— Взгляд весьма современный, — заметил я. — Некоторые ученые, например, Карло Гинсбург, историк из Калифорнийского университета, советуют проникать под покров очевидного и простого, чтобы достичь подлинной реальности, которой не хватает в традиционной исторической науке.
— А в Библии, — продолжал Рувим, не обращая на меня внимания, — полно намеков на то, что Ковчег был не один. Например, нехорошая ситуация, когда царь Давид соблазнил жену одного из своих военачальников — Урии Хетгеянина.
Царь узнает, что Вирсавия забеременела, и делает жалкую попытку прикрыть свои грешки — посылает Урию домой, провести ночь с супругой. Тогда беременность можно будет списать на мужа. А Урия, который был отнюдь не дурак, дает вероломному повелителю отличный ответ: пока Ковчег и воины Израиля остаются на поле боя, он, мол, и не подумает нежиться у себя дома с женой. А загвоздка в том, что в тот момент Ковчег находился в Иерусалиме! Войска же осаждали Равву. Какой тогда Ковчег они взяли с собой на поле битвы?
— Ковчегов, вне сомнения, было много, — согласился я. — Мой старинный друг из Оксфорда, профессор Филип Дэвис — в университете в Шеффилде он считался выдающимся библеистом — настаивает, что «ефод» и «Ковчег» — слова полностью взаимозаменяемые.
Я даже вспомнил статьи, в которых Дэвис очень убедительно обосновал это утверждение. Одна была опубликована в 1975 году в журнале «Геологические исследования», другая — в 1977-м, в журнале «Северо-западные семитские языки».
— Теперь я понимаю, что он прав. Получается, до централизации культа в Иерусалиме ковчегов было много, потому что ефоды всплывают то и дело.
Рувим вдруг замер, словно его осенила какая-то мысль, и, вынув из кармана карандаш, написал на оборотной стороне настольного коврика два слова на библейском иврите. Пододвинув ко мне коврик, он сказал:
— До меня только что дошло: на иврите слова — «Ковчег» и — «ефод» — пишутся очень похоже, и это могло когда-то вызвать путаницу.
Солнце опускалось на холмы; я еще и еще рассказывал Рувиму о непростых африканских обычаях, связанных с Нгома, о том, что есть общего между ними и Ковчегом. Я говорил о его роли в переселении народов к югу, о местных легендах и о том, как их можно понять и истолковать.
Энтузиазм Рувима вскоре иссяк. Он подавил зевок, начал поправлять белоснежные манжеты с золотыми запонками и согласно кивал. Демонстративно убрал в карман очки. Взглянул на золотые часы от Картье. Лицо застыло в маске, выражающей внимание. Только не очень убедительной — историей Африки Рувим никогда особо не интересовался.
— Предположение довольно смелое — что Ковчег из Храма или какой-то другой более древний ковчег попал в такую даль, — в конце концов заявил он, отрешенно глядя на немыслимо красивые леса Соутпенсберга. Обезьянки перебирались с лужайки в рощицу за гостиницей и устраивались на ночь; закатное солнце покрыло все вокруг золотистой дымкой.
— Да, смелое, но в древние времена люди путешествовали куда чаще, чем принято считать, — сказал я. — В окрестностях Лимпопо проходили торговые пути на Ближний Восток, в Индию и Китай. Эти земли отнюдь не были отрезаны от всего мира, и сюда много чего могло попасть. В том числе и Ковчег. А следов, ведущих в здешние горы, все больше и больше. — И я кивнул в сторону Соутпенсберга.
— В последние годы, — медленно произнес Рувим, — поиски идут по всему миру, но никто пока ничего не нашел. Удивительно. Предположение, что Ковчег спрятан в субсахарской Африке, восторга у меня не вызывает. Я по некоторым причинам предпочел бы, чтоб он находился в Эфиопии. Но ты прав, теперь я понимаю. Ты последовал совету Рабина и попытался проследить путь священников. Современная наука тебе помогла. Результаты тестов ДНК, благодаря которым мы обнаружили первосвященников даже здесь, — аргумент вполне весомый.
Рувим говорил с рассудительным видом, поглаживая бороду.
— Еще следует упомянуть, что я ни от кого не слышал возражений против твоего варианта истории лемба. Предположение, что жрецы Буба принесли сюда Ковчег из Аравии, весьма убедительно. Тот отрывок из произведения Аль-Идриса может относиться к прибытию на землю Африки Ковчега — он же Нгома, — ведь слово, которое он употребляет, на иврите означает «бог», а Ковчег — это Бог. Судя по твоим рассказам, бытующее у лемба предание о Нгома — очень древнее, древнее любых влияний христианского миссионерства.
Тут Рувим презрительно сморщил нос; к миссионерам, пытающимся обратить иудеев, он испытывает особое отвращение. Насчет древности преданий о Нгома он заметил верно.
— Этот наш разговор очень важен, я уверен. Кусочки начинают складываться в общую картину.
