Для Лосева богословие – это разумное обоснование истин Откровения, т. е. вера для него, по сути, сливается со знанием, однако знание в данном случае понимается им как сумма истин, постигнутых мистически ориентированным разумом. Антиномичность понятия «знание» у Лосева состоит в том, что мистически ориентированный разум («верующий разум») обосновывает истины Откровения с помощью изощренной логики и диалектики: вера и знание «не только не разъединимы, но даже и не различимы» [2, 134]. Лосев сформулировал диалектический закон всеобщей воплощаемости и сообщаемости, который считал основным: всякая мысль оформляется в слово, всякий опыт – в вероучение, душа отражается в теле и т. д. С этой точки зрения Сам Бог неким необходимым образом вочеловечивается. Такое видение – одна из основных интуиции философии Лосева. Знание предшествует вере, а сама вера переходит в знание, отождествляется с ним, и это отождествление порождает третью категорию – догматическую систему, разумную веру. Иначе говоря, богословие – это сфера словесного воплощения религиозного опыта. Лосев считал, что с помощью диалектики возможно построить истинную богословскую систему, которая будет совпадать с христианской. Таким образом, извечное противоречие между верой и знанием у Лосева решается в единой философско-богословской системе. Истинная наука, оперирующая с понятиями с помощью диалектики, разработанной еще в греческой философии (в частности, в неоплатонизме), является лучшим языком для богословия. Все, что противоречит диалектике, будь то «научный атеизм» или еретические измышления, Лосевым объявляется антинаучным и бессмысленным, т. е. непричастным сфере смысла, разумного.
Особое значение для Лосева имел догмат троичности. Лосев резко критиковал схоластику, считая, что выбор языка богословия был сделан Церковью на Никейском Соборе 325 г., когда в Символ веры были внесены термины «единосущный» и «сущность» (усия). По Лосеву, Церковь признала, что изложение догматов возможно только на языке неоплатонизма. Примером союза истинной религии с философией была для него богословская система Дионисия Ареопагита, которая есть сплав христианских и неоплатонических идей.
Триадология Лосева – это высший итог диалектического мышления и одновременно апологетика христианства, и полемика с материализмом, атеизмом и другими формами безбожия. В книге «Античный космос и современная наука» (1927) Лосев дал пример «естественной теологии», основанной на диалектике. В результате размышлений Лосев пришел к выводу:
«Абсолютная диалектика в своем абсолютном развитии есть Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух, Св. Троица единосущностная и нераздельная» [4, 460]. Так, по Лосеву, диалектика как истинная философия приводит к православной вере. Она направлена на создание не просто философской системы, но «абсолютной мифологии», утверждающей мистическую жизнь в Церкви, основа которой – сообщение божественных энергий человеку через молитву и таинства. В основе христианства лежит принцип личности. По мнению Лосева, в религиозной сфере, поскольку она является истинной, Бог всегда понимается как Абсолютная Личность. В качестве Абсолюта и верховной ценности Лосев утверждает личность, которая есть наиболее очевидное и конкретное бытие. Как писал Лосев, «наиболее конкретное сознание поэтому не может не утверждать Личность в качестве абсолюта» [4, 463]. Если в обычном общении мы имеем дело с конкретными людьми, то и в религиозной сфере это является первым условием: личности в обществе не остаются замкнутыми в себе, люди не могут существовать вне общения. Интуиция личности предполагает, по Лосеву, утверждение его «диалектически обратного» – т. е. общности, коллектива. Лосев писал: «Может ли Абсолют быть чем-то изолированным… не вмещать в Себе и как-то социальной жизни?» Опыт требует, чтобы в Боге «была и личность, и общество», поэтому «приходится здесь опять-таки указывать на троичность как на то, что действительно обеспечивает для божества Его в подлинном смысле социальную жизнь» [4, 464]. Учение о личности является, по Лосеву, главным отличительным признаком христианства. Сравнивая античное мироощущение с христианским, Лосев отмечает как главное отличие именно разное отношение к личности в той и другой системе. Для античной религии боги – не личности, но бездушные прекрасные статуи, в христианстве Бог – верховная Абсолютная Личность, общение с Которой возможно только при условии утверждения личного начала в человеке.
