Умару было стыдно, что в трудные минуты для Родины он оказался далеко от нее и ничем не мог ей помочь. Да и как он мог бы помочь? С болью он смотрел по телевизору на разрушенные дома Грозного. Иногда операторам удавалось показать лица «боевиков», как их называли в Кремле. Бородатые «боевики», потрясая оружием, горделиво улыбались. Они чувствовали себя непобедимыми. «Джихад», объявленный Дудаевым России, словно окрылял их. На все это Умар смотрел с болью. Необъявленная война в Афганистане его многому научила. Он видел слезы афганских и русских матерей. Теперь эти слезы появились на новых лицах. В Чечне от войны одинаково страдали все: русские и чеченцы, ингуши и осетины, все, кто там жил. Беспрерывным потоком пошли беженцы в Россию, где их никто не ждал…
Наташа все сильнее ощущала приближение родов и вместе с ними свою смерть. Она пыталась отогнать от себя эту мысль, но она, как клещ, всосалась в сознание и невозможно было ее оттуда вырвать. Постепенно она свыклась с этой мыслью. Однажды достала портрет Володи, который когда-то сама убрала подальше, и, пристально глядя ему в глаза, сказала: «Я знаю, вы с сыном соскучились по мне. Потерпите, осталось немного».
Как-то ночью Наташа проснулась от сильных толчков. В чреве, словно перепутав ночь и день, ребенок шевелился и брыкался изо всех сил. Она терпеливо ждала, но проходили минуты и часы, а тот и не думал успокаиваться. Наташа посмотрела на Умара. При тусклом свете уличных фонарей, падающем из окна, было видно его спящее лицо. Умар дышал мощно и спокойно. Она долго смотрела на него, представила, как он один будет нянчиться с сыном, и ей стало жалко его.
В пояснице заломило, она откинулась на подушку, ощущая в себе какое-то странное давление, как будто ребенок перевернулся и давил изнутри головкой. Чтобы не крикнуть, Наташа до крови прикусила губу. Она поняла, что это означает: начались схватки. «Может, пройдет? — успокаивала она себя. — Такое уже было два дня назад». Стиснув зубы, Наташа посмотрела на светящиеся часы видеомагнитофона и засекла время. Между приступами проходило ровно десять минут. Потом боль стала острее, и она вновь прикусила губу, чтобы не закричать. К утру промежутки между схватками сократились до пяти минут, боли были невыносимы.
Умар словно почувствовал их и проснулся сам. Увидев глаза жены, он с тревогой спросил:
— Тебе плохо?
— Вызывай «скорую»…
Через десять минут приехала «скорая», и Наташу увезли в роддом. Умар поехал с ней. В приемном покое санитарки положили Наташу на каталку и покатили к лифту. Умар шел рядом, Наташа как-то странно посмотрела на него и тихо прошептала:
— Умарчик, ты далеко не уходи. Ты жди меня, я тебя позову.
— Не волнуйся, я буду здесь.
Дверцы лифта открылись, и санитарка вкатила каталку в лифт. Наташа, приподняв голову, посмотрела на Умара. Глаза их встретились. Она хотела что-то ему сказать, но лишь пошевелила губами. Дверцы лифта закрылись. А Умар еще долго находился под гипнозом ее взгляда. Ему вдруг показалось, что он видит ее последний раз. Его охватил страх, и он побежал по лестнице вверх. Поднявшись на пятый этаж, побежал по коридору. Беременные женщины, уступая огромному военному дорогу, с любопытством смотрели ему вслед. Путь Умару преградила женщина в белом халате.
— Только что на каталке санитарки привезли мою жену. Вы не скажете, где она сейчас? — спросил у нее Умар.
Врач удивленно посмотрела на бледное лицо генерала и успокаивающе произнесла:
— Она уже в родильной палате. Не волнуйтесь. С ней все будет хорошо. Спускайтесь вниз; когда родится ребенок, вам об этом скажут.
Он молча кивнул и, стараясь не смотреть на беременных женщин, пошел к лестничной площадке. Спустился в приемный покой, сел и стал ждать. Перед глазами стояла Наташа. Ее взгляд не давал покоя. Он посмотрел на часы. Прошло уже два часа, а от нее никаких известий. Он не выдержал, подошел к дежурной медсестре.
— Скажите, пожалуйста, сколько времени длятся роды?
Та, улыбаясь, посмотрела на военного.
— У всех женщин по-разному, Кто сразу рожает, кто мучается часами. Все зависит от организма женщины и веса ребенка. Судя по вашей комплекции, ребенок у вас будет крупный. Вашей жене придется хорошенько попотеть.
Наташа тужилась уже больше трех часов, однако все было тщетно. Ребенок оказался на редкость большим и никак не хотел выходить. Медики, к которым прибавились еще одна акушерка и анестезиолог, начали перешептываться между собой, потом ведущая акушерка сказала:
— Хорошо, дадим ей еще десять минут.
