class="v">Не приживусь я ни к какому дому.
До Страшного суда не то что мне,
Аллах отсрочку дал и Сатане»,
«Мне ведомо,— сказал судья в ответ,—
Мошенникам на воле места нет,
Но обитатели моей темницы
Мечтают от тебя освободиться,
И кто нам согласится подтвердить,
Что долга ты не можешь уплатить?
Всяк, кто с тобой сидит, правдив едва ли,
Поскольку хочет, чтоб тебя убрали.
Так пусть тебя повсюду проведут,
Объявят, что мошенник ты и плут,
Чтоб знали все, твой видя мерзкий лик,
Что ты несостоятельный должник.
Тебе торговый и другой народ
Пусть в долг и малости не продает,
Ибо я впредь ни по какому иску
Тебя к тюрьме не подпущу и близко.
Что ж до деяний гнусных Сатаны,—
В Коране все они объяснены».
И чтоб тому, что порешили, быть,
Велел судья верблюда раздобыть.
Верблюда привели: за ним шагал
Хозяин, что дровами торговал.
Судья его утешил: «Нам нужна
Твоя скотина только дотемна!»
И силой водружен был на верблюда
Тот, кто собой являл обжорства чудо.
Того, чей грех чернее даже кражи,
Весь день возили в окруженье стражи
Мимо базаров, площадей и бань,
Где был и благородный люд, и рвань,
Чтоб людям всем был облик плута ведом...
А тот, чей был верблюд, тащился следом.
Глашатаи кричали и по-тюркски,
И даже по-румийски и по-курдски:
«Сей человек, чей непригляден вид,—
Источник всех обманов и обид.
Пусть с ним, чьему обжорству нет предела,
Никто отныне не имеет дела.
Его слова хоть сладки, но обманны,
Его одежды крадены и рваны.
Сей злоумышленник в один присест
Всех правоверных города объест.
Коль впредь вы иск предъявите ему,
Не будет брошен он, злодей, в тюрьму!»
И так, чтоб плута видели воочью,
Его возили, отпустив лишь ночью,
Ссадив с чужой скотины в час, когда
Взошла на небе первая звезда,
Сказал владелец бедного верблюда:
«Ночлег мой слишком далеко отсюда,
И ты, о чьих делах читали в свитке,
Мне должен возместить мои убытки!
Я за тобою бегал, словно тень,
И мой верблюд возил тебя весь день».
Тот, кто был изгнан даже из острога,
Сказал: «Мне кажется, ты глуп премного!
Что нет ни денег у меня, ни хлеба,
Клич возносился до седьмого неба.
Что я злодей, кричали здесь до ночи,
Иль то не слышишь ты, чего не хочешь?
Иль разумение твое темно
От мыслей, коим сбыться не дано!»
Всегда лежит господняя печать
На даре видеть или же внимать.
Лишь бог и уху нашему, и глазу
Дарует слух и зренье, хоть не сразу.
Но истину, что озаряет нас,
Бог открывает не во всякий час.
Сказал еще Пророк: «В земной юдоли
Лекарство создал бог для каждой боли.
Но всякого лекарства назначенье
Нам не постичь без божьего веленья!»
Рассказ о том, как некий человек искал жилище
Тому, кто дом искал, чтоб взять внаем,
Друг показал разрушившийся дом.
«Будь крыша здесь, где ныне крыши нет,
Ты б нанял дом, я был бы твой сосед!
Когда была б здесь комната вторая,
Семья жила б твоя, забот не зная!
И если был бы возле дома сад,
К тебе прийти я в гости был бы рад..
Когда в порядке было бы строенье,
Его внаем ты взял бы без сомненья».
Ответил друг: «Ты мне желаешь благ,
Со всей душой мы взяли б дом и так,
Но я боюсь, что будем мы рабы
Домовладельцев: «если б» да «кабы»!
Рассказ о том, как некий хозяин выяснял достоинства купленных им рабов
Один хозяин от богатств своих
Двух приобрел рабов недорогих.
И речью, что дается всем нам в дар,
Стал купленный испытывать товар.
Известно: наша речь на первый взгляд
Иль сахарный сироп, иль горький яд,
Слова, что плохи или хороши,—
Лишь занавес пред сводами души.
Людская речь — завеса, а за ней
Порою клад, порою жало змей.
Скажу точней: за каждым словом — клад,
Но клад, который змеи сторожат.
Был первый раб с повадкой златоуста.
Словами выражал он мысль и чувство.
Казалось, речь его без берегов
Морская ширь, где много жемчугов.
Не прям наш путь, нам свойственны грехи,
Как отделить нам суть от шелухи?
Определяет лишь Корана свет,
Где истина, где суета сует.
Скосив глаза, мы зреть обречены
На полуночном небе две луны.
И две луны нам кажутся при этом
