Он делает мне знак. Я сажусь перед ним на корточки.
– Ты хочешь мне что-то сказать?
Его глаза говорят мне «да», но у него уже нет сил.
– Прости, старина, – шепчу я, – но я не мог поступить иначе...
Он икает. Его кожа приобретает восковой цвет.
– Завтра, – еле слышно бормочет он. – Завтра... убьют... Орсей...
Вдруг он отдает концы; рот приоткрылся, глаза закатились.
Я отступаю на три метра и бросаю револьвер Вдавленного Носа на пол. Я снимаю замшевую перчатку, которую нацепил, чтобы на пушке не осталось моих отпечатков, потом достаю свой шпалер... свой собственный!
– Держите его! – ору я.
Стреляю в складку своего левого рукава.
Выбегаю из ангара, вопя во всю глотку. Вокруг ни души... Выбираю самую темную улочку и мчусь по ней, паля из пушки.
Сработало... Не прошло и трех минут, как подъезжают полицейские на мотоцикле с коляской. Собираются зеваки.
– Ушел! – надрываюсь я. – Быстрее, гоните. Высокий тип в плаще и шляпе...
Один из полицейских слезает с мотоцикла, двое остальных уезжают в указанном мною направлении.
– Что за шухер? – спрашивает патрульный. Вместо ответа я сую ему под нос мое удостоверение. Он вытягивается по стойке «смирно».
– Вы ранены, господин комиссар?
Я умышленно держу левую руку висящей вдоль тела.
– Простая царапина, а вот моего товарища зацепило крепко. Тот подлец спрятался за ящиками и расстрелял его в упор. Вызовите «скорую»...
Мы, патрульный и я, входим в ангар, опознаем труп Вольфа, находим револьвер «убийцы» и после короткого обыска я в присутствии ажана обнаруживаю в старой печи документы.
– То, что мы искали, – говорю я. – Вот эти планы! Если я когда-нибудь поймаю ту падлу...
Ажан горд, что участвует, пусть только в качестве зрителя, в шпионском деле. Он расскажет об этом своей жене, своему кузену, сыну консьержки... Именно это мне и надо. Пусть он даже приукрасит историю, это еще лучше Таким образом, когда люди, купившие Вольфа, захотят разузнать об обстоятельствах его смерти, они получат отличный авантюрный роман, каких уже не пишут. Мечту книготорговца.
Подкатывает «скорая», потом полицейские, полицейские... Тело Вольфа кладут в санитарную машину. В этот момент я делаю вид, что теряю сознание, и меня берут тоже. Я предпочитаю оставить труд составления рапортов другим.
Оказавшись в «скорой», я под ошеломленным взглядом санитара начинаю обыскивать шмотки своего экс-коллеги. Кроме его документов, бабок, ключей и пушки я не нахожу ничего интересного. Почти ничего. Только телеграмму.
Она скатана в комок и лежит в глубине кармана. Я разворачиваю ее и вижу, что она датирована вчерашним числом. Отправлена телеграмма из Версаля и гласит:
ПОЗВОНИ ЗАВТРА ПОЛДЕНЬ. КЛОД.
Я кладу ее в свой карман и начинаю думать.
В кабинет патрона я вхожу с рукой на перевязи. Увидев меня, он встает и идет закрыть обитую дверь на задвижку.
– Поломка? – спрашивает он, указывая на мою руку. – Надеюсь, ничего серьезного? Я снимаю руку с перевязи.
– Маленькая инсценировка для журналистов. Так правдоподобнее...
Он пожимает мне руку.
– Я знаю, каким ужасным было для вас это задание, Сан-Антонио... Давайте поскорее напишем эпилог к этой главе. Вы замечательно справились с этим деликатным делом, как и со многими другими. Нет нужды говорить, что, если писаки на вас насядут, вы дадите им максимум деталей, да?
– Можете на меня положиться, босс, я уже выложил им такой рассказ, от которого метранпажи застонут от восторга...
Он гладит свой лоб цвета слоновой кости.
– Вашего... э-э... протеже взяли в конце дня на бельгийской границе. Я хохочу.
– Бедняга небось проклинает меня. Напомните, чтобы с ним хорошо обращались и не начинали никаких следственных действий... Как только сочтете возможным, его надо будет отпустить и как-то возместить ему убыток...
– Ладно, – говорит патрон. – Хорошо! Прекрасно... Его «прекрасно» означает нечто вроде «Ты мне больше не нужен, так что лети-ка ты отсюда!». Я неподвижно сижу в кресле.
– Может быть, патрон, не так уж прекрасно. Он поднимает бровь. Одну. Только он может проделывать этот трюк.
– Что вы сказали?
– Вы позволите задать вам один вопрос?
– Задавайте...
– Как конкретно предал Вольф? Поскольку он мрачнеет, спешу добавить:
– Поверьте, я спрашиваю это не из пустого любопытства... Я... это трудно объяснить... У меня неприятное предчувствие. Может, я, лучше пойму, если вы мне ответите...