Несмотря на боли, до Наташи дошли слова акушерки. Открыв глаза, она посмотрела на врача. Та наклонилась к ней.
— Ваш ребенок перестал продвигаться к выходу. Придется вам помочь.
Она поняла, что означает эта помощь, и тихо прошептала:
— Я хочу увидеть мужа.
— Когда родите, тогда и увидите своего мужа, — спокойно ответила акушерка.
Раздался тревожный звонок. Акушерки разом засуетились.
— Сработал датчик положения плода, — быстро произнесла одна из них. — Ребенок в опасности!
Ведущая акушерка посмотрела на показания прибора.
— У нас есть время для эпидуральной блокады?
— Посмотрим, — отозвалась та.
Ведущая акушерка, поглядывая на монитор, пыталась извлечь ребенка из чрева Наташи, но безуспешно.
— Позовите мужа! — раздался четкий голос Наташи.
Все обернулись к ней. Но взгляд у Наташи был стеклянный, она лежала без признаков жизни. Акушерка наклонилась к ней и, резко повернув голову, посмотрела на врача.
— Она мертва. Спасайте ребенка!
Над умирающим телом наклонилась главная акушерка и стала делать кесарево сечение. Когда извлекли ребенка и раздался тоненький его голосок, все невольно повернули головы в сторону мертвой матери. Юная акушерка, стажерка медучилища, не выдержала и, громко плача, выбежала из палаты.
Умар, обхватив голову руками, ждал, когда ему сообщат о рождении ребенка, но о нем, видимо, забыли. Все сильнее и сильнее его охватывала тревога за судьбу жены. Словно предчувствуя опасность, он вскочил и подошел к дежурной медсестре.
— Прошу вас, сходите, пожалуйста, в родильную палату. Узнайте, как там моя жена.
Та посмотрела на него, хотела сказать, что нет оснований беспокоиться, но, взглянув в его глаза, молча встала, пошла. Через минут десять она вернулась. Села на свое место и, не глядя на него, произнесла:
— Еще не родила. Ждите.
Он пристально посмотрел на нее.
— Вы от меня что-то скрываете.
Та подняла на него глаза. Умар вздрогнул. Он понял, что с Наташей случилось непоправимое. «Нет!» — тихо произнес он и стремительно побежал в родильную палату. Возле палаты он остановился, страшась войти и увидеть…
Дверь открылась, вышла врач. Увидев перед собой генерала, она опешила, потом взяла его под руку.
— Пойдемте ко мне в кабинет, нам надо поговорить.
Умар безропотно последовал за ней. В кабинете врач взяла со стола графин с водой, налила в стакан, выпила. Умар увидел мелкое дрожание стакана в ее руке и, не дожидаясь, когда она заговорит, спросил:
— Она жива?
Та, стараясь не смотреть на него, произнесла:
— У вас сын. Такого богатыря за свои тридцать лет работы я еще не видела. Вес…
— Она жива? — не слушая ее, резко спросил он.
Врач, стараясь не смотреть на него, тихо ответила:
— К сожалению, мы не смогли спасти ее. Она умерла при родах.
Умар, не дослушав ее, выскочил из кабинета и побежал в родильную палату. Наташа лежала неподвижно, покрытая простынею. Он подбежал к ней, приподнял ее голову, позвал:
— Наташа…
Старшая акушерка посмотрела на своих помощниц, кивком головы приказала всем выйти. Она подставила Умару стул, посадила, а сама отошла к окну.
Министр обороны, узнав о смерти Наташи, первое время не мог поверить в это.
— Я очень любил и уважал вашу жену. Нет слов, чтобы выразить мою скорбь. Как сын?
— Не знаю. Я его еще не видел.
— Где будешь ее хоронить?
— В Москве.
— Я поставлю задачу полковнику Рустамову. Он займется похоронами. Сегодня подпишу приказ об оказании материальной помощи.
— Спасибо, товарищ генерал-полковник. Деньги у меня есть.
— Ничего, лишний рубль в кармане не помешает.
Минут через десять в кабинет к Умару зашел Рустамов.
— Старший мой брат, я искренне разделяю твое горе…
Они помолчали. Рустамов достал записную книжку.
— Умар Анварович, мне нужны адреса людей, которых вы будете приглашать на похороны Натальи Дмитриевны.
Некоторое время Умар, сосредоточенно думая, смотрел в окно. Потом повернулся к Рустамову.
— Я тебе из дома позвоню, кого надо оповестить. Ты в курсе, что Наташу повезу хоронить в Москву?
— Да, я в курсе. Байбагулов мне поставил задачу. Цинковый гроб будет готов к вечеру. Билеты на самолет уже заказаны.
