— Ты теперь думаешь о реинкарнациях, — не выдержал Дон Мен, — В том и есть твой мир ума, Не повезло тебе с монастырями и учителями.
— Вы же сказали, что нет учителей…
— В мире ума, напротив, они есть. Их нет в мире Брахмы. Твои монастыри были заполнены дармоедами с плохими мозгами. Даже реинкарнацию и Майю не смогли отразить на ум, хотя бы близко к подобию.
— Как это понять?
— Хороший художник нарисует твой портрет так, что ты тут же найдёшь сходство. В портрете не будет действительного, но есть сходство. Плохой художник так тебя нарисует, что, и родня не узнает. Мир ума — это мир искусственного. Отображать нужно тоже уметь.
— Учителя в монастырях не сочиняют своего…
— Во-первых, такие в монастырях случайно. Им бы в профес сора. Они, ведь, даже на мудрецов не тянут. Во-вторых, кого они преподносят, когда говорят о святых писаниях себя самих.
— Почему?
— Если ты не являешься святым, то, как они могут говорить о Будде, не являясь Буддой? Весь «Будда» это и есть они сами. Не мешало бы им быть честнее и проще. Впрочем, это лишний раз доказывает, что миром Брахмы они не владеют и в качествах Майи никогда не пребывали.
— Непочтительно Вы говорите о достойных людях.
— В том ты прав. Когда мы в мире ума, то там есть «достоинство», реагирование на «достойного» сгорбленной спиной. Но я ещё не заключил с тобой соглашение о соответствии миру ума. Поэтому спина у меня прямая и «достойный» для меня не выше, чем мои носки. Он просто отличается от носков. Поэтому ты не говори, что был в монастырях, а говори, что был в институтах. Ну, можешь возвеличить их до академий. Там иерархия, причины и следствия, законы, ценности, достоинства в виде званий, там кузница создания мёртвого тела. Но там не может быть даже мудреца. Как на этом базисе ты собрался родить мир Майи!? Из Будды? Но у тебя нет Будды. Будда — это свойство из мира Брахмы. Будда — это проявление Майи. И то и другое должно проявляться в тебе. Нет сторонних свойств. Поэтому нет стороннего Будды. Когда я сказал, что я и есть Будда, ты дрогнул, мой учитель из мира ума.
— Дрогнешь, пожалуй, — пробормотал У Сян.
— А я ведь был честным при этом. Твой Будда — это образ мира ума. Мой Будда — это свойства. Теперь можно говорить и о святых писаниях. Ты в них нашел достоверную историю и некоторое отображение на законы ума. Я в них нашел свойства, которыми владею. Ты не нашел в себе свойства Будды, о которых говорится в тех же письменах. Поэтому тебе осталось лишь знать, то есть отобразить святые писания на мир ума. Не огорчайся, следуй на Запад. Гам ты скоро станешь почитаемым человеком. Там говорят об Иисусе Христе, так же как ты о Будде. Их Иисус — это не владение свойствами Иисуса, а спекулятивное разглагольствование об этих свойствах и надежда получить их задарма. Поэтому, всякий, кто больше говорит об Иисусе, и его свойствах, тот больше в почёте. Это справедливо в мире ума, ведь там никто не требует от последователя Иисуса свойств Иисуса. Там лишь призывают друг друга так, словно кто-то из призывающих сам владеет этими свойствами.
— «Всё же лучше владеть непосредственным знанием, чем быть умным», — думал Дон Мен, наблюдая за монахом, который направлялся на движущегося в кустах барса.
Не ощущая опасности, У Сян безмятежно спускался к реке. Барс возник перед ним неожиданно. Был тот миг, когда решается право, быть сильнейшим. Барс привык главенствовать. Дорогу к водопою ему уступали все. Но то были звери. Они заранее чувствуют превосходящего и предупредительно ускользают с тропы.
Опешили оба. Теперь всё исчислялось мгновениями. Барс рождён для молниеносности. В доли секунд он оценил ситуацию и знал, что перед ним слабый. Но нападать пока не решался. В мире зверей оказаться на пути у сильного — не является достаточным основанием для агрессии. Этим отличаются лишь люди. Даже сытые они нападают на возможную жертву.
Всё зависело теперь от У Сяна. Постоянная монашеская практика темы ненанесения вреда сработала сейчас параличом неподвижности. Это не понравилось барсу, так как У Сян находился на узкой тропе, ведущей к водопою. Разумно было бы практиковать в монастырях ещё и способность вовремя «сигануть» в кусты. Но У Сян покачнулся и стал заваливаться в пропасть. Барс уже напряг задние лапы перед прыжком, как вдруг перед ним возник Дон Мен. Оскалившись и повернув голову вбок, барс попятился. Такого зверя он ещё не встречал, но чувствовал силу. Легким движением Дон Мен подхватил падающего У Сяна и поставил его на ноги, не сводя взгляда с барса.
