— Дон Мен не может умереть, — с видом знатока говорил дежуривший парень.
— Но я фиксирую полную физическую смерть, — отвечал врач.
— Это для обыденных людей.
— Тогда — это сенсация в мировой практике.
— Что может мир знать о возможностях мастеров?
— Не скажи. В науке есть точные методы фиксации смерти.
— Я слышал, что у христиан богом стал человек, который умер на кресте и затем воскрес. Значит, факты оживления были.
— Может быть, поэтому они и считают его богом, что такое случается крайне редко.
Всё это стало уходить. Окончилось состояние «иллюзорного тела». Теперь начались этапы состояний Абсолюта для сознания. Знаний здесь нет. Здесь непосредственные состояния. Они неописуемые. Они божественные. Они и есть Бог. Голубое ощущение беспредельного Вайрочаны сменилось «Зеркальной Мудростью». Нет деления на двойственность даже в самом сознании. Беспредельный Белый Свет заполнил сознание. Оно в этом неописуемом состоянии и есть всё. Из Южной Области полился неописуемый желтый свет. Солнечная чистота и радость залили сознание. Всё это Дон Мен переживал неоднократно. Сбоя ещё никогда не было. Так абсолютные состояния сознания будут меняться семь «дней». В обыденной жизни они имеют скудное проявление в Ян-фазах. Ян не угрожает человеку. Характер Тао даже у простого человека испытывает радости и наслаждения. В Малой Смерти эти же фазы проходят абсолют. Не удивительно, что Тхёдл рекомендует задержаться навсегда о одной из этих фаз, то есть в одном из состояний Будды. Как и положено, фазы Ян сменят фазы Инь. Начинаются прекрасные, но «предупреждающие» абсолютные качества сознания. Они божественные, но обыденный человек не испытывает и мизерной доли такого. Они — «предупреждающие» лишь в мире Абсолюта сознания. В Тибете их называют «Гневными Божествами». Впереди ещё семь, «дней». Они идут по Инь-переходам. Вновь появится «земля», но теперь переживание сознания окрашивается могуществом и «вкусом» жизни. Оно сопровождается, не менее прекрасными, дополнительными окрасками. Вот появилось божественное переживание «воды». Оно окрасило несравнимым ощущением красоты сознание. Оно и есть драгоценность, оно и есть красота. Вот появилось нежное качество. Его хватило бы на тысячи миров. От него, веет жизнью, покоем, беспредельной тишиной. Начало сгущаться жизненное веяние. Мир просматривается в его целостности и мудрости. Нет ничего непонятного и требующего время для понимания. Всё понятно во взаимосвязи и разом. Нет этому знанию границ и пределов. Всё конкретно и всё Тут и Теперь. Оно вне времени и вне пространства. Настала пора «возвращаться». В Тхёдл прилагают все усилия, чтобы не вернуться к земной жизни. Дон Мену надлежало вернуться точно по назначению. Он услышал тихие голоса. И обычно он видел, не используя зрение. Это называется восприятием. Теперь он видел несколько человек, привыкших дежурить возле его тела. Он стал проявлять признаки жизни. Послали за врачом. Тот услышал слабое сердцебиение и сказал:
— Фантастика. Летаргическим сном это никак не назовешь. Это была настоящая смерть.
Дон Мен постепенно начал глубоко дышать, а затем сел.
— Я сегодня не готов к встрече с людьми, — сказал он. — Вас оповестят.
Собравшиеся с любопытством смотрели на Дон Мена. Вот он живой и весёлый.
— Но это — другой человек, — сказала женщина. — Этот значительно моложе и… светлее.
— Я тоже сразу обратил на это внимание, когда он стал приходить в себя, — подтвердил врач.
— Мы его омоложение стали замечать за несколько дней до оживления, — гордо сказал один из парней.
Дон Мен повернулся к собравшимся.
— Вы, наверное, думаете, что я буду говорить с вами о не бывалых переживаниях Малой Смерти, — начал он, — но я практический человек. Пока люди не развеют мрак обыденного существования, всё это им не доступно. Мрак заключается в конкретном и каждодневном. Поэтому продолжим тему о дармоедах.
Однако разочарования у собравшихся не проявилось. Наверное, любопытство в них было готово слушать всё, что скажет патриарх.
— Надеюсь, что врач не будет теперь настаивать, что его задача — избавлять людей от страданий?
— Я согласен.
— Но отсутствие страданий должно тут же замениться удовлетворённым сознанием. После «оздоровления» ваши пациенты испытывают прилив лёгкости, радости, любви и счастья?
— Нет.
