недоступных вершинах в горах, – даже их достигает демон старости, о муни. В холоде преклонного возраста, в разрушенном доме тела, органы чувств совсем не могут двигаться, как замерзшие дети. Старушка дряхлость танцует под ритм хриплого кашля с клюкой вместо третьей ноги, то и дело спотыкаясь и падая. Старость – опахало на конце палки тела, полного смрада дурных устремлений мира сансары.
35–37. О мудрый, когда над городом этого тела восходит луна старости, тут же расцветает цветок белого лотоса смерти. В покоях телес, побеленных старостью, дружно живут вместе слабоумие, бессилие, болезни и прочие напасти. Старость побеждает любое существо, а за ней следуют смерть и небытие. На что может надеяться здесь глупец, подобный мне, о муни?
38. Что хорошего, отец, в этой жизни, которую невозможно удержать и трудно прожить счастливо? Старость в мире непобедима. И удивительно огромное стремление людей жить.
Такова сарга двадцать вторая «Отвратительная старость» книги первой «О разочаровании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Сарга 23. Превратности времени.
Рама продолжил:
1–3. Глупых людей с бесполезными разговорами, разделениями и недопониманием заблуждение ведет глубоко в пещеру сансары. Мудрые не стремятся к наслаждениям в этой клетке пустой видимости. Глупцы подобны ребенку, который тянется к плодам, отраженным в зеркале, желая их съесть. Время поглощает невежд, надеющихся на счастье в сансаре, как крыса скоро полностью перегрызает веревку.
4–9. Нет ничего такого в этом мире, что бы не пожиралось жадным временем. В нем канет все сотворенное, как воды океана сгорают в огне легендарного подводного пожара. Ужасное божество времени готово проглотить все видимое, не делая никаких различий для того. Божество времени не щадит даже лучших, беспрерывно поглощая все, будучи сущностью всего. Время подчиняет себе все на свете, оставаясь незаметным и проявляясь в своем движении как год, век и эпоха. Все прекрасное, чистое и даже тяжелое, как сама гора Меру, – все разрушается временем также легко, как царь птиц Гаруда глотает змей. Нет того, кого бы не сожрало в конце концов это жестокое, злобное, ужасное, беспощадное, жалкое и низкое время.
10–17. Время сосредоточено на поглощении. Оно глотает даже горы и бесконечные потоки вселенных, но и они не могут его удовлетворить. Время подобно актеру на сцене сансары, который играет разные роли, вбирая, разрушая, создавая, глотая и убивая. Не останавливаясь, время забирает из творения различных существ, как попугай выклевывает семена из граната. Слон времени ревет в огромном лесу, в котором произрастают бесчисленные множества существ, ломая своими бивнями хороших и плохих действий побеги людей. Вселенная – это дерево, корень которого – сам Создатель Брахма, а великие боги – его плоды. Брахман – лес подобных деревьев, и змея времени оплетает собой все сотворенное. Время неустанно и непрерывно нанизывает гирлянду лет, эпох и времен, состоящую из пчел ночей и цветов дней. Время подобно неуловимому камню чинтамани, о муни: разрубленное, оно остается целым, сожженное, оно не сгорает, и даже когда доступно взору, оно остается невидимым. В мгновение ока время творит что-то, а в следующее мгновение уже разрушает свое творение, подобно фантазиям, появляющимся в уме.
18–24. Бесконечными страданиями, движением лет и умножением несчастий время заставляет людей, отягченных своим плотным телом, снова и снова возвращаться в круг рождений. Чтобы набить свою утробу, время вбирает в себя все: и травинку, и пылинку, и великие горы Меру и Махендру, и лист, и океан. У времени в избытке жестокости и жадности, многообразных несчастий, непостоянства и нетерпимости. Как мальчишка играет во дворе, подбрасывая для развлечения два мячика, так время играет, перемещая в небе солнце и луну. В момент разрушения вселенной время уничтожает всех существ и танцует танец смерти в свисающих до земли ожерельях из черепов и костей этих созданий. От его бурного танца, уничтожающего мир, даже гора Меру взлетает в небо, как кусок бересты, несомый ветром. Время становится Рудрой-разрушителем, потом Индрой, царем рая, затем Брахмой, прародителем всего создания, далее – могучим Куберой, богом богатства, и в конце снова остается без имени и проявления.
