– Эй, вы, децибелы, вы прекратите наконец? – она повернулась к Яне. – Понимаешь, вчера принесли эти гаврики новую песню, всю ночь орали. Космос под утро всё-таки слинял, а песня осталась.
– Так это его песня? – догадалась Яна.
– Агы! – радостно хихикнул Ёж. – Он же у нас поэт-песенник, блин!
– А что он ещё написал? – спросила Яна.
– Да много чего. Песни у него панковские, стихи.
– Ну спой ещё что-нибудь! – попросила Яна.
– А чего спеть-то? – растерялся Ёж.
– Про Ленина спой. – усмехнулась Мышь.
– А, точно! – обрадовался Ёж и громко объявил, – Исполняется революционный факстрот-кадриль про тусового чувака Ленина!
Ёж подёргал струны, словно проверяя, хорошо ли они держатся, и запел:
Семнадцатый год, некайфовое время,
Голимый и тухлый бардак
Но вышел братушка с кликухою Ленин –
Тусовый, отвязный чувак.
Он встал на поребрик и двинул телегу,
Что царь – обломист и урод
Буржуи ваще задолбали и нефиг
Динамить свободный народ.
Семнадцатый год, некайфовое время
Облом и гнилая пурга.
Да здравствует Ленин! Да здравствует Ленин!
Тусовку повёл на врага!
Все захлопали, а Яна даже закашлялась от смеха.
– Ой, чего я вспомнила! – закричала она, – Ёж, а… один там короче написал стих про параноика!
– Лес дремучий снегами покрыт? – откликнулся Ёж.
– Да, а ты откуда знаешь? – опешила Яна.
– Ну это же тоже Космос – пожал плечами Ёж. – Старое-старое.
– Ёж, ты врёшь! – возмутилась Яна, – Это Олег написал, ну… про которого я вам вчера рассказывала… – закончила она совсем тихо.
– Это он тебе так сказал?
– Ну да…
– Видишь ли, – Ёж задумчиво перебирал струны гитары. – Этот козёл живёт с Космосом в одном доме, а мы частенько там на лестнице орали, курили вместе…
=== далее текст соответствует изданию ===
* * *– Дамка, у меня к тебе просьба. – Мышь была серьёзна и в её глазах бегали искорки настороженности, – надо отвезти в одно место одну вещь.
– Да, конечно, а куда?
– Это я тебе сейчас расскажу. Тебе за эту вещь дадут денег. Много денег. Хотя почти всё придётся отдать, но нам хватит на хавчик очень надолго.
– А что это?
– Это пять килограмм анаши.
– Наркотики? Мышь, а почему сразу я?
– Потому что у тебя вид самый цивильный.
– Но я никогда наркотики…
– Да какие же это наркотики, это анаша!
– Но на неё ведь садятся и потом умирают?
– Кто тебе сказал такую глупость? На неё не садятся. Ну бывает иногда что человек без неё тоскует, как без кофе. Но никто от неё не умер сроду, по крайней мере я такого не слышала.
– А что от неё бывает?
Мышь поразмыслила.
– Глупеют от неё постепенно. Там клетки кое-какие особые в мозгу гибнут, по горсточке после каждой раскурки, только это не заметно так сразу, потому что гибнет горсточка, а их там миллиарды. Но как посмотришь на тех, кто несколько лет каждый день раскуривается – сразу поймёшь.
– Ну вот видишь!
– А чего? А водку если пить каждый день – что, лучше будет?
– Не знаю…
– Ну лучше конечно, но не намного.
– Ну вот! А нервные клетки не восстанавливаются!
– Они ещё иногда гибнут когда нервничаешь – сообщила Мышь. – Я нервничаю.
– А чего ты нервничаешь?
– А что нам жрать нечего, а ты тут живёшь уже неделю, а такую простую просьбу выполнить не можешь.
Яна вздохнула. Действительно, отказываться было неудобно.
– Ну ладно. Куда везти?
– Значит так, – оживилась Мышь. – Главное смотри чтобы ментов вокруг не было. Значит на Курском вокзале, у расписания, будет стоять человек… – Мышь подробно рассказала как и что.
– А если меня поймают?
– Тебя не поймают.
– А если?
– А если сейчас сюда придёт милиция и всех поймают? Здесь знаешь сколько анаши? Осенью было пятьдесят килограмм, сейчас пятнадцать осталось.
– А ты не боишься?
– Ну знаешь, всего бояться – значит не жить вообще. А мы на этом живём. Летом бригадой едем на сборы в Чуйскую долину, где дикая конопля растёт – собираем, сушим, привозим, продаём.
– Как, так просто едите и собираете? А если вас в поезде поймают?
