орлы, приготовившиеся мощно взмыть ввысь.
Васиштха сказал:
10–14. Когда дозорный с волнением произносил эти ужасные слова, снаружи поднялся оглушительный шум, заполнивший все вокруг. Внимая громкому гулу потоков стрел, выпущенных из натянутых до уха луков; реву обезумевших слонов; треску «чата-чата» пылающих в городе пожаров; громким крикам обожженных и терзаемых огнем людей; шуму «там!» разлетающихся огненных искр; гудению «дхага-дхаг!» горящих огней – так из окна обе божественные женщины, царь Видуратха и его советник смотрели на огромный город, во тьме ночи тонущий в шуме.
15–19. Наполняющийся вражеской силой с мощью единого океана, полного беспокойного огня разрушения, с катящимися облаками ужасного оружия, город горел и сиял, как гора Меру, плавящаяся в огне разрушения мира и наполняющая небеса отблесками языков огромного пламени. Город был ужасен, наполненный неистовыми криками отчаянных вооруженных грабителей, устрашающих своих жертв, ревущих, подобно огромным плотным тучам. Небо было скрыто клубами дыма, похожими на облака Пушкара и Аварта; повсюду языки пламени вздымались вверх, как золотые пики гор. Пугающие звезды взлетающих горящих углей усеяли небосклон. Множество домов, вспыхивающих друг от друга, напоминали горную гряду в пламени пожара.
20–23. Потерпевшие поражение войска царя отступали в город, полный дыма, пронзаемого взлетающими углями, ужасных криков и плача сгорающих людей. Небо было наполнено стрелами и искрами, город пылал от непрерывного потока горящих стрел и ядер. Могучих воинов затаптывали в столкновениях шагающие боевые слоны, награбленная и брошенная добыча обезглавленных грабителей усеивала дороги. Раздавались жалобные крики и причитания мужчин и женщин, на которых падали горящие угли; пылающие деревья сверкали искрами и шипели со звуком «чата-чат».
24–27. Множество взлетающих углей и чакр были подобны сотням солнц на небосводе, вся поверхность земли была покрыта обжигающими искрами. Повсюду слышалось гудение горящего дерева и треск полыхающего бамбука, к крикам воинов присоединялись крики заживо сгорающих людей. Огонь насыщался, превратив царские богатства в пепел; город был огромным угощением для ненасытного пламени, жадно пожирающего все. Гудение неукротимых пожаров мешалось с треском падающих домов; голодный огонь, поглотив множество людей, желал еще пищи.
28–31. Царь Видуратха слышал крики воинов, спешащих к своим домам и видящих разрушение огнем их имущества: «Увы, безумные ветры с шелестом битвы “кхара-кхар” дуют над высокими садовыми деревьями, что прежде поливались водой и спасали от жара солнца!», «Увы, холодные как снег тела потерявших все неподвижно лежат среди туш слонов, как мудрые мысли в умах великих мудрецов», «Увы, отец! Горящие стрелы, выпущенные ветрами воинов, застревают в траве женских волос и тлеют, подобно осенним листьям!»
32–37. «Посмотри на эту огромную бурлящую реку дыма со вздымающимися волнами, текущую вверх! Эта Ямуна из дыма превосходит даже небесный Ганг!», «Смотри, река дыма стремится ввысь с взлетающими горящими углями и пеной своих искр заслоняет обзор небесным наблюдателям на воздушных колесницах!», «Вот женщина, чьи отец, мать, братья, зятья и маленькие дети сгорели в этом доме. Хотя сама она уцелела, горе сжигает ее изнутри», «Эй, поспеши! Быстрее выходи из этого обуглившегося дома; он собирается рухнуть, как гора Меру во время разрушения вселенной!», «О, стрелы, камни, копья, дротики и мечи летят, как саранча, взмывающая в сеть закатных облаков!», «Увы! Потоки оружия огнем взвеваются в небо, желая попасть в город, как воды океана устремляются в сияющий подводный огонь».
