Mit Text und Übersetzung. Giessen, 1904.
ПОВЕСТЬ О СОЛОМОНЕ
The Testament of Solomon, ed. By Ch. Ch. McCown. Lpz., 1922, c. 88–97.
Чреда о семи днях — семидневная неделя, круг которой дает структуру и иудейскому, и христианскому культу.
Светильник о семи ветвях — золотой семисвечник, символизировавший семь светил древней космологии (Солнце, Луна, Сарс, Меркурий, Юпитер, Венера, Сатурн), который стоял в Скинии Завета, а позднее в Иерусалимском храме; описан в Библии (Исх. 37:17–24).
Дом Премудрости о семи столпах. — Ср. библейский текст (Прит. 9:1), возможно также имеющий космологический смысл: «Премудрость построила себе дом, вытесала семь столпов его».
Полнота Духа о семи дарах. — Имеется в виду учение о семи дарах Святого Духа (премудрость, разум, совет, сила, ведение, благочестие, с трах Божий; см. Ис. 11:2–3). Числовая символика играет в образности гимна очень важную роль. Семь — число космологическое: Самона, плодоносная мать, породила из себя как бы целый мир, чтобы затем без остатка отдать весь этот свой мир в жертву. Семь — число полноты: ни в плодоносности Самоны, как физической, так и духовной, ни в жертвенной готовности ее воли нет никакого изъяна и ущерба, всё целое и цельное.
…ибо перья ее — любимые ее… — По-сирийски слово «перо» (ebrō´) и сын (brō´) дают созвучие, каламбурную игру. С другой стороны, птица — символ души (читатель моет вспомнить изображение Христа с тремя птицами на глиняном блюде V в. из Херсонеса, находящемся в ленинградском Эрмитаже), подготавливающий образ воскресения в следующей строфе (см. ниже)
В воскресении матерь воспарит… — Связь образов птицы (ср. предыдущую строфу), огненной смерти и воскресения вызывает мысль о фениксе египетских легенд, который вошел в раннехристианскую символику и неоднократно упоминается, между прочим, в сирийской литературе.
…крепки узы Господней любви… — Ср. Песн. 8 «крепка, как смерть, любовь».
…умножала огнь и воздувала дух… — В семантике сирийского языка одно и тоже слово ruha означает и «ветер», «дуновение», «дыхание», даже «запах» и «дух»; духовное становится телесно-конкретным, как если бы Самона могла и впрямь вдунуть сыновьям мужество дуновением своего рта. Именно так в Евангелиях Христос передает апостолам благодать (Ин. 20 «Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святого»), Перекрещивание телесного и духовного смысла в этом слове стимулирует такую же двузначность в образе «огня»: это одновременно и стихия физического огня, которым палачи жгут юношей, и духовное горение ревности о вере, которое мать разжигает в их сердцах. Далее, ветер и огонь — стихийные метафоры, при посредстве которых описывалась природа ангелов, легкая, стремительная, неутомимая и светлая; ветхозаветный поэт обращается к Яхве: «Ты творишь вестниками Твоими ветры, слугам Твоими — огонь пылающий» (Пс. 103:3–4), причем слово «вестника» может быть также передано как «ангелы». Поэтому и дух «вдуваемого» матерью мужества, сильный, как ветер, как вихрь, и огонь, сжигающий тела юношей, и другой огонь, воспламеняющий их души, своим совокупным действием как бы преображают их в ангелов.
Очень характерный для поэтики Ефрема неожиданный ассоциативный переход: добродетели Самоны, замужней женщины и матери семейства, противополагаются пророкам недостойных «дочерей Завета» — давших обет безбрачия представительниц сирийского протомонашества. В последующих строфах (например, 31-й) поэт разъясняет, что подвиг мученичества и подвиг целомудрия в существе своем один и тот же: для того и другого требуется неразделенная цельность воли. Нужно иметь в виду, что «дочери завета» были одновременно первой публикой Ефрема и первыми исполнительницами его гимнов, которые он с ними разучивал. Естественно поэтому, что нравоучение обращено в первую очередь к ним.
…не станет елея в сосудах у них — намек на евангельскую притчу о пяти мудрых и пят неразумных девах (Мф. 25:1–12). Неразумные девы не озаботились вовремя запасти масла для своих светильников (символ добрых дели или духовной благодати), а потому оказались посрамлены в час явления Жениха, т.е. пришедшего во славе Христа. То, что в роли отверженных выступают именно девы, часто использовалось проповедниками как напоминание, что аскетический образ жизни сам по себе не приближает автоматически к Богу.
Иевфаева дщерь. — Ср. Суд. 11:34–39. Иевфай был пождем Галаада в архаические, догосударственные времена Израиля. Перед битвой с аммонитянами он дал обеты принести в жертву всесожжения первое существо, которое после победы встретит его у ворот его дома; первой вышла ему навстречу его дочь. Для Ефрема жертва всесожжения (когда приносимое в жертву не членится на части, но предается огню сполна) — символ как мученического, так и аскетического подвига.
О бане брачной она небрегла, // но омылась излитием крови своей… — Древний и очень распространенный мотив — последовательное уподобление смерти в девичестве браку: девушка получает вместо жениха — смерть, вместо брачного покоя — гробницу, и т.п. параллелизм ритуального омовения речными струями перед свадьбой и «омовением» струями собственной крови стоит в том же ряду. Но Ефрем, вероятно, держал в уме еще и доктрину о «крещении кровью» — учение, согласно которому мученическая смерть, и только она одна, может заменить крещение водой и очистить человека от нечистот первородного греха.
Анна пророчица. — Согласно евангельскому повествованию (Лк. 2:36–37), свидетельница принесения младенца Христа в храм, благочестивая вдова, после смерти своего первого мужа, с которым прожила семь лет, уже не выходившая более замуж, но ведшая аскетический образ жизни при храме, «постом и молитвою служа Богу день и ночь».
Свободною волей как Владыку своего // приняла Бога, не понуждавшего ее… — Учение о свободе человеческой воли было общецерковным, но особенно энергично акцентировалось в сирийском богословии.
О дивный Божий атлет… — Речь идет о самом юном из братьев. Которого царь пытался соблазнить обещаниями богатства и придворной карьеры (2Мак. 7:24).
Коль скоро человекоубийца — Отец Лжи… — Ср. Ис. 8:44: «Ваш отце диавол, и вы хотите исполнять
