– Серьезно... А знаешь, почему так говорят?
– Ну?
– Просто потому, что это правда. Ты приезжаешь на Северный вокзал с двумя огромными пачками журналов, причем задолго до отправления поезда, прячешь журнальчики под полки и переходишь в другое купе. Так ты страхуешься от таможни. А в Брюсселе ты ждешь, пока пассажиры уйдут, и забираешь груз.
Он не отвечает. Его рагу горит, а он Даже не думает погасить горелку.
– Ну, Вдавленный Нос, что ты на это скажешь?
– Люди злы, – упрямо повторяет он.
– Ты знаешь, что произойдет?
– Нет.
– Твое дело стало толстым, как перина. Тебя решили взять. Не хочу тебе льстить, вовсе не потому, что ты крупная шишка в этом деле... Просто этот маленький бизнес начинает расширяться, и нужно кого-то примерно наказать. Со времен старика Лафонтена жизнь не так уж изменилась, и за все по-прежнему расплачивается осел...
Его серые глаза побелели, что нисколько его не красит. Он похож на больную обезьяну.
– Слушай, Вдавленный Нос, если ты мне поможешь, я могу это уладить...
В его глазах загораются золотистые искорки надежды.
– Что уладить? – шепчет он.
– Все, и даже устроить тебе одну-две спокойные поездки в Брюссель. Сечешь расклад? Нет, не сечет, но чертовски рад!
– Что я могу для вас сделать, господин комиссар? Я достаю из кармана пачку документов.
– Спрячешь это где-нибудь здесь... Допустим, в ту старую печку, а?
– Это просто, – говорит он улыбаясь. – И... это... это все?
– Нет.
Я смотрю ему прямо в моргалы.
– Дай мне твой револьвер, Вдавленный Нос... Он вздрагивает.
– Но... Я... Что вы навыдумывали, господин комиссар, у меня нет оружия. Это не в моем стиле...
– Пользоваться пушкой действительно не в твоем стиле, но она у тебя есть. Хотя бы для того, чтобы строить из себя крутого мужика... Ну, доставай.
Он идет к матрасу, поднимает его и достает старый шпалер мелкого калибра.
Я морщусь:
– Это все, что у тебя есть?
– Все...
– Сойдет!
Я кладу пушку в свой карман.
– Теперь, Вдавленный Нос, мне осталось попросить тебя только об одной вещи.
– Давайте.
– Поднимай паруса и вали в Брюссель. Бери пачку журнальчиков и беги на Северный вокзал. Подойдешь к газетному киоску справа от входа. Скажешь женщине, которая в нем сидит, что пришел за письмом для месье Шарлеманя. Не забудешь? Шарлемань. Она отдаст тебе конверт. В нем будет билет второго класса до Брюсселя; твое место зарезервировано. Сегодня тебе не придется прятать твои картинки с голыми бабами. Таможенники просто поздороваются с тобой.
Вдавленный Нос думает, что попал в сказку. Он как под гипнозом.
– О, господин комиссар! – всхлипывает он. – Каким хорошим вы можете быть!
Я угощаю его сигаретой, чтобы еще больше обрадовать, и встаю.
– Пока, Вдавленный Нос. Постарайся с этого момента держать свой нос чистым.
Он весело смеется. Этот тип радуется жизни.
Я мчусь к ближайшему бистро, там прошу жетон и звоню большому патрону.
– Это Сан-Антонио, босс.
– Ну что?
– Я подготовил почву. Вы можете кого-нибудь послать на Северный вокзал, чтобы забронировать место второго класса в поезде на Брюссель? Пусть положит билет и талон на резервацию в конверт и оставит его в газетном киоске справа от главного входа, попросив отдать месье Шарлеманю, который придет за ним. Вы слушаете?
Слушает. Мне слышно, как он делает пометки в блокноте. Босс до сих пор пользуется старым скрипучим пером.
– Пусть он запишет номер места. Когда сообщит его вам, позвоните на пограничный пост, чтобы таможенники не теряли время. Они найдут тощего типа, отзывающегося на кличку Вдавленный Нос. Этот паломник повезет партию порнографических журналов. Пусть они его заберут по обвинению «попытка нелегального вывоза документов, имеющих значение для национальной обороны». Только пусть не особо его треплют. Скажите, чтобы дело завели так, чтобы его можно было выбросить, когда отпадет необходимость. Вдавленный Нос – бедный невезучий человек, и это ему понравится... Потом мы постараемся дать ему компенсацию...
– Прекрасно. Это все?
– Все.
– Когда вы намерены... начать действовать?
– Жду темноты. Так лучше, верно?
– Думаю, да...
Мы кладем трубки одновременно,
В пять часов вечера улицы были погружены в сумерки. Свет в запотевших витринах, зябко кутающиеся прохожие...
Настал момент действовать.
Я звоню капралу Пошару, чтобы попросить человека на подмогу, кладу трубку и четверть часа провожу за стойкой, потягивая ром с лимонадом.
