IRS, пытаясь отстоять эти новые налоговые счета.
В результате того, что ITT и совет директоров ITT были названы ответчиком в первоначальном иске Хербста, а затем, после добавления Lazard в качестве ответчика, Феликс, Андре и Том Малларки дали показания по этому делу. Как сказал бы Йоги Берра, это было дежавю. Феликс дважды давал показания по делу Хербста. 16 ноября 1973 года - до нового постановления Налогового управления - он дал показания об обстоятельствах, связанных с "продажей" ITT 1,7 миллиона акций Hartford компании Mediobanca. И снова он придерживался своей версии о том, что не играл никакой роли в сделке между ITT и Mediobanca и что только Андре и Том Малларки были хоть немного вовлечены в нее, да и то лишь по касательной.
Когда Феликс снова давал показания по делу Хербста, в течение двух с половиной часов 24 апреля 1974 года, прошло уже шесть недель после того, как налоговая служба отменила свое решение. История Феликса не изменилась. "Я помню, что участвовал в этом деле минимально, - сказал он.
Малларки также дважды давал показания по делу Хербста, сразу после показаний Феликса. На этот раз он пролил немного больше света на то, как он пришел работать в бэк-офис - "это были поступления и поставки ценных бумаг, платежи, продажи, все те мелочи, которые обеспечивают внутреннюю работу банковской фирмы". Оказалось, что в конце 1969 года Андре перевел Малларки, тогда еще младшего сотрудника, на работу в бэк-офис к партнеру Уолтеру Фриду. В декабре 1969 года Фрид заболел и взял отпуск в фирме (а затем скончался в октябре 1972 года). Изначально он страдал от проблем с кровообращением, а затем у него случился нервный срыв. Малларки описывал его как "очень больного человека" и говорил, что Андре перевел Малларки в бэк-офис из-за ухудшения здоровья Фрида.
Впервые Малларки признал свою роль, наряду с ролью Куччиа, в создании побочного соглашения между Lazard и Mediobanca от 3 ноября 1969 года в отношении "продажи" ITT акций Hartford. "Фрид проинструктировал меня незадолго до того, как я отправился туда" - в Милан для встречи с Куччиа в субботу в конце сентября 1969 года - "посмотреть, что Куччиа хотел, чтобы мы сделали, потому что у нас были обязанности по основному контракту ITT. Мы должны были быть курьером, хранителем, мы сделали несколько рыночных оценок, и это было действительно для того, чтобы выяснить, как Кучча хочет все это провернуть, так что я действительно поехал туда, не имея ничего, кроме как поговорить с Куччей о том, что он имел в виду". Он вернулся в Нью-Йорк с рукописными заметками Куччиа о соглашении, показал их Фриду - но, по его свидетельству, никому другому в Lazard - и продолжил работать с Куччиа над составлением документа. Он знал свое место. "Потому что в то время я был юристом в фирме и не имел прямого доступа к мистеру Мейеру", - заявил он.
Впервые за все время благословенного дела ITT-Hartford Андре Мейер был вынужден дать показания. Он сделал это в четырех отдельных случаях в марте и апреле 1974 года в офисах Lazard на One Rockefeller Plaza. Согласно стенограмме, он был довольно тверд в своих воспоминаниях и часто весьма словоохотлив. Он охарактеризовал свою роль как крайне минимальную и ограничивающуюся исключительно первичными контактами с Гарольдом Уильямсом, генеральным директором Hartford, осенью 1968 года и с Куччиа, генеральным директором Mediobanca, летом 1969 года.
Как Феликс и Малларки, Андре возложил ответственность за роль Lazard в сделке с акциями ITT-Mediobanca на Вальтера Фрида, покойного, австрийского иммигранта, которого Андре описал как "self-made man", очень простого человека, очень скромного, который пришел в Lazard в качестве бухгалтера. "Мистер Фрид работал в этой фирме за 15 или 17 лет до того, как я приехал в эту страну, и я не имел ни малейшего представления ни о правилах, ни о нормах, ни о налогах, ни об общей фискальной и административной политике, существующей в США, и я полагался, всегда полагался и все в этой фирме полностью полагались на мистера Уолтера Фрида", - свидетельствовал он. "Его смерть стала большой утратой. Он был сильной фигурой и пользовался полным доверием всех партнеров. Он был своего рода молодым дедушкой для всех в этой фирме, и каждый может вам это сказать".
В разные моменты почти восьмичасовых показаний Андре становился весьма раздраженным по отношению к Леону Сильверману, адвокату Хербста. "Мистер Сильверман, я старый человек, и я принял три таблетки сегодня утром, чтобы быть в состоянии быть с вами, чтобы быть в состоянии сделать работу и попытаться ответить правильно, но я не собираюсь говорить о вещах, которых я не знаю, в которых я не участвовал". Когда Сильверман спросил Андре, понимает ли он внутреннюю работу почтового отделения Lazard, Андре не выдержал. "Эта фирма всегда управлялась очень тщательно. Она существует уже 130 лет, и у нас никогда не было никаких проблем". Затем его спросили, как распределяется почта по фирме, и он ответил:
Понятия не имею. Правда, не знаю. Я уже говорил вам и готов повторить, что моя роль в фирме всегда была предельно ясна. Я хотел бы сказать кое-что, что может не понравиться моему адвокату, потому что я делаю больше, чем отвечаю на вопросы, но я чувствую, что должен рассказать вам. Я был французом и улетел из Франции в 1940 году, за несколько часов до того, как гестапо пришло ко мне в квартиру, чтобы забрать меня. Я не был персоной грата, и лучшим доказательством является то, что я был денацифицирован режимом Петэна, и в тот же день, когда был денацифицирован генерал де Голль, я был в первом списке. В первую неделю августа 1940 года я прибыл в эту страну с женой и двумя маленькими детьми, я был беженцем и, по сути, не знал ни слова по-английски. Я и сейчас говорю не слишком хорошо, но я никогда не брал ни одного урока английского. В течение двух лет я болела. Врачи сказали, что у меня рак поджелудочной железы; это было не так, и в 1943 году я пришел в фирму с минимумом знаний, я учился, но я полагался на людей, которые были в этой фирме, и на хороших людей, которым я доверял. Я не вмешивался в то, что они делали, потому что у этой фирмы никогда не было никаких проблем, у нее был очень чистый баланс,