Рувим улыбнулся. Зубы у него по-прежнему были белоснежные, и, несмотря на темные тени под глазами и морщинки на загорелых щеках, Рувим все еще был хорош собой. Он с мольбой простер ко мне руки:
— Ты скажи мне только вот о чем… Так, мелочь, сущий пустяк. Где Ковчег? Мне уже недолго осталось, сам знаешь. Прежде чем умру, я хочу его увидеть. Найди его. Сделай радиоуглеродный анализ, и мы приблизимся к ответу.
Рувим улыбался, но чувствовалось, что настроен он серьезно.
— Несколько лет назад я думал, что уже приблизился, — ответил я. — Я тебе рассказывал о своем ночном приключении в пещере у селения Мпози. Разумеется, я тогда не знал, что представляет собой Нгома, но сильно испугался. Струхнул, сам понимаю. До сих пор стыдно. Но в 2001 году я опять побывал на Думгхе. И опять испугался. Большинство моих знакомых в тех краях уже поумирали, и старый вождь тоже. В округе стояла страшная засуха, в полях никто не работал, потому что и полей-то не было. Все высохло. И вот я пошел к горе, пробрался по тропе между валунами и вошел в пещеру. Меня переполнял страх, но я себя пересилил. Меня от страха чуть не вырвало.
— Страх нужно уметь обуздывать. Я это понял еще мальчишкой, сидя на чердаке. Так что ты там нашел?
— Я заставил себя войти в первую пещеру, потом, через небольшой лаз, во вторую. Ничего там не было — ни диких зверей, ни змей двухголовых, ни львов. Кучки помета летучих мышей, несколько истлевших костей — и все.
— Думаю, мы на верном пути! — твердил Рувим, ведя меня в столовую. — Знаю, что на верном! Но идти по верному пути — еще не значит найти Ковчег. Знаешь, — с воодушевлением продолжил он, — рэнд[44] сильно упал, местные согласны работать за гроши. Мне так сказали в «Венеции». Они и тому рады. Я могу нанять целую армию помощников. Сотни. А если ненадолго — то и тысячи.
Рувим окликнул проходившего мимо официанта, сунул ему бумажку в десять рэндов и спросил, сколько тот зарабатывает в неделю.
— Ты слышал? Нет, ты слышал?! Даже меньше чем за гроши! Мы можем прочесать всю местность. Залезем в каждую пещеру — отсюда и до Зимбабве. Прочешем долину Лимпопо. Отправимся на твою драгоценную Думгхе и в Мберенгва. Почему бы нам не попытаться в последний раз? От этого так много зависит. Вложим все силы. Возьмись разок как следует. Пока есть время — сделай последнюю попытку. Послушай, я изменю свои планы. Сообщу сотрудникам, что побуду здесь пару недель. Кларе скажу, что это связано с бизнесом. — И Рувим уже потянулся за мобильником.
— Да погоди ты, Рувим. Понимаешь… э-э… я не уверен, будет ли от этого прок, — мягко заметил я. — Слишком много тут заинтересованных. Нам потребуется разрешение сверху. Может, даже от самого президента.
— Да ради Бога. С Табо Мбеки мы знакомы, — ворчливо сказал Рувим. — Я с ним на днях встречался. И Манделу я знаю. И половину министров. А если придется работать в Зимбабве, то я и Мугабе знаю. У нас с ним дела.
— Прелестно, — пробормотал я. — Проблема в другом: толку от этого не будет, я уверен. Понадобится содействие и лемба, и венда. А они ни за что не согласятся. Ковчег хочется заполучить всем. А без официального разрешения, без помощи местных жителей такую крупномасштабную операцию, как ты планируешь, организовать невозможно. Тот, кто прячет Ковчег, перевезет его куда-нибудь в другое место. Мы его никогда не найдем. Такие дела нужно делать потихоньку.
— Ты не изменился, — сказал Рувим совершенно другим тоном. Он подарил мне долгий и отчасти презрительный взгляд. Пожал плечами. — Ты никогда по-настоящему и не впрягался. Я тебе предложил любую помощь, я был готов предоставить любую финансовую поддержку, а ты что сделал? Наплевал на мои деньги, и все. Ты никогда не понимал, что в этой жизни без денег ничего не добьешься. Без денег ты — ничто. А ведь ты мог снарядить отличную экспедицию в Эфиопию и поставить наконец точку. Даже израильские спецслужбы считают, что Ковчег, вероятнее всего, там. Помню, как много лет назад я спрашивал, понимаешь ли ты, что такое мечтать. Теперь вижу — ты никогда и не понимал. И еще ты не понимаешь, что избавление Израиля — Израильского государства — связано с Ковчегом, и когда Ковчег найдется, исламский мир наконец признает: евреи занимают на Ближнем Востоке место, завещанное им Господом. Такое сочетание — Ковчег и династия первосвященников, восходящая к временам Моисея, — знак того, что настало время возвести третий Храм, время ждать Мессию…
