задать вопрос: какой высший принцип и форма правления должны прийти на смену либерализму? Этот вопрос стоит в двух разных смыслах: с нормативной точки зрения,, существуют ли альтернативные принципы, которые должны заменить те, которыми руководствуется либерализм, заменить его универсализм, предпосылку о равенстве людей и зависимость от закона? И, во-вторых, с точки зрения практической политики, есть ли способ прийти к альтернативному политическому порядку, который был бы реалистичным?
Начнем с более конкретного изложения недовольства, выражаемого правыми политиками. Они сосредоточены на очень фундаментальном для либерализма вопросе, который неоднократно поднимался на протяжении веков существования либерализма. Классический либерализм сознательно опускал прицел политики, стремясь не к хорошей жизни, определяемой или иной религией, моральной доктриной или культурной традицией, а к сохранению жизни как таковой в условиях, когда население не могло договориться о том, что хорошая жизнь. В результате либеральные порядки оказываются в духовном вакууме: они позволяют индивидам идти своим путем и создают лишь слабое чувство общности. Либеральные политические порядки действительно требуют общих ценностей, таких как толерантность, открытость к компромиссам и обсуждениям, но это не те крепкие узы, которые есть у тесно сплоченной религиозной или этнонационалистической общины. Либеральные общества часто способствуют бесцельному стремлению к материальному самоутверждению, обществу потребления, которое одновременно жаждет статуса, но никогда не удовлетворяется тем, чего может достичь каждый конкретный человек.
Этот вакуум вызывает сожаление у таких консервативных интеллектуалов, как Сохраб Ахмари и Адриан Вермюле, которые связывают либерализм с разрушением религиозных норм морального поведения. Они атаковали именно расширяющуюся сферу индивидуальной автономии, о которой говорилось в главе 6. По словам Ахмари, "движение, против которого мы выступаем, тоже прежде всего призывает к автономии; более того, его конечная цель - обеспечить индивидуальной воле как можно более широкое поле для определения истинного, хорошего и прекрасного вопреки авторитету традиции". Адриан Вермюле предлагает альтернативную систему, выходящую за рамки автономии: "Теперь можно представить себе содержательный моральный конституционализм, который... также освобожден от всеохватывающего сакраментального нарратива леволибералов, неустанного расширения индивидуалистической автономии". Религиозные правила были особенно важны в регулировании семейной жизни и сексуального поведения .Христианские консерваторы уже давно осуждают распространение абортов как посягательство на святость жизни, а также связанные с ними практики, такие как эвтаназия. Быстрое принятие либеральным обществом гомосексуальности и гендерной изменчивости в последние годы усилило это недовольство. В более широком смысле многие религиозные консерваторы считают, что либерализм способствует общей моральной распущенности, когда человек поклоняется себе, а не какому-либо трансцендентному Богу или моральному принципу. Хотя эта точка зрения ассоциируется с консервативными христианами в США, она также характерна для консервативных иудеев, мусульман, индуистов и представителей других конфессий.
У националистов есть претензии, схожие с претензиями религиозных консерваторов: либерализм разрушил узы национальной общности и заменил их глобальным космополитизмом, который заботится о людях в далеких странах не меньше, чем о своих согражданах. Националисты XIX века основывали национальную идентичность на биологии и считали, что национальные общности уходят корнями в общее происхождение. Эта тема продолжает оставаться актуальной для некоторых современных националистов, таких как Виктор Орбан, который определяет венгерскую национальную идентичность как основанную на венгерской этнической принадлежности. Другие современные националисты, например Йорам Хазони, стремятся дистанцироватьсяо т этнонационализма ХХ века, утверждая, что нации представляют собой целостные культурные единицы, позволяющие их членам разделять общие традиции питания, праздников, языка и т.п. Патрик Динен утверждает, что либерализм представляет собой форму антикультуры, которая растворила все формы долиберальной культуры, используя власть либерального государства для внедрения в каждый аспект частной жизни и контроля над ней. Важно отметить, что он и другие консерваторы разошлись с экономическими неолибералами и стали открыто обвинять рыночный капитализм в разрушении ценностей семьи, общины и традиций. В результате категории ХХ века, определявшие левых и правых в терминах экономической идеологии, не вполне соответствуют современной действительности: правые группы готовы согласиться с использованием государственной власти для регулирования как социальной жизни, так и экономики.
Безусловно, религиозные и националистические консерваторы во многом пересекаются. Среди традиций, которые хотят сохранить современные националисты, есть и религиозные; так, партия "Право и справедливость" в Польше тесно связана с польской католической церковью, перенял многие культурные претензии последней к поддержке либеральной Европой абортов и однополых браков. Аналогичным образом, религиозные консерваторы часто считают себя патриотами; это, безусловно, относится к американским евангелистам, которые составили ядро движения Дональда Трампа "Сделаем Америку снова великой".
В некоторых уголках американских правых нежелание терпеть разнообразие распространяется не только на сограждан не той расы, национальности или религии, но и на широкие группы людей, фактически составляющих большинство населения. По словам Глена Эллмерса из Клэрмонтского института, в действительности я имею в виду многих уроженцев США - некоторые из них живут здесь со времен "Мэйфлауэра" - которые формально могут быть гражданами Соединенных Штатов, но уже не являются американцами (если вообще ими были). Они не верят, не живут по тем принципам, традициям и идеалам, которые до недавнего времени определяли Америку как нацию и как народ. Не совсем понятно, как следует называть этих неамериканских американцев; но они - нечто иное.
Для этого автора критерием "истинного" американца является то, голосовал ли он за Дональда Трампа в 2020 году, что делает более 80 млн. человек, проголосовавших за Байдена, "неамериканцами"
Существует и отдельная консервативная критика либерализма, связанная не столько с содержанием либеральной политики, сколько с процедурами, с помощью которых она проводилась. Либерализм укоренен в праве и защищает автономию судей и судов. Хотя судьи теоретически интерпретируют законы, принятые демократически избранными законодателями, они иногда обходят последних и продвигают политику, которая якобы отражает их собственные предпочтения, а не предпочтения избирателей. Кристофер Колдуэлл утверждает, что революция в области гражданских прав 1960-х гг. была в значительной степени вызвана судьями и была расширена судами до других областей дискриминации, таких как права женщин и однополые браки. Это, по его мнению, привело к созданию конституционного порядка, альтернативного тому, который изначально задумывался основателями в 1789 г., т.е. такого, при котором важные решения принимаются не демократическим большинством, а неизбираемыми судьями.
Параллельно консерваторы жалуются на то, что правила, касающиеся таких социально чувствительных тем, как гендерные роли и сексуальная ориентация, устанавливаются неподотчетным административным государством, часто работающим по указке таких же неподотчетных судей. В США многие государственные правила разрабатываются штатами и местными школьными советами, которые могут устанавливать учебные программы не на основании законодательных актов, а на основании бюрократического произвола. Иногда, когда эти правила выносятся на всенародное голосование через референдумы, терпят поражение (как в случае с калифорнийским предложением о запрете однополых браков); тем не менее их результаты могут быть
