обеспечить исполнение не позднее полуночи третьего дня месяца Раджаб.
Да ниспошлет тебе, сын мой, Всевышний милость свою».
Карим дважды перечел эти написанные рукой отца указания, переданные ему через родственника, состоящего сейчас при Мухаммеде аль-Джабаре фактически в статусе старшего адъютанта.
Чтобы скрыть свои эмоции — раздражение, а пожалуй, что и гнев, он, держа в руке блокнотик, отошел в глубь пещеры. Он вспомнил свой почти полугодовой давности разговор с отцом; это было в окрестностях Хомса, именно там тогда базировался штаб «Армии джихада». Отец, сообщив Кариму о своем решении отправить его вместе с отрядом в Маалулу, сказал ему дословно следующее:
«Этот городок, сын мой, и это ущелье — важнейший стратегический пункт. Если мы его оставим, лоялисты уже вскоре после этого выбьют нас и из Ярмуда… Если мы сохраним его, этот городок, то через проходы в Каламунском хребте сможем перебрасывать наши войска к северным пригородам Дамаска. Ты будешь удерживать Маалулу и ущелье столько, сколько потребуется, сын мой. И ты, а также твои отважные воины, оставите его только в том случае, если мы соберем группировку и начнем наступление с севера на Дамаск…»
Амир пригладил пышную бороду. Он не мог понять, чем продиктован такой приказ отца. Его воины хорошо укрепились. Оружия и боеприпасов у них хватит на отражение нескольких штурмов. Воды в достатке. Единственное, с чем испытывают некоторые проблемы, так это с едой и медикаментами. Еды у них хватит от силы на месяц, да и то если питаться концентратами и испеченными из имеющихся запасов муки лепешками. Медикаменты почти на исходе. Но он как раз собирался устроить торг с лоялистами: обменять пять-семь заложников из числа местных на провизию и медикаменты.
Карим подавил тяжелый вздох. Неожиданно. Очень неожиданно… Должно было случиться что-то чрезвычайное, что заставило бы лидера «Армии джихада» — и его отца — изменить своей же жесткой установке. А именно удерживать Маалулу и проход в ущелье «во что бы то ни стало».
Когда он подошел к столу, Малик бросил на него вопросительный взгляд.
— Ты расстроен, брат? — спросил он. — Вижу, послание тебя не сильно обрадовало?
— Я думаю о том, как выполнить переданный через тебя приказ, — сухо сказал амир. — Кстати, Малик. А ты сам-то знаешь, что за приказ отдан человеком, которому мы оба подчиняемся?
— Твой досточтимый отец, наш командующий, да продлит Аллах ему свою помощь и да удлинит его годы, сделал эту запись при мне и прочел ее затем мне вслух.
— Вот как? — Карим ощутил укол ревности. — Это отец послал вас в ущелье?
— Мне было приказано взять отборных бойцов. И пока лоялисты полностью не перекрыли шоссе и проходы в ущелье, доставить приказ тебе, дорогой мой брат Карим.
— А почему не по рации? — Амир посмотрел на двоюродного брата. — Или по спутниковому телефону?
— Командующий так приказал. Передать лично в руки.
— Понятно… У меня, кстати, нет связи со штабом в Ярмуде третьи сутки.
— Я и сам хотел у тебя спросить, Карим… — Малик, чуть наклонившись, уложил раненую ногу на низкую скамейку поудобнее. — Сотовую связь у вас тут что, окончательно отрубили?
— На «Сапфире» стоит вышка с аппаратурой, — сказал амир. — Мы ее не трогали… Видел, что с самой гостиницей?
— Видел. В решето…
— А вот оборудование — уцелело.
— Помнится, еще четыре дня назад мы говорили по сотовому.
— Ну да, они включают иногда «соты». Вторая вышка стоит за поворотом, от нас ее не видно. — Амир пожал плечами. — Сам понимаешь, от нас никак не зависит, когда и насколько оператор включает в этом районе «соты».
— А спутниковый телефон?
— У меня их два. Да что толку.
Карим, подойдя к навесной полке, укрепленной на стене, взял зачехленный спутниковый телефон «Турайя».
— Оба вроде бы исправны, и элементы питания к ним заряжены. Но на одном из них после набора телефона почему-то происходит сброс. А второй не опознается системой.
Он вернул телефон на полку.
— А что с вашей штабной рацией? — спросил Малик.
— Кяфиры третьи сутки глушат диапазоны, на которых мы работаем.
