Джулиусом, всю оставшуюся жизнь, в какой бы эпохе, в чьем бы теле ты ни оказалась?»
Остаток ночи Джейн не спала. В эти часы она чувствовала, что дух Уинифред снова сдает позиции, а тело охватывает обычная слабость. В очередной раз от Джейн требовалась стойкость ради Уинифред. Времени на споры не было, хотя Джейн знала: Уильям не удовлетворен исходом последнего разговора. Перед рассветом в каморку постучался мистер Миллс, вошел и изложил план побега Уильяма.
– Вас спрячут в венецианском посольстве, в комнате для прислуги.
– Сколько я там пробуду? – помрачнел Уильям.
Мистер Миллс пожал плечами, а Джейн ответила:
– Столько, сколько понадобится. Мы слишком рисковали – нельзя, чтобы теперь все пошло насмарку. Ты должен благополучно пересечь Ла-Манш.
Было видно: Уильям недоволен тоном жены, гордость его уязвлена. Радость от того, что удалось избегнуть смерти, теперь уступила место обычному страху беглеца и изгнанника. Похоже, отныне чувство вины будет следовать за графом как тень. Неужели ему стыдно перед палачом, которого он обвел вокруг пальца?
– Уильям, прошу тебя: ради дела якобитов, в успех которого ты веришь, ради нашего сына, который будет благоговеть перед твоей отвагой, ради достойнейших леди – и достойнейшего джентльмена… – Джейн поглядела на мистера Миллса, – которые рисковали и продолжают рисковать абсолютно всем, – оставайся в живых, чего бы это ни стоило!
Во взгляде Уильяма появилась боль. Мистер Миллс отошел к двери. Джейн не собиралась повторять пощечину, даром что, по ее мнению, это очень помогло бы привести графа в норму.
Она подтолкнула Уильяма к окну.
– Похоже, я беременна, милый.
В груди поднялся ужас «хозяйки»; Джейн напрягла мысли, чтобы рассеять его.
– Не спрашивай, откуда я знаю. Женщины это чувствуют, я же много раз носила под сердцем детей.
– Но ведь прошло всего несколько часов! – воскликнул Уильям, вглядываясь в лицо Уинифред.
– Я сказала «похоже». Ты же знаешь, с какой легкостью случаются мои беременности. Уже ради одного этого счастливого события ты должен остаться в живых. Я люблю тебя, Уильям. Чего ты добьешься бессмысленным риском? Гораздо больше шансов тебе представится, если ты избегнешь преследования, окажешься вне досягаемости людей короля.
Уильям согласно опустил голову. Гнев его развеялся. Он обнял жену.
– Моя неблагодарность чудовищна. Прости меня, дорогая, – сказал граф, поверх головы Уинифред глядя на мистера Миллса. – Это непросто – позволять рисковать другим.
– Понимаю, милорд, – отвечал Миллс.
Джейн отстранилась.
– А теперь давай выслушаем план нашего друга.
– В Дувр вас отвезет карета, – начал Миллс. – Там будет ждать брат нашего венецианского посла. В целях безопасности вы, милорд, примете облик ливрейного лакея и поедете на запятках. Ливрея, конечно, будет венецианского образца.
– А дальше? – спросила Джейн.
– Наш друг – его зовут Веццози – договорится с капитаном судна, следующего через Ла-Манш. Вас возьмут на борт.
– Вы очень добры, мистер Миллс, – склонил голову Уильям. – Я направлюсь в Париж, в Шотландский колледж – там меня примут мои племянники.
– А как же королевская семья? – снова спросила Джейн.
– Разумеется, я буду счастлив, если ее величество удостоит меня аудиенции в Сен-Жермен ан-Ле. Быть может, король Иаков даже пригласит меня в Авиньон.
– Портшезы, наверно, уже ждут. Идемте, милорд; идемте, графиня. Путешествие начинается, – молвил Миллс.
Джейн поцеловала Уильяма, графа Нитсдейла, очень надеясь, что это в последний раз, не обращая внимания на щемящую тоску Уинифред, а затем подтолкнула его к выходу на лестницу.