Патрон колеблется, потом спрашивает:
– Вы слышали о банде Анджелино?
– Спросите дипломированного историка, слышал ли он о Луи XIV! Анджелино крутой сицилиец, известный на трех континентах. У этого парня в мозгах ускоритель, и он может придумать что угодно, лишь бы заработать бабки.
Он перепробовал все: контрабанда опиума в Индокитае, торговля оружием в Греции, киднеппинг в США. Прочее я, как говорится, опускаю!
Его последний финт – похищение секретного документа в районе Лас-Вегаса. Фэбээровцы на него рассердились и вышвырнули из Штатов на первом же самолете. Он отправился в Европу, где бывалые парни вроде него отсиживаются, когда погорят по ту сторону Атлантики... Здесь о нем пока не было слышно, но Анджелино не тот малый, что будет долго сидеть тихо.
Шеф вытягивает свои идеально чистые манжеты.
– Анджелино реорганизует свою банду, – говорит он. – У меня есть надежные сведения. Вольф согласился на него работать и в качестве гарантии своей доброй воли дал ему важную информацию о нашей организации, количестве сотрудников, способах действий, что показывает, что сицилиец готовит крупное дело, которое будет интересовать нас...
– Как вы это узнали?
– В число типов, набранных Анджелино, входил Патавян, Это он сообщил нам о Вольфе... Чтобы проверить его сообщение, я подбросил Вольфу фальшивые документы... Это сработало: два дня спустя Патавян передал мне, что их содержание известно Анджелино...
– Патавян должен знать, что готовит итальяшка, нет? – спрашиваю я.
Шеф качает головой.
– Патавян больше ничего не знает... На прошлой неделе его нашли на пустыре с горлом, перерезанным от уха до уха. Очевидно, Анджелино понял, что армянин ел из двух кормушек. На этот счет он шутить не любит... Смерть этого человека прервала всякий контакт между нами и сицилийцем. Поэтому я решил убрать Вольфа. Понимаете?
Он пододвигает ко мне свою шкатулку с сигаретами.
– Угощайтесь.
Эта шкатулка настоящая табачная фабрика. Я выбираю длинную женскую сигарету.
Я закуриваю и, забыв, что нахожусь в кабинете большого босса, разваливаюсь в кресле.
Он уважает мое молчание, как капрал жандармерии свою жену.
– Слушайте, шеф, я предчувствую красивый тарарам в самое ближайшее время. Вольф умер не сразу. Он успел пробормотать несколько слов: «завтра, убьют, Орсей».
Он смотрит на меня с отсутствующим видом, но я его хорошо знаю. Я знаю, что сейчас в его котелке кипят мысли.
– Вы уверены, что он сказал «Орсей»?
– Или «Орсель»... Это его последнее слово, понимаете?
Шеф кивает.
– Он сказал одной фразой: «Завтра убьют Орсея»?.. Что означает, что некий Орсей будет завтра убит? Или произносил отрывисто, с паузами, как человек, борющийся со смертью?
– Второй вариант, патрон. Он пробормотал: «Завтра убьют...» Потом тишина, он уже умирал, а затем открыл рот, как будто хотел закончить фразу, секунду пытался издать хоть один звук, после чего выдавил из себя: «Орсей...» Вот...
Босс играет ножом для разрезания бумаг. Подумав секунду, шепчет:
– Значит, Орсей не обязательно фамилия человека... Это может быть названием места...
– Патрон, вы думаете о Ке д'Орсей?
– А вы нет?
– Я тоже...
Он спрашивает меня таким тоном" каким скорее спрашивают самого себя:
– Какова главная характеристика Ке д'Орсей?
Я отвечаю:
– Там находится Министерство иностранных дел
– Да.
Он резко отталкивает нож.
Это производит сухой щелчок, заставляющий меня вздрогнуть.
Шеф открывает ящик своего стола и достает вечернюю газету.
– Завтра, – говорит он, – на Ке д'Орсей состоится конференция министров четырех великих держав! Сан-Антонио... Если там произойдет заваруха, это может иметь непредсказуемые последствия.
– Вы думаете, Анджелино способен впутаться в политическое убийство такого масштаба?
– Анджелино способен на все. Если у него нет денег, он подожжет весь мир с той же легкостью, с какой вы прикуриваете сигарету. ФБР прислало мне очень красноречивое досье на него!
– Ну и что?
– Мои опасения укрепляет то, что макаронник попросил у Вольфа подробные сведения о наших методах охраны. Я немедленно встречусь с министром внутренних дел... Меры безопасности будут усилены.
Он направляет свой указательный палец мне в грудь.
– Вы пойдете по следу Анджелино. Сделайте все возможное и невозможное, чтобы найти этого субчика. Мы не можем предъявить ему никакого обвинения, но вы должны во что бы то ни стало обезвредить его. Это ясно?
