Падишах приказал положить ему потребное жалованье.
– Если всеславный падишах повелит выдавать сему верному и покорному рабу в день тысячу динаров, то это будет великой поддержкой, – молвил царевич. – Зато какое бы трудное и тяжелое поручение мне ни дали, я один все исполню.
Падишах удивился столь дерзким притязаниям и гордости духа и сказал везиру:
– Если притязания этого чужестранца имеют основания, то ему и пяти тысяч в день не жалко.
И он велел ежедневно выписывать ему из казны тысячу динаров. С тех пор царевич каждый день получал от послушного шахского казначея названное жалованье. Сто динаров он тратил на повседневные нужды, триста отдавал своим трем спутникам, а шестьсот раздавал в виде милостыни и подаяния.
Время шло. И вот однажды падишах, которому были подвластны и суша и море, выехал на рыбную ловлю. Согревая деревянный корабль жгучим ветром, он гнал его по водным просторам, взявши рыб за жабры и выхватывая их из моря. Морских тварей, словно обитателей земли, он настигал десницей смерти и сетями небытия. Его великое рвение повергало во прах жителей морских глубин. То морские чудища, могучие, как воины, нарывались на крючки, то черепахи-щитоносцы пытались укрыться в страхе перед копьями, пронзающими сердца.
И вдруг с пальца падишаха упал в воду перстень с камнем, сверкающим, словно пламя. Сколько ни искали потерянный перстень, сколько ни ныряли водолазы, словно утки, в воду, сколько ни просеивали песок на дне, от огнеподобного перстня не осталось и следа. Искать тот перстень было все равно, что мерить ветер: они только глотали прах разочарования.
Царь же очень любил это кольцо и ценил его не меньше перстня Сулеймана. Он был огорчен и расстроен. Тут он вспомнил о чужеземном воине и сказал стихами:
О сердце, коли хочешь свершить подвиг – пора настала.
– Настала пора твоего высокого взлета и больших притязаний. Если ты не найдешь перстня, то выдача жалованья тебе будет прекращена, ибо все милости и блага были оказаны именно в ожидании такого случая.
Царевичу не было смысла спорить или возражать, и он волей-неволей согласился, попросил отсрочку в один день, поклонился и вернулся к себе. Он пришел домой в раздумье и, встревоженный, сел с друзьями, рассказал им обо всем, что произошло, и закончил так:
– Вот какое поручение дал мне падишах. Если бы он приказал мне совершить подвиг на земле, то я тотчас развеял бы прах его врага. Но в морских и подводных делах я не мастер и ничего в этом не смыслю. Как мне быть?
И тогда Халас сказал ему:
– Мой господин, не стоит из-за этого тревожиться! Я, твой нижайший раб, запросто справлюсь с этой задачей.
С этими словами он нырнул в воду, как лягушка, и вернулся с перстнем. Царевич отнес кольцо падишаху, чем заслужил похвалу и славословие, а также пятьсот динаров прибавки к жалованью.
Прошло еще несколько дней, как вдруг змея укусила дочь падишаха. Все заклинатели и знахари пытались вылечить ее, но тщетно. И снова падишах обратился к царевичу со словами:
– Снова настала тебе пора действовать.
Лови, не то ускользнет и из твоих рук.
* * *
Такое дело свершить можешь только ты,
Ты сверши, ибо никто другой не в состоянии.
Царевич растерялся, поник головой и сказал своим друзьям:
– Падишах приказывает мне такое, что не входит в мои обязанности. Если бы он направил меня куда-нибудь во главе войска или приказал бы разрушить любую крепость, то я положил бы сердце и душу, превратил бы землю в заросли кровавых тюльпанов, полил бы ее вражьей кровью. Но заклинания и заговоры змей мне не под силу. Как же теперь быть?
Мухлис ответил ему:
– Да продлится жизнь господина! Не тревожься и не печалься из-за этого поручения. Я, твой ничтожный слуга, беру это на себя. Когда настанет ночь, отведи меня в покои дочери падишаха. Там погаси свечу и не зажигай, пока добродетельная дева не оживет.
Царский сын так и поступил. Мухлис приложил уста к ране девы, высосал весь яд, который распространился по телу. Девушка тут же поправилась, душа вновь вернулась в ее тело.
Падишах осыпал похвалами знания и ум царевича. Видя на его челе приметы величия и великодушия, черты высоких добродетелей и похвальных качеств, он стал расспрашивать о его роде и происхождении, допытываться о семье.
Царевичу ничего не оставалось, как рассказать правду, и он поведал всю свою историю от начала до конца. Как раз в это время там были купцы из Забулистана. Они узнали царского отпрыска и подтвердили падишаху величие и славу его рода. Когда падишах убедился и удостоверился, что перед ним сын шаха Забулистана, он весьма обрадовался, стал всячески извиняться за прошлое. Он счел прибытие царевича в его страну счастливым предзнаменованием, облачил его в одежды зятя и назначил своим преемником в делах державы.