— Они подтянули сюда серьезные силы, Карим…
— От своих связистов я узнал, что с таким противодействием по линии РЭБ им пока еще сталкиваться не доводилось. Действуют какие-то мощные комплексы подавления. Даже поставляемые нашими друзьями трансиверы работают крайне ненадежно. — Он кивнул в сторону стоящей на другом столе ранцевой станции CODAN 2110M стандарта НАТО. — Слышимость в УКВ-диапазоне не более двух километров, да и то нестабильно…
— Скорее всего это связано с операцией по ликвидации каламунской группировки. — Малик вновь поморщился — то ли от боли в ноге, то ли от досады. — Научились воевать, собаки… — продолжил он после паузы, — это нужно признать. Да еще и русские, как мы теперь понимаем, поставляют им аппаратуру связи… И не только ее.
— Ты хотел что-то от себя добавить, Малик?.. Амир кивнул на раненую ногу. — Где это тебя угораздило? И при каких обстоятельствах?
— Именно это я и хотел рассказать, Карим. — Малик вновь облизнул губы.
— Еще воды?
— Да, пожалуй…
Амир молча выслушал рассказ двоюродного брата, к которому он — про себя, естественно, не вынося эти чувства наружу — сильно ревновал своего отца. Затем стал сам задавать вопросы.
— Где именно вас обстреляли в первый раз, Малик?
— Мы оставили транспорт — трофейную бронемашину и две «тачанки»[14] — в окрестностях фермы возле поворота на ярмудское шоссе…
— Ага… Это в пяти километрах от ближнего прохода.
— При переходе через шоссе попали под обстрел со стороны блокпоста, который лоялисты оборудовали на перекрестке.
— Значит, уже этой ночью они поставили на перекрестке блокпост?
— Да. И укрепились, судя по интенсивности огня, они серьезно. Бронемашины у них там. Как минимум один танк.
— Но вы проскочили?
— Должно быть, поначалу приняли нас за своих. Но потом открыли шквальный огонь. Потерял там двоих бойцов…
— Жаль, — почти равнодушно сказал амир. — Потом, как понимаю, вы продвигались по «зеленке» до хребта?
— Верно. Второй раз нас обстреляли уже в районе пещерного комплекса.
— Там, скорее всего, ополченцев из «шабихи» разместили.
— К счастью для нас, там выставлен небольшой заслон. К тому же среди моих бойцов есть люди, знающие эту местность.
— Вы обошли их позицию?
— Просочились через пещеры и подземные галереи. Ответный огонь я приказал не открывать, чтобы не демаскировать наше присутствие. Но…
— Но что?
— Стреляли, Карим, довольно метко. Ранили еще двух моих людей — одного в живот, другому бедро разворотило. И все это… в секунды буквально. Так что вряд ли те, кто удерживает там сейчас позицию, ополченцы. Скорее — «регуляры». Я бы даже предположил, что это был спецназ.
— Что с этими двумя?
— С теми, кого подстрелили у пещер?
— Да, про них спрашиваю. Смогли их вынести?
Малик покачал головой.
— В пещеру втащили… там и оставили. Вряд ли они выжили, брат.
«Наверняка сами и добили», — подумал про себя Карим. Но вслух сказал другое:
— Тебя там же ранило?
— Чуть дальше от того места, уже на входе в расщелину. Что-то взорвалось в нескольких метрах. Из подствольника стреляли или из гранатомета, не знаю. Удивительно… — Малик вымученно улыбнулся. — Но я даже поначалу не заметил, что меня задело.
— В горячке боя такое случается.
— Подумал, что ногу посекло каменной крошкой, осколками скальной породы. Шел своим ходом почти до самого моста. Потом стал чувствовать боль. И вот еще что, брат мой. — Малик вытер рукавом выступившую на лице холодную испарину. — Похоже, Карим, что у них была ночная оптика… Я имею в виду тех, кто присматривал за проходами в ущелье.
— Обложили нас, Малик. — Амир вырвал из блокнота странички с письменным приказом отца выбираться из Маалулы. — Обложили крепко, со всех сторон.
Подойдя к поликандилу, он поднес скрученные в трубочку листки к горящей свече.
— Теперь надо думать, как нам отсюда всем выбраться, — сказал он, глядя на то, как огонь пожирает испещренную арабскими письменами бумагу. — Но мы обязательно выберемся, Малик.
— Я в этом не сомневаюсь, брат. — Малик вымученно улыбнулся.
— Мы выберемся отсюда даже в том случае, — глухо сказал амир, — если лоялистские собаки окружат нас тройным против нынешнего кольцом… Потому что такова воля моего отца, Мухаммеда аль-Джабара, командующего воинством самого Всевышнего.
В пещере царит полусумрак. Но даже этого света было достаточно, чтобы амир заметил, как побледнело лицо Малика, как резко обострились у родственника скулы и нос. Он взял со стола лампу, посветил…