25–31. Время непрерывно создает и разрушает бесчисленные великолепные творения, как океан день и ночь вздымает и разбивает свои волны. Оно стряхивает многочисленных богов и демонов с деревьев веков и эпох, как урожай зрелых плодов. Время подобно огромной смоковнице, на которой зреют бессчетные плоды вселенных, наполненные гудением мошек разных живых существ. Время со своим милым другом действием счастливо забавляются с лотосом реальности, расцветающим в лунном свете Сознания. Основа и изначальная форма времени – безграничный абсолютный Брахман, который являет и поддерживает его, как земля служит основой для огромной высокой горы. Время верно своей природе: где-то оно чернее черного, где-то – прекрасное и сияющее, а где-то ни то и ни другое. Как земля держит на себе холмы, и горы, и все существующее на ней, так время служит опорой для бесчисленных миров.
32–38. Время не устает, не печалится и не заботится ни о чем, оно не приходит и не уходит, не растет и не уменьшается даже после сотен творений и эпох. Без страсти и гордыни время поддерживает само себя, играючи и без усилий создавая миры. Время – озеро с черной грязью ночей и с множеством красных лотосов дней, окруженных пчелами облаков. Время подобно скряге со старой метлой темной ночи, который сметает блестящие пылинки золота, рассыпанные по горе. Подправив фитиль лампы солнца своими пальцами, время ищет живые существа во всех углах дома этого мира, бормоча: «Где же, где же они?». Глазом солнца, моргающим мгновениями дней, время проверяет, не созрели ли плоды божественных охранников миров в этом древнем саду творения, чтобы схватить и съесть их. В старой хижине этого творения время собирает разбросанные драгоценные камни лучших из людей и один за другим прячет их в шкатулке смерти.
39–42. Время то украшает себя ожерельями этих прекрасных драгоценностей, то внезапно разрывает и разбрасывает эти ожерелья. Непостоянное время всегда носит, как браслеты, гирлянды темных лотосов ночей с яркими точками золотых звезд, за которыми следуют белые лебеди дней. Время подобно охотнику за козлом творения с четырьмя рогами гор, океанов, земли и небес. Каждый день время пьет его кровь, разбрызгивая капли звезд. Время – лунный свет для лотоса юности и лев для слона жизни. Нет ничего, что не было бы ему неподвластно. Время – похититель всего хорошего и плохого.
43–45. Несуществующее, но кажущееся существующим, время наслаждается само собой, забавляясь разрушением, уничтожая людей и причиняя им страдания. Время созидает и блаженствует, а затем рушит все миры. Оставаясь невовлеченным, принимая формы хорошего и плохого, скрыто и явно время развлекается среди людей, как ребенок.
Такова сарга двадцать третья «Превратности времени» книги первой «О разочаровании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Сарга 24. Проявления времени.
Рама продолжил:
1–5. Безграничны силы времени, властителя сансары, развлекающего себя удивительными играми и недоступного всем несчастиям. Время – охотник в огромном древнем лесу мира, преследующий несчастных заблуждающихся оленей живых существ, которые бродят в этом лесу. В одном из уголков леса находится огромный океан разрушения эпох. Это – прекрасное озеро для развлечений времени, заросшее лотосами ярких подводных огней уничтожения. Время каждое утро закусывает хлебами миров, запивая их кислым молоком молочного океана и посыпая разнообразными приправами бесчисленных существ. Его супруга Чанди, неуловимая черная ночь, в окружении своей свиты охотится в лесу сансары, убивая множество разных существ, подобно тигрице.
