Он отвез меня в двухэтажную квартиру размером с ангар, которую группа арендовала на время пребывания в Лондоне. Я сразу должна уточнить, что в тот вечер мы не целовались и не занимались диким и необузданным сексом. Потому что в ту первую ночь я все еще была готова поклясться, что боксеры Райана Ричардса — святыня, содержимое которой предназначалось для Ника Лэмба, и только для него.
Уверенность в этом жила во мне вплоть до того момента, когда восхитительная белокурая девушка, которую я почти наверняка видела в клипе «Rainin’ You», вышла из спальни Ника в футболке, едва прикрывавшей задницу.
Ее звали Никки де Венн. Она была очаровательна и сидела со мной на кухне, выглядевшей как нечто среднее между космическим кораблем и датской абстрактной скульптурой, пока Райан ходил за аптечкой.
— Так, значит, Рай привел тебя сюда? — спросила она небрежно, смешивая себе мартини в серебряном шейкере. (Я говорю, что это был мартини, как будто знаю, что пьют супермодели. Слушайте, жидкость была прозрачной, и она добавляла туда оливки. Это могло быть и средство для очистки двигателя, кто знает.)
— Эм… похоже на то. А тебя?
— Ник. Мы пытаемся держать это в тайне.
Она заговорщически наклонилась над скамейкой:
— Фанаты парней. Они уверены, что Ник и Рай трахают друг друга, а любая их подружка — полный отстой.
— Ха-ха-ха, — слабо рассмеялась я. Два огненных шара, подпитываемых смущением, зажглись на щеках, но она, похоже, не заметила. Возможно, коктейль для очистки двигателя повлиял на ее наблюдательность.
— Одна девушка, Анна, кажется? Они узнали ее адрес и отправили ей домой ножницы, потому что она была прикрытием для гея, прикинь? Я уверена, они смеялись целый месяц, но девушка была в ужасе, ей пришлось переехать.
Я чувствовала себя так, словно мне врезали. Словно мое сердце выскочило из грудной клетки и болталось в животе вместе со всеми остальными органами. Я вспомнила Анну Карпентер и набор для стрижки. Я сидела в спальне Эви, собирая информацию в группе вотсап, в то время как Эви использовала ее, чтобы прочесать данные из LinkedIn и достать ее адрес.
— Хочешь маленький дружеский совет? — спросила Никки.
— Хм… да?
— Не пались. Я знаю, тебе хочется другого, и это похоже на запугивание, но поверь мне: скандалы тебе ни к чему.
— О… — сказала я. — Мы с Райаном не… вместе. Мы просто, я просто… Он привел меня сюда, чтобы обработать мне руку.
Никки подмигнула мне, ее безумно длинные ресницы сложились вместе и разлетелись в стороны.
— Да-да, — отозвалась она. — Именно так.
— Где пациент? — низким голосом произнес Райан, стоя в дверном проеме с бинтом и антисептиком. — Клиника доктора Ричардса открыта.
Никки исчезла в комнате Ника со своим напитком. Райан начал обрабатывать и перевязывать мою руку. Я дернулась от жжения антисептика. Он дернулся от моего вздрагивания.
— Итак, — начала я, когда тишина стала слишком тяжелой. — Что ты делал в Танцевальном зале?
Кто бы мог подумать? Райан Ричардс одержим Лондоном. Он узнал о Танцевальном зале на Лондиниуме, странице на тамблере, которую я читала еще до того, как все мои интересы стали крутиться вокруг Рика. Он отправлялся туда всякий раз, когда приезжал в город по делам группы. Мы просто никогда прежде не пересекались.
Мы ни разу не говорили о группе. Вместо этого мы болтали о том, что лучший музей города — не Музей науки и не Британский музей, а старый операционный театр под крышей церкви Святого Томаса, и ты как будто путешествуешь во времени, когда гуляешь по Гудвинс-корт с его газовыми лампами и выпуклыми эркерами, выступающими, будто паруса стеклянного корабля. Я чувствовала, как легким покалыванием в глубине души пробуждается давно уснувшая часть меня. Я не могла вспомнить, когда в последний раз разговаривала с кем-то так увлеченно и не про Everlasting.
