— Тоже неплохо.
— Так происходит со всеми носителями «культуры» и «ис тины», когда они упрекают и обвиняют друг друга… Но, Дон Мен, какая же это культура?! Под словом «культура» подразумевалось то, что стимулирует к жизни. Мы пришли к проти- воречию.
— Не мы, а люди Запада. Я исхожу из свойств сознания. Всё, что усиливает стимуляцию физиологическую и других процессов жизни, я чётко отделяю от того, что угнетает стимуляторы. Для меня «истина» не несёт отрицания, а потому я не стану бороться за «истину», «добро», «счастье», так как борьба тут же зачеркнет эти слова. Вот так незаметно одно и то же резко превращается в противоположное.
— Поясните, почтенный.
— Если «истина» окрашена борьбой, то есть отрицанием, то она ложно звучит как «истина», на деде это — уже ложь. Если «добро» окрашено борьбой за «добро», то есть отрицанием, то тут же «добро» превращается в зло. Если «свобода» окрашена борьбой, то есть отрицанием, то борец за «свободу» тут же превращается в деспота и раба. Если кто-то, преследуя цель возвеличивания, провозглашает «духовность», то он уже этим показывает свою ничтожность.
— Разве в возвеличивании есть отрицание?
— Видишь, как я легко поймал тебя, У Сян. Провозглашение — это второе лицо отрицания. Этим инструментом также пользуются люди Запада. Второе лицо лукавее прямого отрицания. Подумай. Начни с того, что возвеличивается что-то лишь на сопоставлении с недостойным.
— Верно. Чтобы была красота, нужно, чтобы было безобразие, Если нет недостойного, то, как узнаешь о достойном? Лотос цветёт на болоте.
— Дальше.
— Безобразное отрицается. Следовательно, провозглашая достойное, мы одновременно отрицаем недостойное. Любое восхваление — это унижение.
— Дальше.
— А что ещё?
— Восхваляющий что-то унижает себя самого.
— Как это? Он же восхваляет в положительном смысле и призывает других к положительному.
— О других потом поговорим. Речь идёт всё о том же. Отрицание находится в самом себе, а не в этом дереве. Восхваляю я часть себя. Могу я восхвалять то, сам не зная что?
— Нет.
— Итак, я восхваляю сам себя, но при этом говорю о другом. Не скажет же кто-нибудь, славя Иисуса Христа, что он славит самого себя. Не будет же провозглашающий правду говорить, что он желает, чтобы другие угождали ему. Хотя это именно так, но в спектакле людей Запада это тут же вызовет ощущение насилия над их «правдой». Поэтому все могут говорить лишь о своих понятиях, но — от чужого имени: «народ», «человечество», «Бог».
— Не рискуют..
— Сначала не додумываются. Они же живут инстинктами ума.
— Согласен.
— Итак, восхваляющий хвалит сам себя, но — в чужом имени. Так он незримо присваивает себе то, что восхваляет.
— Это справедливо.
— Но никакого отношения к тому, от чьего имени он говорит, не имеет.
— Почему?
— Получается, что тот, кто говорит именем народа, и есть народ.
— Верно. Народом он быть не может, а говорит так, словно он во многих лицах. Да и характеры у каждого представителя «народа» разные. Где такой мастер, который владеет всеми характерами и качествами? Выходит, что он лжец!
— Но в спектакле провозглашений каждый мнит набрать себе почести. Однако мы сейчас о другом. Можно набрать себе блага, отрицая себя?
— Нет.
— Итак, возвеличивание — это отрицание второго рода. Отрицается часть себя путём провозглашения другой части.
— Вспоминаю нашу раннюю беседу. Я много размышлял над искусством боя. Это всё из той же темы.
— Именно так.
— Нельзя победить себя путём отрицания себя.
— Это я понял основательно.
- Теперь пойми ещё и то, что нельзя получить благо, провозглашая благо. Провозглашает любовь лишь человеконенавистник. Провозглашает истину лишь лжец.
— Крепко! Но, почтенный, как можно согласиться с этим?!
— Думай, монах.
— Ну и денёк у меня сегодня. Хорошо. Я попробую. Итак, провозглашающий что-то явно, отрицает неявно что-то другое. Отрицает он всегда своё как чужое. Следовательно, он кого-то упрекает. Так, провозглашающий любовь, упрекает тех, у кого её нет. Но любви нет у него самого. Иначе он бы её не провозглашал. Кто будет хвалить еду, если её у всех и у него избыток?!
— С другой стороны.