— И вы считаете неудовлетворённое сознание здоровьем? Да.
— Вот почему я врачей называю дармоедами.
— Поясните, почтенный, — попросил седой старик.
— Парень познакомился с девушкой. Их влечёт друг к дру гу. Можно сказать, что они терпят друг друга, что прощают друг другу?
— Нет. Если есть радость, то нет слов «терпеть» и «прощать». Они оба счастливы.
— Хорошо. Вот вас влечёт интересная работа. Не терпится. Скорей бы наступил завтрашний день, чтобы её продолжить. Можно вам сочувствовать в вашей усталости?
— Нет. Усталость приятная, а отдых и сон сладкие.
— Теперь понятно, что сознание выбирает лишь удовлетворенное состояние. Семьи есть у многих, но испытывают ли они от этого наслаждение. Работают все. Значит дело не в особой работе и не в том, что кому-то в семье повезло. Всё зависит от вашего настроя и окрасок психики. Тогда появляются мастера и специалисты. Их назначение не в том, чтобы выбрать «правильную» и «справедливую» работу. Работа ведь никакая. От одного и того же труда один получает иллюзию и радость, а другой хиреет. Как вы обеспечите «правильную» жизнь, если сознание настроено на отрицание?! Но вернемся к специалистам. Если кто-то кушает за счет человеческих свойств, то возникнет вопрос: кушает он, продолжая плодить в человеке страдания, или поворачивая оступившееся существо и организм человека к радостям? Представьте себе, что исчезли больные и страдальцы. Что будут кушать дармоеды, которые угнездились на человеческих невзгодах. Получается, что они должны радоваться несчастьям человека, иначе умрут с голода. Получается, что они должны благодарить судьбу и бога за то, что несчастье сыплется на людей.
— Понимаю, — сказал рядом сидящий мужчина. — Все, кто кормится на горе людей — паразиты.
— Это ещё не всё, но уже хорошо сказано. Таких тоже много. Лекари, колдуны, «маги», целители, врачеватели, шаманы. Всех не перечислишь. Хоть от одного ушел человек счастливым? Вот и получается, что если он станет счастливым, то больше к этому «врачевателю» не придёт. Вымрут с голоду настоящие целители.
Дружный смех прокатился в толпе. Забавно говорит Дон Мен, но убедительно. Не могут все быть счастливыми! Утопия. Да и факты показывают, что страдальцев больше, чем людей удовлетворённых. Что-то он не договаривает.
— Не считайте меня пустозвоном, — пошутил он, — я не стану говорить о том, что в монастырях нет больных монахов. А ведь там есть и те, кому давно уже за двести лет. Это вы приучили себя к тому, что с возрастом человек обязан болеть. Откуда такие убеждения? Вот на дереве вырастают яблоки. Если они незрелые, то здоровые, а как только станут зреть, то будут гнилыми и. червивыми, то вы вырубите это дерево. Чем человек лучше дерева? Откуда такая привилегия быть гнилым и червивым с возрастом?! Ну да ладно, я говорил не обо всех, а — о специалистах. Понятно? Ведь они берутся за человеческое благо. С, них и спрос. К ним речь о созидателях и дармоедах. Какие претензии к хлеборобу и пастуху? Они созидают. А вот если пастух станет обучать коров читать и писать, то показателем должен быть повышенный удой и прекрасное здоровье коров. Если пастух начнёт врачевать коров, то удои тоже должны расти. Представьте себе, если такой врачеватель удовлетворится лишь тем, что коровы не издохли. Как вы отнесётесь к такому пастуху и врачевателю коров, которые со стеклянными глазами будут утверждать, что они не дармоеды? Станете вы их кормить?
— Пастух и хлебороб, и охотник уже кормят себя. Конечно, их к дармоедам не отнесёшь.
— Речь о той прослойке населения, которая живёт только от улучшения психических и прочих показателей созидателей. Поняли, где опасность стать дармоедом? Они кушают и оправдывают себя лишь на улучшении человеческих качеств.
— Таких у нас в селении немного.
— Ваше селение имеет традиции созидателей. Дух селения, настроения людей, отношения друг к другу носят созидательный характер. Даже больных семей не так много. Не многих поразили сравнения и сопоставления ума. А вот в больших городах или на Западе дармоедство становится традицией. Это тоже характер. Дармоеды всё обосновывают по уму. Нельзя сказать, что они бездельники. Многие трудятся искренне и не покладая рук.
— Если они работают, то можно ли их назвать дармоедами?
— Назовёте ли вы дармоедами наставников в монастырях, если результатом их труда является процветание молодёжи и монахов?