Когда царевич от глубины скорби пребывания на чужбине вознесся к зениту близости к падишаху и высоким просторам могущества, все три товарища вместе явились к нему и попросили разрешения вернуться по домам. Царевич ответил на это:
– Теперь, когда основы моего счастья укрепились, когда утвердились опоры величия, чего ради вы покидаете меня? Ведь сейчас настала пора наслаждаться и собирать плоды, восстановить все, что было разбито.
В ответ они сначала поцеловали прах перед ним, а потом каждый в свой черед рассказали о том, что произошло с ними.
Никфал сказала:
– В переносном смысле я и есть то самое доброе предзнаменование, которое царевич купил у брахмана. Теперь же долг мой исполнен.
– Я – тот змей, который схватил лягушку, и я убедился в твоем великодушии и благородстве. Я пришел служить тебе и сделал все, что велит доброе сердце, – сказал Мухлис.
Халас сказал:
– Я – та несчастная лягушка, которая благодаря твоему заступничеству спаслась от змеи. И вот я оказала тебе небольшую услугу.
С этими словами все трое покинули его. И попугай закончил так:
– О Мах-Шакар! Моя цель и мое желание таковы, чтобы ты, как они, была искренне предана своему возлюбленному, чтобы ты ни на миг не пренебрегала службой и дружбой.
Не успел попугай завершить свой рассказ, как белый сокол утра вылетел из гнезда ночи, а златокрылый Симург неба взлетел на востоке.
ПОВЕСТЬ о павлине падишаха и о том, как жена брахмана убила павлина
На восемнадцатую ночь, когда золотой павлин с зеленой лужайки неба перешел в гнездо птицы Анка[276] на западе, когда серебряный сокол луны взлетел из гнезда на востоке, Мах-Шакар пораньше пришла к клетке и попросила у попугая дозволения пойти к возлюбленному.
Сладкоустый, словно соловей, и звонкоголосый, как певчая птица, попугай сначала воздал ей хвалу и выказал покорность, многократно восславил ее, а потом сказал:
– Твой покорный слуга всецело одобряет твое желание пойти к возлюбленному. Я готов душой и сердцем помогать тебе в этом деле. Да не наступит тот день, когда я стал бы мешать тебе или препятствовать! Да не сменится днем та ночь, когда мое сердце не радовалось бы твоему свиданию. Но мне кажется, думается мне, что в любви немало опасностей, а вреда просто не счесть! Здесь врата безопасности и благополучия заперты, а путь к страху и укорам широко открыт, как об этом сказано стихами:
Любовь и благополучие
Разве уживаются рядом?
– Так оно и есть, как ты сказал, – отвечала Мах-Шакар, – мне и самой это стало очевидно. Однако же скажи мне, ради чего ты произносишь эти речи? Во имя чего ты изрекаешь эти тонкие мысли? Может быть, ты опасаешься чего-нибудь? Или страшишься кого-то? Ведь великие мужи изрекли: «Тот, кто в любви боится за свою жизнь, не обретет возлюбленной. Тот, кто не способен сносить жар пламени, воистину, умрет в тоске и мечтах». Покуда светлоликий шах дня по собственному желанию не омрачит для себя светлый мир, он не прикоснется к черным локонам девы ночи. Пока черноволосая дева ночи в полном нетерпении не отрежет ножницами утра мускусные косы и не сгорит в солнечных лучах, она не увидит подобного солнцу лика дня, как сказано об этом в стихах:
Не называй влюбленным того, кто боится страданий,
Разве сорвет розу тот, кто страшится шипов?
Тот, кто ищет жемчуг в море,
Сначала должен позабыть о жемчужине жизни.
Хотя с точки зрения влюбленных и по обычаям любви это совершенно правильно, такие взгляды почитаются верными и достойными, однако не следует пренебрегать и мнением тех, кто предпочитает безопасность и не одобряет такого поведения. Существует известная пословица: «Прибыль от поездки не стоит тягот пути, а наслаждение любовью не стоит упреков друга». Опытный мудрец предвосхищает в деяниях их последствия и думает об исходе поступков, чтобы обезопасить себя от напастей судьбы и не пострадать от бед дня и ночи, как об этом сказал пророк – да приветствует его Аллах: «Тот, кто предвидит последствия, тот в безопасности от бед». А теперь самое разумное для госпожи – это благополучно отправиться, выступая изящно и величаво. И если, упаси Аллах, по пути обнаружится какая-нибудь опасность или риск, если враг измыслит дурное или окажется в засаде, то следует поступить так, как поступила жена брахмана, которая съела павлина падишаха, а когда это стало известным, ответила столь остроумно, что спаслась из гибельной пропасти благодаря красноречию. Подобно ей, употребив хитрость и приложив ум, заготовь убедительные доводы и при помощи мастерства слова спаси себя из затруднительного положения.