38–42. «Огни пожаров заставляют дымиться огромные облака! Даже озера пересыхают, как сердца влюбленных!», «Ревущие слоны вырывают с треском из земли деревья, как будто видя в них ненавистные столбы для привязи», «Богатые сады у домов, где ветви деревьев были прежде полны цветов и плодов, сгорели; как и их хозяева, потерявшие все и ставшие нищими», «Увы! Дети, покинутые отцами и матерями в темноте, лежат на разбитых дорогах, раздавленные рухнувшими стенами домов, мой сын!», «Слоны в передних рядах битвы трубят от боли под ударами падающих с горящих домов углей, разбрасываемых ветром».
43–48. «Увы! Вот на человека, плечо которого уже разрублено мечом и который обожжен горящими обломками, как молния обрушился запущенный метателем камень!», «О, посмотри на толпы этих коров, лошадей, быков, слонов, верблюдов, собак, шакалов и овец, собравшихся на дорогах и как будто начинающих битву между собой!», «Вот бегут рыдающие женщины, завернувшись в увлажненную ткань для защиты от искр, похожие на брошенные на землю охапки лотосов, и с них со звуком “пата-пата” падают капли воды, подобные гирляндам пчел», «Искры пламени облизывают завитки женских волос, как будто верблюд слизывает свисающие лианы с красными цветами ашоки», «Увы, увы! Эти глаза, прекрасные, как у олененка, прикрытые пчелиными крыльями ресниц, стали неподвижными; их огонь угас, как меркнут языки пламени, не найдя себе пищи», «Даже сгорая, муж не покидает дом без жены. Увы, людям трудно выбраться из ловушки любви!»
49–52. «Вот слон, покрытый ранами от обуглившегося столба, к которому он был привязан, чтобы уменьшить боль, опускает свой обожженный хобот в озеро, заросшее лотосами!», «Дым, став облаком, сверкает молниями огня и проливается дождями пылающих углей и стрел!», «О боже! Дым кажется небесным океаном, полным драгоценностей взлетающих огненных искр, с водоворотами действий и волнами огней!», «Золотой небосвод сияет огненными языками пламени, как будто смерть украшает гостя на празднике ярким шафраном!»
53–60. «Увы, не соблюдая никаких приличий, вооруженные солдаты врага волокут даже женщин царского гарема. Они срывают с них цветочные гирлянды, которые теперь валяются кучами на дорогах. Полуобгоревшие косы красавиц разбросаны в беспорядке по их груди! Разорванные одежды обнажают их бедра и ягодицы; упавшие рубиновые браслеты покрывают землю! Их бусы разорваны, блистающие жемчуга рассыпаны; видные сквозь одежду груди и бедра сияют, подобно золоту. Их плач и причитания заглушают звуки битвы, их крики разрывают грудь, и, непрерывно проливая слезы, они почти теряют сознание. Они связаны одеждами, мокрыми от крови, грязи, слез и воды, и мужчины силой волокут их за руки и плечи. В их несчастных взглядах читается: “Увы, кто спасет нас?” – и они, как пчелы на лепестках лотоса, заставляют воинов проливать потоки слез от бессилия. С нежными ясными бедрами, видимыми под краями разодранных в клочья одежд, они напоминают небесные лотосы».
61. Эти женщины, прежде влекущие, убранные прекрасными гирляндами, блистающие одеждами и украшениями, сейчас несчастны. Локоны их рассыпавшихся волос мокры от слез. Подобно Лакшми, они словно восстали из океана страсти, постоянно взбиваемого горой блаженства Мандарой.
Такова сарга сорок третья «История о Лиле. О сожжении города» книги третьей «О создании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Сарга 44. История о Лиле. Мир Брахмы в ночной битве с пожарами.
Васиштха сказал:
1–3. В этот момент в покои вошла молодая прекрасная царица, подобная самой Лакшми в ее лотосной обители, украшенная колышущимися цветочными гирляндами, сопровождаемая слугами и служанками, луноликая, с божественной фигурой, со вздымающейся в волнении грудью, с зубами словно звезды и прекрасная, как небесный рай. Со сбившимся ожерельями, она пребывала в огромном волнении.
4–7. Вошедшая с царицей женщина ее свиты рассказала царю о бушующей битве и воззвала к нему, как небесная апсара обращается к бессмертному Индре:
О господин, царица пришла сюда из внутренних покоев для защиты и ищет у вас прибежища,