Когда большая стрелка моих часов передвинулась на пятнадцать минут, я возвращаюсь в кабину.
– Алло! Капрал Пошар?
– Да.
– Это Сан-Антонио. Слушайте, старина, я занимаюсь делом о подозрительном нелегальном экспортере и хотел бы осмотреть один склад в Клиши. Вот только уголок мне кажется не совсем здоровым и требуется подкрепление.
Слышу, как Пошар говорит:
– Подкрепление?
– Да.
– Сколько человек вам нужно?
– О! Достаточно одного. Он кажется озабоченным.
– Гриньяра, например, – предлагаю я, прекрасно зная, что Гриньяр уже два дня как в Лондоне.
– Гриньяра сейчас нет, – отвечает капрал. – Он на задании. Подождите секунду...
Он разговаривает с собеседником, который должен быть Вольфом. Слышу, как он спрашивает: «Что вы сейчас делаете?» Неясный шум. «В архиве? Вы можете помочь комиссару Сан-Антонио?»
И мне:
– Я пришлю к вам Вольфа. Где он вас найдет? Я даю адрес бистро, в котором сижу.
– Прекрасно, он будет минут через двадцать. Если вам понадобятся еще люди, позвоните мне. Я подниму парней снизу.
– Пока!
Все идет, как задумано. Мое сердчишко колотится сильнее, чем обычно. Мне неприятно, что придется кокнуть кореша. Если бы шеф не был так уверен, я бы лучше подал в отставку. Больше всего меня раздражает вся эта мизансцена... Ладно, чего там, раз уж выбрал это ремесло, не надо рассчитывать, что будешь вышивать за чашкой чая.
Чтобы придать себе боевого духа, я иду на дополнительные траты и позволяю себе выпить хорошего вина.
Я допиваю седьмой стакан, когда появляется Вольф.
Он подходит ко мне.
– Ну, что не так?
– Ты знаешь Вдавленного Носа? – спрашиваю я.
Он размышляет.
– Что-то знакомое... Вдавленный Нос... Погоди-ка, это не бывший жокей?
– Он. С кем связан этот тип, не знаю, но он часто ездит в Бельгию, и мой палец мне говорит, что он занимается очень темными делишками. Я некоторое время наблюдаю за ним... К нему заходят подозрительные личности. Я решил заскочить в его домишко. Думаю, может получиться интересный результат... вот только можно налететь на неприятность. Лучше пойдем вдвоем... Выпьешь чего-нибудь?
Он качает головой:
– Не хочется.
Я расплачиваюсь за выпитое, я мы уходим.
Дверь ангара заперта...
К счастью, отмычка при мне. Я в двух словах объясняюсь со старым замком, и дверь открывается, как книжка.
– Заходим... – говорю я. Вольф входит первым.
– Ничего не видно, – говорит он.
– Держи фонарь.
Все это входит в мой план. Меня очень устраивает, чтобы он передвигался в темноте с фонарем.
– С чего начнем? – спрашивает он.
– Обыщем его логово. Начнем с дальнего угла...
Луч фонаря удаляется. Я включаю свой, потому что у меня их два, и кладу его на стол.
Настал момент оплаты счетов. Я отхожу от луча моего фонаря, уклоняясь влево, где темнота гуще всего. Достав из кармана револьвер Вдавленного Носа, я поудобнее беру его в руку.
Не знаю, как может сработать эта машинка, но выбора у меня нет...
– Эй, Вольф! – кричу я.
Он оборачивается. Два луча бледного света почти завораживают. Мой голос звучит сдавленно. Голос Вольфа, как мне кажется, тоже.
– Да? Что?
– Подойди-ка сюда, посмотри... Он идет к фонарю, лежащему на столе... Я слежу за покачиванием его фонарика, прикидываю, где он сам. Так, он держит фонарь в правой руке, почти перед собой. Я поднимаю шпалер и тщательно целюсь выше и левее фонаря.
– Эй? – звучит уже встревоженный голос Вольфа. – Чего там?
Нажимаю на спусковой крючок. Секунду мой коллега кажется неподвижным. Я стреляю второй раз. Его фонарик падает на пол. Характерный шум... Вольф последовал за ним.
Я подскакиваю к своему фонарю и бросаюсь к моей жертве.
Вольф лежит на полу. Он еще жив. Его глаза мигают под безжалостным светом луча, который я на него направляю. По его рубашке расползается кровавое пятно. Он получил одну пулю в грудь, другую в плечо.
– Это ты... – шепчет он.
Мое горло сжимается от тревоги.
– Да, – выдыхаю. – Да, я, по приказу патрона. Ты сделал ошибку, Вольф... При нашей работе это непозволительно!
– Да, – шепчет он. – Да, я... сделал... ошибку. Он с огромным усилием вдыхает, и из его рта хлещет сильная струя крови. Он издает жуткий хрип.
– Ты должен был... меня... предупредить, – прерывисто говорит он. – Я бы тебе...
Он делает мне знак. Я сажусь перед ним на корточки.