– Я спущусь через минуту. Да хранит тебя Господь, любовь моя, – шепнула Джейн вслед графу.
* * *
Голову графа Нитсдейла оценили в умопомрачительную сумму – две тысячи фунтов. Однако еще страшнее были новости от миссис Миллс. При дворе говорили, что за спасение графа ответит головой его жена.
– Затаитесь, дорогая графиня, – предупреждала миссис Миллс. – Слишком многим известно, что мы с вами дружны, поэтому мы сменим квартиру, переместим вас на Друри-лейн, где никто даже не заподозрит вашего присутствия.
Уинифред нахмурилась, и миссис Миллс поспешила добавить:
– Разумеется, моя репутация ничуть меня не волнует. Однако власти могут начать слежку за моим домом, я же никоим образом не желаю, чтобы вас арестовали, когда вы так близки к благополучному завершению вашего плана. Побудьте на Друри-лейн несколько дней, а затем отправляйтесь в Шотландию. Вы знаете – я всегда к вашим услугам.
Сесилия ждала по новому адресу. Вместе они отсиживались на Друри-лейн два дня, пока миссис Миллс не принесла новость: Уильям без приключений добрался до Дувра, покинул Англию и уже высадился на французском берегу. Три женщины обнялись и пролили немало слез радости по случаю этого события.
– Мы это сделали! – повторяла Джейн.
– Нет, Уинифред, – это ты сделала. Твой план был безупречен, хитроумен, прост. Граф наверняка гордится тобой.
– Ах, мне бы твою уверенность, Сесилия, – вздохнула Джейн. – Ну да теперь мы можем тронуться в путь. Надеюсь, своим письмом к герцогине Баклей я вымостила гладкую дорожку в Шотландию.
– Все-таки я не уверена, милая Уинифред, что ты мудро поступила, доверив бумаге информацию о своем возвращении.
– Сесилия, не забывай: нет доказательств моей причастности к побегу графа. Я не выдала себя ни мольбами, ни ликованием. Герцогиня знает, что я не намерена появляться на людях. Возможно, если ей удастся донести эту мысль до генерального стряпчего по делам Шотландии, меня пустят в Терреглс без сопровождения.
Сесилия вздохнула.
– Не пойми меня неправильно, дорогая. Сама я считаю, что всегда следует предпринимать эту меру – писать заранее о своем прибытии. Но как бы в данном случае предупреждение не обернулось против тебя. Тебя ведь могут арестовать; даже наверняка арестуют.
– Поэтому мы с тобой поедем инкогнито. Я надену темный парик.
– Мы отправимся в дилижансе? – с надеждой уточнила Сесилия.
Джейн сложила крохотный ротик Уинифред в хитрую гримасу.
– Нет, верхом. Мы выжили в зимнюю стужу, прорвались сквозь снега. Весной поездка будет приятнее.
Джейн ничего не сказала о новом физическом состоянии своей «хозяйки». Она его проигнорирует, как и раньше, а весеннее тепло облегчит задачу.
Она стала думать о Южной Европе, где вскоре поселится Уинифред. Уж конечно, большое количество солнечного света благотворно повлияет на здоровье графини.
* * *
В Терреглсе сестра Уильяма уже начала подготовку к тому, чтобы заколотить дом.
Джейн и Мэри обнялись, прослезились, выслушали дурную весть от старого садовника.
Верный Бран стоял, понурив голову, мял в руке шапку, ждал, когда женщины наплачутся. Первой его заметила Сесилия.
– Уинифред, похоже, есть новости.
– Здравствуй, Бран, – сказала Джейн.
Бран провел пятерней по волосам, поклонился.
– Вот это радость так радость! Дождался я своей доброй хозяйки! То-то мы ликовали, как прослышали про господина графа да про ваше возвращение, миледи!
Джейн почувствовала, как растягиваются в улыбке губы Уинифред.
– Славный Бран! Ну, выкладывай, какие новости?
– Южный ветер, миледи, – он все дует, дует, все смердит, простите за выраженье. И нынче то ж. Я слыхал, солдаты границу перешли.