– Конечно поймают если траву мешками в поезде возить! Ты думаешь что говоришь? Там не всё так просто. Официально это как бы комсомольский стройотряд в летний стоительный лагерь едет. Так вот, туда и обратно якобы на автобусе, с комсомольскими песнями и стенгазетами. На самом деле только туда на автобусе, а обратно он едет весь забитый тюками, представляешь сколько там?
– А водитель знает?
– Ага, не знает! Всё он знает прекрасно. Ему знаешь сколько за этот рейс выходит? Ты не поверишь. Но больше всех комсорги получают, которые этот стройотряд организуют и там у себя по всем райкомовским документам прикрывают. Точнее ничего не скажу – не могу подставлять людей. Вот такие дела, это мы уже третий год так делаем, да и раньше наверно так было.
– А как сборщики обратно едут?
– Известно как. Взявшись за руки по двое. Абсолютно налегке – ни одного конопляного листика, если поймают менты – всё чисто, не придерёшься. Они тоже не дураки – знаешь как шмонают каждого, кто из Чуйской долины едет, особенно по трассе?
– Как это – по трассе?
– О, господи Иисусе! Ну автостопом, на попутках.
– Ого! На машинах? Это же сколько денег стоит?
– Дамка, ты меня убиваешь своей дикостью. Это поезд денег стоит, а тут бесплатно, на попутках.
– Ну кто же это повезёт бесплатно?
– Да ты с ума сошла! Так вся молодёжь во всём мире едет, особенно в Европе! Это ещё у нас страна дикая, ещё только перестраивается. Ты фишку не просекаешь – я же не нанимаю шофёра специально меня везти куда-то как в такси. Он едет сам, по своим делам, а я поднимаю руку, голосую, улыбаюсь, объясняю что еду в Москву автостопом. Если человек хороший – он меня берёт с собой. Что ему, места в машине жалко?
– А какой ему смысл?
– А ты что думаешь, хороших людей нет на свете? Пятьдесят проедут, один остановится и подвезёт. Да и ему тоже хорошо – может ему скучно одному, или он засыпает от усталости и того и гляди съедет на встречную полосу, а так – новые люди, поговорить есть с кем, анекдотами обменяться, а то даже и на жизнь пожаловаться.
– Тебе?
– А кому пожаловаться? Жене? Тёще? Начальнику на работе? Он меня встречает в первый и последний раз, почему бы не пожаловаться? Он же видит что перед ним тоже хороший человек, который и выслушает, и посочувствует. Ты вот мне на жизнь жаловалась, про своего Олега рассказывала? Разве тебе не легче после этого стало?
– Легче… Слушай, а если машина не в Москву едет?
– Конечно не в Москву. Она до ближайшего города едет или просто километров сорок до поворота. А там ты дальше стоишь, голосуешь. И так до Москвы.
– А шофёр не боится незнакомых людей с собой брать?
– Ну он же не слепой – видит кто голосует. Если пятеро зэков в татуировках и с ножами – тогда только скорости прибавит, да ещё по встречной полосе объедет. А если парень с девушкой – туристы с рюкзаками, то видно же сразу кто такие… Это, наоборот, тебе надо начеку быть, особенно когда одна едешь. Хорошие люди – хорошими людьми, а всё бывает, могут и приставать начать. Короче смотри внимательно к кому садишься, смотри на лицо – на нём всё написано.
– Да… – Яна была потрясена таким обилием свалившейся на неё новой информации. – А куда потом этот автобус девается?
– А вот это как раз самая проблема – сбыта нет. Не будешь же по спичечному коробочку продавать? Надо килограммами. Распихивается по таким вот квартирам-складам как у меня.
– А если найдут?
– А меньше болтать надо. – Мышь внимательно взглянула на Яну. – Надеюсь ты понимаешь, что всё это никто не должен знать? Даже большинство из тех, кто здесь бывает, этого не знают. Ты знаешь почему я это всё тебе рассказываю? Потому что вижу, что ты хороший человек и никогда меня не выдашь. У каждого человека на лице написано кто он такой, надо только уметь читать, а Мышь никогда не ошибается. А насчёт того что опасно – ну да, опасно. Но мы находим большого покупателя и продаём не меньше пяти килограмм. Даже знакомым банкующим не продаём.
– Как это – банкующим?
– О, дикость и серость! Объясняю – есть такая работа у студентов в общежитиях и прочих безденежных людей. Покупается стакан травки, а потом своим продаётся по кораблю – по коробочку спичечному. В стакане десять кораблей, ну и обычно ещё чуть-чуть. И на этом банкующий какие-то деньги зарабатывает от стипендии до стипендии. Но мы банкующим на продаём – их выцепят, и выйдут на нашу квартиру. Только по пять-десять кило. В прошлом месяце Кельвин во Владимир отвозил десять кило.
