по жизни в полной тишине на леднике аутизма.
Мы не прячемся, просто вы ограничиваете диапазон поиска, и поэтому наши человеческие качества ускользают от вашего внимания. Будьте спокойны. Будьте молчаливы. Будьте. Мы видим вас на своем леднике, мы прекрасно вас видим. Разговорная речь становится камнем преткновения в нашей дружбе — но не способность чувствовать или интеллект. Мы не говорим на вашем языке, но вы можете говорить на нашем. Будьте спокойны. Будьте молчаливы. Будьте. А теперь будьте с нами. Наш безмолвный и невидимый язык легко выучить. Чувствуете? Добро пожаловать — наша дружба начинается.
Мы используем двойные стандарты в том, как, где и кому мы придаем духовную ценность: мы преклоняемся, восхищаемся и испытываем священный трепет перед людьми, которым удалось подняться до религиозных высот благодаря стойкости своей веры, что непременно подразумевает посвящение себя молитвам, уединение и созерцание (кеносис{ Кеносис — нисхождение Бога к людям, или «познание Бога».}). Психолог Эстер Бушхольц пишет: «Созерцательное мировосприятие часто определяется как предпочтительное средство для достижения одухотворенного умиротворения, вот почему на поиски истины или спасения отправляются в одиночку». А Ларри Досси, доктор медицинских наук, воскрешает образ арктического ледника Барб Рентенбах, когда утверждает, что «классические парапсихологические исследования такого явления как молитва явно представляют собой лишь верхушку гигантского айсберга, а объем сведений в поддержку роли феномена молитвы гораздо масштабней, чем можно себе представить». Доктор Досси продолжает:
Многие религиозные люди с крайним подозрением относятся к парапсихологии, и осуждают мнение парапсихологов, низводящих молитву на уровень мысленного намерения, сосредоточения внимания, концентрации или даже медитации; таким людям часто кажется, что парапсихологи тем самым принижают значение молитвы, демонстрируя неуважение к духовным традициям, в контексте которых она существует. Я поддерживаю такое мнение, однако после нескольких лет исследования феномена молитвы и парапсихологии понимаю, что четкого разграничения между религиозной и парапсихологической областями не существует, это просто невозможно. В ходе парапсихологических экспериментов, когда люди предпринимают попытку воздействовать на предметы и существа на расстоянии, они зачастую молятся или же входят в возвышенное, благоговейное молитвенное состояние, чтобы выполнить свою задачу. С другой стороны, во время молитвы люди часто обнаруживают свойства паранормального характера — способность к телепатии, ясновидению, предвидению и т. д. Любому, кто в этом сомневается, я рекомендую почитать научный трактат философа Дональда Эванса «Духовность и человеческая природа» или классический труд историка Брайана Инглиса «Естественное и сверхъестественное: история паранормального».
Поскольку мы столь редко признаем наличие развитого интеллекта у аутистов, мы не замечаем тех из них, чья жизнь похожа на жизнь монахов, гуру и йогов и кто определенно пожинает похожие плоды, тоже пребывая в своеобразном уединении — вместо этого мы сосредоточены на том, чтобы вывести их из этого «патологического» состояния. Божественная одаренность, естественным образом проявляемая некоторыми аутистами, даже не осознается ими самими как «дар», потому что это их вторая натура. Подобно Барб Рентенбах, эти люди могут вести священную войну со своей собственной плотью — со своим существованием — не осознавая, каким богатством обладают, хотя счастье так близко.
Недавно я познакомился с Карлом, 17-летним молодым аутистом. На любого стороннего наблюдателя, не знакомого с принципом «презумпции интеллекта» у аутистов, Карл мог бы произвести впечатление весьма ущербного человека, страдающего либо серьезной формой аутизма или синдрома Туретта: он редко бывает спокоен, за исключением коротких периодов времени, он постоянно повторяет движения и непроизвольно разражается обрывками речи или звуками. И при всем при этом Карл исполнен божественной благодати, что неведомо даже ему самому; часть своего дня Карл проводит в стенах местной общеобразовательной школы, а затем занимается в небольшом классе для детей-аутистов, работающем в хорошо оборудованном трейлере.
Его мать, Элиза, тоже является его учителем, в чем ей помогают несколько ассистентов. Элиза неустанно работала с Карлом, чтобы активизировать функцию нервных путей, что позволило бы его мозгу и телу работать согласованно, насколько это возможно. Начав использовать коммуникативную карту для печатания своих «истинных мыслей», как выражаются некоторые аутисты, Карл в итоге стал набирать текст самостоятельно, и иногда требуется лишь несколько ласковых слов от человека, которому он доверяет, или ободряющее похлопывание по плечу, чтобы Карл обрел полную уверенность в себе. В самом начале (подобно столь многим аутистам, стремясь угодить) Карл печатал не свои собственные мысли, но мысли своих партнеров по общению. К досаде последних, он как будто проникал в их подсознание и выдавал иной раз очень личную информацию в качестве ответа на очередную реплику. Элиза и ее помощники сначала отмалчивались, но потом открылись друг другу и подтвердили свои тревожные подозрения.
С этого момента он получал одобрение и поощрение наряду с предупреждением, что он должен записывать свои собственные впечатления и мысли, а не чужие. Когда его уверенность в себе окрепла, у Карла отпала необходимость «воровать» мысли у своих доверенных партнеров. Одна из одноклассниц Карла, неговорящая девушка, демонстрировала то, что другие бы определили как клинический случай «неконтролируемого агрессивного поведения». Это приводило Элизу в смятение и сердило ее и других, кому не удалось методом проб и ошибок определить источник подобного поведения. Применив свой божественный дар, Карл смог без слов узнать причину неуравновешенности своей одноклассницы непосредственно от нее и объяснить своим помощникам так, чтобы они поняли. Как только информация была получена — и причина оказалась диаметрально противоположной тому, что предполагала Элиза, — напряженная ситуация разрядилась и «отклонения» в поведении девушки прекратились.
Эта девушка пребывала в состоянии вечного уединения; благодаря пониманию того, в каком состоянии она находится, — и находясь в нем сам, — Карл «достучался» до нее безмолвно, что присуще очень деликатным людям. Однако когда я попросил Карла «рассказать о Боге», он отреагировал сердито: он немедленно набрал слово гнев, а потом внезапно поднялся с места и отошел к окну; его грудь вздымалась, как будто от сильного волнения. Уговорив его вернуться на место, я попросил объяснить, в чем дело. Карл напечатал: «Бог не сделал ничего…», а потом снова встал и отошел на несколько шагов. Я вежливо поинтересовался, означает ли это, что он ни в чем не винит Бога или что Бог разочаровал его, не оправдал его ожиданий, не «спас» его. Карл закончил предложение: «Бог не сделал ничего, чтобы помочь мне». Я был потрясен: я, безусловно, мог понять негодование Карла, чувствующего себя отверженным, но разве он не мог понять, что его дар является воздаянием от Бога, наделяющего им лишь самых чутких существ. Его существование не было бесцельным, его уединение имело свой смысл. Однако в тот день он ничего не хотел слушать.
Когда я обсуждал все
