Сан Антонио
Безымянные пули
Минута молчания, как на военном параде.
А что делать? Когда ваш шеф вдруг спрашивает вас в лоб, что вы думаете об одном из коллег, можно только на минуту заткнуться, хотя бы для того, чтобы понять, почему он задает этот вопрос и как на него ответить...
Большой босс возбужден. Он прислонился к радиатору батареи. Вернее, на нем сидит, поскольку в шефе два метра роста.
Он без конца проводит своей изящной рукой по голому, как ягодица, черепу. Его бледно-голубые глаза с интересом смотрят на меня. Я чувствую, что, если не хочу выглядеть в его глазах тупицей, должен подать голос.
Я прочищаю глотку.
– Вольф... – бормочу. Вольф... Ну, он хороший парень, не так ли?
Чувствую, что моему голосу не хватает уверенности. А как иначе? Я просто не выношу этого Вольфа. Сволочной блондинчик, который всегда проверяет, хорошо ли начищены мыски его колес, когда вы с ним разговариваете. Я много раз работал с ним. Этот тип выполняет свое задание от сих до сих, не больше. Наши отношения всегда были чисто деловыми, а любви между нами не больше, чем между кубиком льда и раскаленной печью. Вот только патрону все это говорить нельзя.
Шеф пожимает плечами, отходит от батареи, тщательно разглаживает брюки и говорит:
– Нет, Сан-Антонио, Вольф – не хороший парень, и вы это знаете не хуже меня. – Смотрит на часы. – Я поручу вам грязную работенку, старина.
– Давайте, меня ведь взяли для этого.
– Работу, которая несколько выходит за рамки ваших обзанностей...
– У моих обязанностей нет рамок, босс.
Он замолкает, подходит ко мне и кладет руку на мое плечо. Я балдею. Нежности не в стиле конторы. Честное слово, если шеф продолжит размякать, то купит мне леденец на палочке.
– Сан-Антонио, – шепчет он, – я испытываю к вам большую симпатию, даже привязанность. Поэтому мне крайне неприятно поручать вам подобное дело. Но именно из-за полного доверия я поручаю его выполнение вам...
Как он сегодня изъясняется! Уж не собирается ли большой босс выставить свою кандидатуру во Французскую академию?
Не могу сдержаться, чтобы не ускорить события.
– Слушайте, шеф... Вы не думаете, что, если скажете мне, в чем дело, все станет яснее?
Он опять смотрит на часы.
– Сейчас полдень, – говорит он.
– Мне тоже так кажется, – соглашаюсь я.
– В полночь Вольф должен быть мертв... Я подскакиваю.
– Простите?
– Вы прекрасно слышали. Не заставляйте меня повторять такие неприятные вещи. В полночь место Вольфа должно стать вакантным, ясно?
К нему вернулся властный тон. Никаких тебе сюсюканий и похлопываний по плечу. Он четок и ясен.
Я чувствую, что бледнею.
– Прошу прощения, шеф, но... Что случилось? Он допустил какую-нибудь глупость?
– Вольф предатель!
Не удержавшись, я спрашиваю:
– Вы в этом уверены?
Именно вопросы такого рода делают патрона ласковым. Как голодный тигр, он сверкает моргалами и стискивает челюсти.
– Ваш вопрос неуместен, Сан-Антонио. Я не позволю вам оценивать мои мотивы и ставить под сомнения мои решения.
«Получил?» – мысленно спрашиваю себя. Его лицо просветляется, и он теплеет, как погода марте.
– Конечно, вы, должно быть, сбиты с толку... Увы старина, это правда! Вольф предатель. Несколько месяцев назад я получил рапорт нашей контрразведки. Я сам поставил ему ловушку, чтобы все проверить, и он в нее попался. Доказательство есть, но, боюсь, он что-то подозревает. Поэтому и спешу. Это должно закончиться сегодня!
Я строю гримасу, от которой можно сблевануть.
– Паршиво... – бормочу. – Конечно, если он предатель, ему не будет никакой пощады, но... Я останавливаюсь.
– Договаривайте.
– Вы не могли пригласить исполнителя со стороны, шеф? Прошу прощения, вы опять скажете, что я лезу не в свое дело, но идея поручить ликвидацию Вольфа человеку из конторы кажется мне дурацкой...
Шеф снова поглаживает свой череп, волосатый, как стекло на часах.
– Разумное возражение, – соглашается он. – Но я поручаю ликвидацию Вольфа не человеку из своей конторы, а человеку, способному выполнить задачу. Так вышло, что этого человека зовут Сан-Антонио и он работает в моей Службе. Но я-то тут при чем? Я не несу ответственности за случайности!
У него такая манера представлять вещи, что министр иностранных дел может сдохнуть от зависти.