Понятие Абсолютной Личности предполагает общение с Абсолютом. Как писал Лосев, «общаться с Абсолютом и уподобляться Ему – значит самому становиться Абсолютом» [4, 470]. Религия есть утверждение личности в вечности. Так Лосев диалектически обосновывал учение о теосисе (обожении), когда христианин через причастие Богу может стать «богом по благодати» (слова преподобного Симеона Нового Богослова). Общение с Абсолютом совершается в действии, т. е. через таинства Церкви. Христианским таинствам Лосев уделял особое внимание. Для него именно восточно-православное учение о таинствах и обрядах является истинным, соответствующим его диалектике (все воплотимо и выражается через свое противоположное – например, дух через материю). Сама жизнь, по Лосеву, символична и является первой ступенью, преддверием храма, где совершается богослужение, которое есть концентрат символов, т. к. каждое действие богослужения символично. Если мысль выражается в слове, то и все религиозные переживания и события должны выражаться в действии (обряде). Главное отличие протестантизма от православия состоит в том, каково в той и другой системе отношение к таинствам: «Протестантское учение о таинствах – аллегорично, православное – символично. Там только благочестивое воспоминание о божественных энергиях, здесь же реальная их эманация» [2, 69]. На протяжении всего творческого пути он не перестает обличать и разоблачать протестантизм, однако подробного разбора уклонений и отличий его от православия Лосев не делал, поскольку вообще не считал протестантизм настоящей религией, ибо «что же это за религия без таинств, без обряда, без наставления, без постов, без всякого элементарного указания на внешнее присутствие религии?» [1, 391]. Для Лосева не существует отдельно сферы духа и плоти, но дух преобразует плоть, сознание определяет бытие, как и обратно – тело влияет на дух, бытие определяет сознание. Поэтому протестантизм, игнорирующий телесные практики, отрицающий софийное (церковное) начало и апеллирующий к «духу», рассекает и обесцвечивает целостное человеческое существо, у которого остается единственное пристанище – рассудок. Но истинная религия, по Лосеву, имеет целью воскресение и преобразование всего человеческого существа, а для этого необходим подвиг, подвижничество, деятельная борьба, обуздание тела и просвещение сердца. В книгах Лосева, написанных до 1930 г., нередки такие пассажи: «Нельзя, напр., быть настолько нечутким, чтобы не видеть разницы между стеарином и воском, между керосином и деревянным маслом, между одеколоном и ладаном. <…> Так, молиться со стеариновой свечой в руках, наливши в лампаду керосин и надушившись одеколоном, можно, только отступивши от правой веры. Это – ересь в подлинном смысле, и подобных самочинников надо анафематствовать» [2, 91]. Эти слова– не абстрактное рассуждение, но сознательное убеждение, которое сформировалось в результате аскетической практики.
Кроме критики протестантизма, Лосев, с точки зрения своей диалектики, развивает и критику католичества. В работах Лосева мы находим самое глубокое понимание исходных различий между католицизмом и православием. Он признает, что все эти различия имеют своим основанием утверждение об исхождении Св. Духа от Сына. В книге «Очерки античного символизма и мифологии» он не дает исторического анализа возникновения догмата Filioque, работая с чистой смысловой и логической структурой этого католического догмата. Лосев замечал, что в основе догмата Filioque лежит формально-логический метод мысли, который исторически впоследствии породит позитивизм, эмпиризм и агностицизм. Он подробно останавливался на рассмотрении католической мистики и приходит к выводу, что личность Христа является истинным объектом стремлений католического мистика, который порой забывает о Его божественной природе, выделяя, обожествляя и «идолопоклонствуя» перед Его человечеством, человеческой плотью и кровью. С этой точки зрения католичество, по Лосеву, является «прельщением тварью», а «панибратское» отношение к Христу возникает из-за умаления в догмате о Filioque ипостаси Св. Духа.
У Лосева есть одна особенность – Бог у него отчасти превращается в некое логическое понятие, подчиненное основным законам диалектики. Для него апофатическая сторона христианских догматов и понятий оказывается несущественной, и на первое место выступает катафатическое, словесное и рациональное выражение их сущности: всякое богословие катафатично и тождественно истинной философии (в пределе – абсолютной мифологии, как итогу диалектики). Лосев видел весь мир как величайшую симфонию смысла, проникнутую божественными энергиями. Все то, что невозможно выразить словом и подчинить диалектическому дискурсу оказывалось как бы несуществующим. Здесь кроется одно из главных противоречий мировоззрения Лосева: утверждая мистическую, сверхрациональную сущность христианства, он, тем не менее, сводит ее к рациональной, логико-диалектической системе.