— С другой стороны, если человек имеет состояние любви, то призывать его смешно. Если он её не имеет, то призывать его означает издеваться над ним. Теперь я понял, что призывающие к любви занимаются насилием, а, следовательно, вместо любви к людям занимаются угнетением их и человеконенавистничеством.
— Ты талантли в, У Сии, к длинным размышлениям и словам, — пошутил Дон Мен.
Ощутилась близость монастыря. Монастыри ставят в особые места. Прежде всего так, чтобы не всякий зевака забрёл сюда. Во вторых, место выбирается в фокусе линзы гор. Пирамида имеет фокусировку внутри. Горы создают своими «гранями» фокусировку вовне. Сложные поля создают условия для сильных тренировок. Такого нет в степи, или в лесу. Именно по этим свойствам можно ощутить монастырь. Монахи географическими картами не пользуются. В горах нет улиц. Что будет за соседней горой — не известно. В сложном лабиринте гор простой путник потеряется сразу. Даже проводники в горах ходят по отлаженным тропам. Горы не знает никто. Монахи их чувствуют. Это и есть непосредственное общение с горами.
В монастыре всё шло обычным ходом. Каждый занимался своим делом. Наставники упражняли себя и готовили учеников. Здесь нет того принципа обучения, как на Западе.
— Вас ожидают, почтенный, ученики, — подошел настоятель монастыря. — После первой встречи они получили хороший стимул. Теперь их интересуют вопросы реинкарнаций и бессмертия.
— Не мало.
— Для них, конечно, это гипотеза. Но Вы умеете говорить о неведанном так, что это зажигает их стимуляторы.
— Есть и риск.
— Понимаю. Они могут ваять это как знания и руководство. Это риск, но мы стараемся их не допускать в область линейного ума.
— Каким образом?
— Однажды Вы предложили не избегать тренировки ума, а разрабатывать в нём альтернативные очаги.
— Это всего лишь для перестраховки от развития отрица ния. Ум всё равно не имеет пути к просветлению. Даже мно госложные знания остаются лишь знаниями.
— Для начинающих — это главная опасность.
— Хорошо, я согласен.
Собрались все. Монахи и наставники сели так, чтобы ученики постоянно находились бы в поле их восприятий. Это своего рода живые приборы. Создаётся общее тело. Это тело чувствительно к состояниям. Созидательность выражается в качествах изначально. Лишь потом человек в делах, реагировании и словах реализует эти качества на предметности. Обыденные люди не чувствуют своё основание в качествах. Они, бывает, говорят о хорошем и плохом настроении. Но главными по наивности поставят события. Уже в древней «Книге Перемен», И Цзын, пишется: «Каков ты, таковы и события». Но в монастыре слагается ещё и общее тело. Каково состояние этого тела, таковы и события монастыря. Впрочем, это касается любых человеческих объединений. Лишь талантливые руководители чувствуют это. Нельзя ударять по духу народа. Тело государства может заболеть, тогда и потекут события, ухудшающие здоровье государства. Много было бездарей в правительствах, но такие государства после мучительной болезни умерли. Так умерли империи Древнего Рима, фашистской Германии, Советского Союза. Бывало, что умирали и монастыри. Это случалось всякий раз, когда в настоятели попадал знающий монах. По естественному инстинкту ума он устанавливал иерархию, вводил в ритуалы почести, заставлял изучать древние писания, поощрял успевающих в этом. Вскоре вокруг него собирались точно такие же наставники. Естественно, что они не владели свойствами восприятий. Но начитанность становилась показателем. Знали много и изучали наизусть святые тексты. Но всё это шло во вред. Ученики, доверяя наставникам, вскоре приобретали тягу к славе, успехам, победам. Боевые искусства превращались в бой. Они уподоблялись людям Запада. Из таких монастырей выходили разрушители. Дурная слава быстро катилась о таком монастыре, и он начинал чахнуть.
— Я надеюсь, что наставники позволят своим ученикам не только задавать вопросы, но и высказывать свои мнения.
— Это уже согласовано, — ответил настоятель.
— Тогда я тоже буду высказывать свои мнения относительно присутствующих.
— Нам это на пользу.
— Не должна соблюдаться иерархия.
— У нас в монастыре нет такого. Есть мастерство разных уровней.
— Вы, наверное, много слышали о реинкарнациях. Каковы ваши мнения об этом?
— Это последующие рождения?
— Это цепь рождений и смертей?
— Каких рождений и каких смертей? — решил уточнить Дон Мен. — Кто из вас присутствовал на своём рождении и на своей смерти?
