просто взял и исчез.
— Я не исчез.
— Ну да… и на звонки ты, конечно, охотно отвечал, и на сообщения тоже! — говорит Катя с сарказмом. — Но давай не будем об этом. Главное, что сейчас мы все вместе. Снова.
— Не все, Кать, — говорю я и слышу, как за спиной в районе бара что-то разбивается и кто-то вскрикивает, но не поворачиваюсь, а Катя смотрит на стол и молчит. — С нами нет…
— Не говори, — обрывает меня Катя, — просто давай не будем об этом. Только начинаем отходить от этого или пытаемся так думать.
— Прости. Но я не о Мире сейчас, — говорю я Кате, которая вопросительно поднимает на меня взгляд.
— А о ком?
— Об Алексе. Где он вообще?
— Я понятия не имею. Наверное, тусит где-то, где нет связи.
— Как он вообще?
— Да как все… — со странным волнением говорит Катя. — У него все так, как и было.
— Вы общаетесь?
— Мы с тобой только не общаемся. И то не мы, а ты нам перестал отвечать.
— Я немного другое имел в виду.
— Не понимаю тебя. — Катя пожимает плечами.
— Что было, когда я уехал от Светы?
Катя пристально смотрит мне в глаза, а потом куда-то сквозь меня, словно кого-то видит за моей спиной, но я не хочу поворачиваться в ту сторону, а потом она снова смотрит мне в глаза и говорит, качая головой:
— Ничего, Андрей. Ничего не было.
За стол шумно возвращаются Артем с Ксюшей, и наша беседа с Катей прекращается. Я смотрю на вращающийся диско-шар, осколки которого меня начинают пугать, и, когда мне становится максимально страшно, я закрываю глаза, желая, чтобы можно было их еще открыть.
Когда открываю дверь квартиры, хочу увидеть свет из гостиной, но он не горит, потом смотрю на часы и понимаю, что слишком поздно и все спят. В прихожей аккуратно стоят мамины туфли и рядом брошены Юлины кроссовки и рюкзак. Разуваюсь и прохожу в гостиную, свет включаю в режиме «полумрак», беру со стола апельсин и начинаю чистить. На столе раскиданы глянцевые журналы и газеты, в одной из которых напечатано фото мамы, стоящей в студии в окружении камер, на ней фирменный брючный костюм серого цвета, взгляд направлен в сторону зрителя, руки скрещены на груди. Вынос на обложке газеты написан жирным черным шрифтом: «Ольга Евстигнеева о жизни в кадре и за его пределами. С. 16». Падаю на диван и ищу интервью. Когда нахожу, сначала смотрю на фотографии, которые сделаны снова в студии, на фоне Останкинской башни, и еще несколько рабочих кадров из ее кабинета, где она проводит планерку с редакцией программы. Вопросы журналиста пропускаю, читаю только ответы мамы.
«Журналистика жива, и глупо этого не замечать, а тем более отвергать. Уровень расследований за последнее время настолько вырос, что никто из нас, людей, давно работающих в профессии, не мог вообразить такого бума. Расследование — это не только собрать съемочную группу, отправиться в долгую командировку и попытаться разгадать всемирный заговор, это еще и то, что ты записал на телефон и выложил в сеть. Любой школьник может записать на свой телефон, как учительница поднимает руку на кого-то из учеников. Две кнопки — и это могут увидеть миллионы; а еще ты можешь с телефона выйти в прямой эфир, для этого тебе не нужны ПТСка и сигнал тарелки. Каждый может зайти в магазин, найти просрочку, включить телефон, нажать кнопку записи. Отправляется в сеть, набирает просмотры, поднимается волна. В наше время каждый может изменить все. Абсолютно все».
«Своими победами я в первую очередь обязана команде. Та команда, которая сейчас делает “Новости”, — это люди, с которыми я работаю много лет. Да, безусловно, у нас есть новые лица, и их немало, но костяк этой программы — те, кто со мной не первый проект. Поэтому даже эта “ТЭФИ” — это не мой “Орфей”. Это их. Без них — ничего бы не было. И даже меня».
«Самый простой способ попасть на телевидение? Думаю, очень сильно этого хотеть. Мысли и желания материальны. Нужно отправлять правильные сигналы в космос. Поверьте, если сигнал правильный, то через какое-то время он вернется и ударит в шпиль Останкинской башни, как молнии, которые часто попадают в нее. А может, это и есть те самые сигналы?»
«Я не боялась взять интервью у президента. Почему я должна этого бояться? Это моя профессия. Или вы думаете, что он может покусать? Нет, я не боюсь людей. Я больше боюсь их отсутствия».
«Я прилично сплю, но еще больше работаю. Секрет красоты — это не сон, поверьте (смеется), в моем возрасте есть и другие проверенные способы. Главное — не злоупотреблять. Злоупотребление вообще не очень хорошая вещь, чего бы оно ни касалось. Даже любви».
«Любовь… резко мы так перешли в сентиментальность, еще недавно говорили о президенте. Любовь — это потребность в другом человеке. Но это не моя фраза, сразу хочу это заметить (смеется). Да, это — потребность».
«Я очень люблю своих детей».
«Когда мой сын был совсем маленький, он всегда хотел, попасть ко мне на работу. Как и многие, он думал, что его мама сидит в башне (смеется), но когда он узнал, что все делается совсем не там, очень расстроился. Пришлось успокаивать его всей командой. Он вообще парень ранимый очень».
«Андрей живет и учится в США. Это было его личное решение — получать образование там. Поверьте, никто его не заставлял и не помогал ему. Он сам захотел. Я уважаю его решение. Но я очень скучаю по нему. Мы созваниваемся. Он приезжает иногда сюда. Но хотелось бы чаще».
«Я думаю, он счастлив. Мне, по крайней мере, так хотелось бы».
«Юля еще учится в школе с углубленным английским. В школу меня не вызывают (смеется). На собрания хожу. Иногда. Когда время позволяет. Юлька — мечтательница большая».
«Я точно знаю, что телик ей не нравится. Ей больше по душе что-то связанное с пиаром, как мне кажется. Но кто ее знает? Я не буду мешать ее выбору. Она мой ребенок, и я буду счастлива любому ее решению. Главное, чтобы глаза горели. А там уже все будет».
«Она, конечно, живет со мной. Ей еще рано жить самостоятельно».
«Я в разводе уже пару лет. И не общаюсь с супругом. Но я признательна за годы, проведенные вместе. За детей. Понимаете, иногда, особенно когда ты молод, ты думаешь, что так будет всегда, а потом, со временем, осознаешь, что многие вещи имеют свой срок годности».
«Я вообще редко обсуждаю личную жизнь. Но знайте, я не хочу ничего менять. Я ни о чем не жалею… Разве что о том, что Андрею я уделяла не так много внимания. Юльке все-таки, надеюсь, больше. Именно в тот момент, когда появился Андрей, мне надо было очень много работать. Очень много. Я надеюсь, что он не переживает по этому поводу».
«Да прекратите, я не думаю, что в Штатах он будет читать наше с вами интервью. Но если вдруг в руки к нему попадет эта газета, то пусть знает, что я всегда рядом».
«Спасибо за интервью. Желаю вашим читателям быть счастливыми и никогда не забывать, что время — очень быстрая штука. Цените моменты. И,