– В моем распоряжении, – говорит он, – пятьдесят человек, способных осуществить убийство, но только один может убрать Вольфа так, чтобы его смерть выглядела натурально. Нам нужно, чтобы Вольф умер самым что ни на есть естественным образом. Конечно, его смерть может быть только насильственной, но никто не должен сомневаться в естественности причин этой смерти, даже те, кто в курсе, чем она вызвана... В двух словах: я хочу, чтобы Вольф перестал существовать, а типы, на которых он работает, не заподозрили, что мы к этому, как-то причастны. Ясно?
Я вздыхаю.
– Ясно.
– Даю вам карт-бланш...
– Спасибо.
– Сегодня Вольф работает в архиве и пробудет там целый день. Я велел ему подготовить большой анализ, чтобы он был в вашем распоряжении... Когда... он вам понадобится, позвоните капралу Пошару и попросите прислать вам на подмогу одного человека, потом положите трубку. Подождите четверть часа и позвоните снова, как будто того звонка не было. За это время он вызовет Вольфа к себе, чтобы попросить у него разъяснения. Поскольку ваша просьба застанет его «врасплох», будет естественно, что он скажет Вольфу, чтобы к вам поехал он, потому что никого другого под рукой не окажется... Понятно?
В чем с большим боссом просто, Так это в том, что он ничего не оставляет на авось. Все отлично организовано.
Я беру шляпу.
– До свидания, шеф.
– Удачи...
Удачи! Иногда она очень нужна...
Я выхожу на улицу и с удовольствием оказываюсь под серым небом Парижа...
Захожу в кафе на углу съесть сандвич, и хотите верьте, хотите нет, но первый, кого я там вижу, это именно Вольф.
Он стоит у стойки, перед ним телефонная книга. Подняв голову, он замечает меня.
– Привет, – говорит он.
– Привет, – отвечаю.
– Ты от Старика?
– Да.
– Дал работенку?
– Да, и паршивую... – отвечаю я.
Я заказываю хот-дог и стакан божоле и начинаю жевать, пока мой коллега рассматривает свой справочник.
Я поглядываю на Вольфа. Это блондинчик, лет тридцати, строящий из себя гения. Он одет с иголочки, и вы никогда его не заставите надеть носки, не очень гармонирующие по цвету с галстуком.
Как отправить этого милягу к праотцам?
Да, скажу я вам, есть дни, когда жалеешь, что не стал почтальоном!
Он очень занят телефонной книгой. Не знаю, заучивает ли он ее наизусть, но похоже на то. Он на ощупь ищет стакан чинзано, но делает неловкое движение и опрокидывает его на книгу. Тут хозяин забегаловки начинает орать на всю улицу, что эти чертовы легавые принимают его кафе за помойку и разве что не сморкаются в занавески. Вольф отвечает ему одним коротким словом, и он хохочет...
Все, как обычно. Тепло, жизнь хороша... Можно подумать, что все в порядке, все путем... Вот только это спокойствие – иллюзия. Вольф предатель, и я должен его убрать...
Я бросаю на стойку монету и отваливаю.
Вдавленный Нос – бывший жокей, который плохо кончил. Он сменил поводья на фомку, но во взломах преуспел так же мало, как в прыжках через препятствия. Этот придурок никогда не мог взломать замок так, чтобы не сбежались все полицейские из ближайшего комиссариата. Он притягивает полицейских, как магнит железо.
Почему я подумал об этом малом? Я и сам не могу понять. Бывают моменты, когда мысли в моем котелке рождаются как-то сами по себе, без моей помощи.
Вдавленный Нос маленький, тощий, серый и такой же чистый, как помойное ведро. У него жесткие волосы неопределенного цвета, тусклые глаза и измученный вид человека, с которым жизнь жестоко пошутила.
Этот неудачник обретается в ангаре возле Клиши. Официально он старьевщик, поэтому в углу ангара стоят три разобранные печи и деревянная нога.
В момент, когда я открываю дверь, он разогревает на спиртовой горелке остатки рагу.
– Чего надо? – ворчит он, заметив, что кто-то вошел.
Узнав меня, он забывает про свою жратву.
– О! Господин комиссар...
Он не осмеливается протянуть мне руку, и правильно делает. Поверьте, будь вы даже одноруким, такую клешню вы бы себе не захотели!
Я сажусь на кучу старых тряпок.
– Ну, Вдавленный Нос, как дела? Вопрос такого рода очень располагает люд ей вроде него. Своей неопределенностью.
– Идут помаленьку, – отвечает он осторожно.
– Знаешь, что я о тебе слышал?
– Люди злы, – бормочет Вдавленный Нос. – Что еще они обо мне сбрехнули?
– Ты вроде зачастил в Бельгию? Он делает усилие, чтобы казаться возмущенным, и восклицает:
– Я?!
– Да, ты... Ты занялся распространением порнухи.
– Серьезно? Так говорят?