Первый раз за свою жизнь барс уступил. Он сделал крупный прыжок на скалу и исчез за камнями.
У Сян молчал. Вместе они направились к реке.
— Я думал, что вас в монастырях ещё обучают искусству боя, — сказал Дон Мен с некоторой иронией.
— Бой — это самое худшее, — заучено ответил У Сян.
— Что ты подразумеваешь под боем?
— Разрешение конфликта между людьми средствами силы.
— Красиво выражаешь свои мысли. А что, люди редко конфликтуют и живут в полном согласии?
— К согласию нужно стремиться.
— Ты уклонился от ответа. Меня не интересуют нравоучения и пожелания. Я люблю факты действительного.
— Не лукавь, Дон Мен, ты не хуже меня знаешь, что согласие редкость.
— Это вы лукавите в монастырях. Если согласие — редкость, то бой будет основой вашего обучения. Остальное — ширма. Честность, по-моему, в монастырях провозглашают как одну из добродетелей. Кто же вас учит лгать?
— Человек должен совершенствоваться и искоренять свои пороки.
— Опять ты декларируешь! Но на этот раз ты подсовываешь мне под лозунгами целое мировоззрение. Что такое совер шенствование? Что такое пороки? Кто определяет степень порочности? Где эталон безгрешности? Может быть, твои учителя лукаво намекали на свою безгрешность, прикрываясь именем Будды?
— Ты что, не знаком с «восьмеричным путём»?
— Знаком, но не умом, а существованием.
— Как это? Опять скажешь, что ты и есть Будда и «восьмеричный путь» предложил ты?
— Я же говорил, что раб будет агрессивным, когда посягают на его иерархию. Ты, монах, так ничего и не понял даже умом. Посмотри вон на то облако, Почему ты не называешь его камнем?
— Потому, что оно облако.
— Следовательно, если кто-то является носителем свойств, то он и есть это существо?
— Конечно, не назову же я лошадь человеком.
— А если человек, которого ты не видел, встретится тебе, то сможешь ты опознать его по детально описанным его приметам?
— Смогу.
— В монастырях описывают не лицо и тело Будды, а свойства, качества Будды. Можешь ты по свойствам и качествам опознать носителя свойств и качеств? Когда вы с барсом обнюхивали друг друга, я находился на огромном расстоянии. Как я мог оказаться в мгновение рядом?
— Да, действительно…
— Ты зазубрил «восьмеричный путь» умом, а явление действительного не зришь. Учителя обучают тебя ненасилию, а сами занимаются насилием над монахами…
— Это ты зря.
— А кто настроил тебя против самого себя?
— Как это!?
— Ты же не доволен собой. Значит, ты настроен сам против себя.
— А причём здесь учителя?
— Кто внушил тебе, что в человеке есть греховность? Я, что ли? Может быть, ты сам себе втолковал, что ты ничтожен? Для этого у тебя, монах, смелости не хватит. Чего же ты не бьёшь себя по голове камнем, как ничтожное и недостойное существо?
— Это будет тоже насилием.
— А быть агрессивным ко мне — это не насилие. Или боем ты называешь мордобой? Следовательно, словами можно воевать. Ударить кулаком это низменно, а ударить словом — нормально! Мы давно уже ведём с тобой бой в мире ума. Я избиваю тебя словесными кулаками, но и ты не остаёшься в долгу. Тебе учителя не говорили, какой бой праведный, а какой выражает насилие?
— Любое насилие недопустимо.
— Совершил ли я над барсом насилие?
— Ты поступил благородно, так как предотвратил…
— Что я предотвратил? То, что он тобой бы с удовольствием полакомился? Так ему это в радость, а я лишил его этой радости. Какое же благородное дело я совершил, если ты, глупец, не достиг элементарного уровня зверей.
— Барс голодный не останется, а я мог лишиться жизни.
— Это другой разговор. Но вернемся к ненасилию. Итак, благодаря учениям, ты возненавидел сам себя, в какой-то своей части, и теперь воюешь с собой, называя эту бойню «путём к просветлению». По своей наивности я это называю самоуничтожением. Может, не стоит терять время и твоим учителям нужно сразу рекомендовать вам кончать с собой? К чему долгие терзания себя, которые вы называете «путём к просветлению»?
— «Кончать с собой» — это тоже убийство.
— Значит, допускается только борьба. Чего же ты открыл рот перед барсом? Со мной ты мастер воевать словами. Но я тебе благодарен, учитель. Ты оповестил меня, что в монастырях тоже плодит себя мир ума. Только уму известны правила, а, следовательно, — борьба.