Более того, не думаю, что он тоже мог вспомнить. Я потратила месяцы, ломая голову и пытаясь понять, что этот великолепный принц поп-музыки нашел во мне, и я до сих пор не знаю, но это лучшее, что есть в моей жизни. Когда он смотрит в мои глаза, то видит отражение не поп-звезды, а всего лишь девятнадцатилетнего фаната Лондона. То, как мы встретились, не было срежиссировано, разрекламировано и отретушировано так, как он привык. Наша встреча была чистой случайностью. Думаю, для него это было ново.
Медленно, на протяжении всего разговора ко мне приходило осознание. Рик не реален. Я не принимала этот факт ни в глубине души, ни даже когда Никки проскользнула обратно в спальню хозяина, чтобы продолжить, судя по их мышцам живота, атлетически сложный секс, но затем я смирилась. Если Райан Ричардс влюблен в мой родной город так же, как и я, и даже я, знающая кличку его хомяка в детстве и дни рождения всех тур-менеджеров наизусть, не имею об этом ни малейшего представления, то ясно, что ни я, ни кто-либо другой на RickResource ничего о нем не знает.
Я чувствовала, как его пальцы переплетаются с моими. Тепло, сильно и уверенно. Рик не реален, и я совсем не против этого.
Я посмотрела вниз. Наши сцепленные руки были в тени, но повязка на предплечье алела. Первое, что пришло мне в голову: «Ха, моя рана кровоточит», я была сбита с толку, но ничуть не обеспокоена. Вот только дело было вовсе не в крови — восход солнца заливал помещение светом сквозь окна во всю стену.
Наступило утро.
— Черт! — вскрикнула я, вскакивая со скамейки.
— Что? — Райан тоже встревожился.
— Меня уже долго нет дома. Мама с ума сходит.
Я достала телефон. Он был на беззвучном режиме. Черт. Тридцать четыре пропущенных вызова. «Черт, черт, черт, черт».
— Разделяй и властвуй, — сказал Райан. — Ты звонишь ей, а я вызываю такси.
Мама начала кричать, едва услышав, как я открываю дверь, но потом увидела повязку и затихла.
— Я упала с велосипеда, — объяснила я. Ее лицо было цвета, который я видела только у гусей и плитки для ванной. — Я пошла к Эви, она подлечила меня. Честно, это всего лишь ссадина.
— Не ходи к Эви, чтобы подлечиться, — сказала мама, крепко меня обнимая. — Для этого у тебя есть я.
Ее тон стал озадаченным.
— Ты забыла номер Эви или что?
— Что? Почему? Я… — Я замолчала и посмотрела вниз. На повязке был аккуратно написан одиннадцатизначный номер мобильного телефона. Только один человек мог оставить его там.
Два дня спустя случилась наша вторая встреча. Через неделю наш первый поцелуй. Я не могла поверить в происходящее, когда наши губы встретились. Честно говоря, до сих пор не могу.
И вот мы здесь.
— Ты уверен, что хочешь сделать это?
— У меня нет выбора, — говорит Райан. Скрип его кроссовок по бетону отзывается эхом, когда он отступает от лестничного пролета, чтобы разбежаться.
— Ты знаешь, сколько просмотров собрал Ник со своим пением под фонограмму? Восемьдесят семь миллионов. Он поставил довольно высокую планку.
— И? После первых нескольких миллионов это же просто цифры? В чем смысл?
Он поворачивается, чтобы взглянуть на меня, совершенное лицо поп-звезды выглядит зловеще из-за флуоресцентных ламп автостоянки. На нем написано: «Ого, ты совсем ничего не понимаешь». Я думаю о татуировке с петлей Мёбиуса. Я всегда хочу быть на высоте. Интересно, что он будет делать, когда мир изменится, а группа развалится? Он найдет что-нибудь. Группа Everlasting, может, и не оправдывает свое название, но Райан оправдает, я знаю.
— Ладно, хорошо, как далеко ты готов зайти? Сколько пар глаз ты хочешь приковать к себе?
Он улыбается:
— Ты всегда можешь составить им компанию.
И вот он бежит во весь опор с опущенной головой. Я ругаюсь и еле-еле успеваю выбрать правильный ракурс, чтобы в кадр вошла вся лестница, включаю запись как раз в тот момент, когда он прыгает на перила. Честно говоря, он, похоже, действительно изучил некоторые элементы паркура. Зигзагами он спускается с первых четырех этажей с явной легкостью, прыгая по перилам, как белка, но на пятом…
