Крокбуа — наш шофер. У него всегда тщательно уложены волосы, он строен и очень аккуратен, пользуется большим успехом у женщин. Когда мы с Идуаном спускаемся вниз и выходим на улицу, они оба уже сидят в машине с включенным мотором.
— Ты доволен, что отправляешься на лоно природы? — спрашиваю я Крокбуа.
— Еще бы! Ничто так не заряжает темперамент, как кислород, — отвечает он.
Ко мне подходит жандарм Пети:
— Карманы были вывернуты, господин комиссар.
— Инспектор, — поправляю я. — Вы не обнаружили ничего, заслуживающего внимания?
— Нет. Абсолютно ничего.
Я поворачиваюсь к Коканю:
— Давай, старик.
Фотограф уже установил свой аппарат на деревянном треножнике. Он накрывается черным сукном, наводит фокус со словами: «Прошу не шевелиться» — и нажимает на грушу. Раздается щелчок. После этого Кокань меняет позицию и снова снимает. Удовлетворенный, он подходит к трупу и переворачивает его, как матрас: к волосам и пиджаку прилипли грязные листья, на вороте сорочки видны коричневые засохшие пятна.
— Убит пулей в затылок, — констатирует Идуан, осмотрев череп трупа.
Для этого ему пришлось раздвинуть слипшиеся от крови волосы. Кокань снимает крупным планом затылок, измеряет сантиметром руки, ноги и торс убитого и записывает данные в маленькую черную книжку. Достав из сумки ватный тампон, он пропитывает его спиртом и протирает им пальцы и руки трупа.
— Я скоро закончу, дети мои, и мы отправимся обедать. Что вы скажете о хорошем рагу из баранины?
Я смотрю на него с отвращением.
В этот момент на место происшествия прибывают прокурор, судебный следователь, секретарь суда и судебный эксперт. Все вместе мы ищем в траве улики, в то время как жандармы увозят труп в госпиталь Конфлана для вскрытия.
Ко мне подходит судебный следователь:
— Что вы можете сказать?
— Тот факт, что при убитом не оказалось документов, заставляет думать о сведении счетов между бандитами.
— Я такого же мнения, — роняет он, протягивая мне лист бумаги.
Это официальная бумага, подтверждающая мое назначение для проведения расследования данного дела.
Судебный следователь пожимает мне руку, после чего удаляется к машине.
— Ну что, идем? — спрашивает Кокань. — Я умираю от голода.
Меня немного подташнивает, но ничего не поделаешь, мы едем в ресторан «Рыбак», заказываем анисовую водку, салат, индейку с жареным картофелем и грибами, сыр, торт и божоле. Крокбуа куда-то удаляется с официанткой. Я закуриваю сигарету, мечтая купить себе на зиму пальто у Макса Эвзелина, какие носят сейчас все кинозвезды. Я бы предпочел, чтобы оно было темно-серого цвета, маренго, неброского и немаркого, но Марлизе хотелось бы видеть меня в бежевом пальто, как у всех киноартистов.
Мои размышления прерывает приход жандарма. Он достает из кармана конверт, открывает его и кладет на стол латунную пулю.
— Ее обнаружили в голове убитого, — объясняет он. — Судебный эксперт утверждает, что стреляли снизу, с расстояния пятидесяти сантиметров. Должно быть, убийца был намного ниже ростом, чем его жертва.
* * *
Утром следующего дня я еду во Дворец правосудия. В портфеле я везу пулю и листы бумаги с отпечатками пальцев убитого. Я поднимаюсь на третий этаж, где располагается служба антропометрических данных о преступниках. Здесь собрано четыре миллиона отпечатков, и я бы очень удивился, если бы среди них не оказалось интересующих меня. Специалисты по баллистике также без затруднения смогут назвать мне вид оружия, из которого была выпущена эта пуля. Я вхожу в дактилоскопический зал, где проводится идентификация отпечатков. Дежурный инспектор отрывается от микроскопа и вопросительно смотрит на меня.
— Привет, — говорю я, протягивая ему бумагу. — Борниш, из Национальной безопасности. Мне нужно опознать труп.
Служащий в белом халате берет у меня бумажные листы, смотрит на них и, покачивая головой, спрашивает:
— Твоя работа?
— Нет, это Кокань, профессионал. Он взял их на месте.
Служащий ничего не отвечает. Он кладет отпечаток под линзу микроскопа, изучает его и делает какие-то пометки. Я спрашиваю его:
— Что это за цифры ты записываешь?
Он, не оборачиваясь, объясняет:
— Это код. Каждый отпечаток имеет свою форму, которую я выражаю цифрами. Затем, если в картотеке есть карточка с этим номером, я достану ее и сообщу тебе имя преступника.
Он берет приставную лесенку, подходит к картотеке, поднимается на третью ступеньку и достает из выдвинутого ящика прямоугольную картонную карточку.
— Держи, — говорит он, опускаясь. — Рюссак Анри, родился пятого декабря тысяча девятьсот пятого года в Шарантоне, имеет несколько судимостей, не так давно вышел из Санте.
Я смотрю на снимок, анфас и в профиль, приклеенный к картонке. Да, это действительно неизвестный из леса Ла Фэ. Я спрашиваю:
— У тебя нет еще одного снимка, в полный рост?
— Нет, но в архиве ты найдешь все, что тебе нужно.
Он возвращается к своему микроскопу, а я направляюсь в баллистический зал, надеясь получить там такой же скорый результат, как и с отпечатками. Мне пришлось, однако, разочароваться.
— Приходите завтра, — говорят мне в канцелярии.
Я выхожу из Дворца правосудия и направляюсь в свой кабинет на улице Соссе. Дойдя до почты, я звоню Идуану.
— Реймон, сходи в архив и принеси досье Рюссака Анри. Я буду через полчаса.
Повесив трубку, я достаю еще один жетон и звоню в тюрьму Санте. На этом этапе дело кажется мне простым: с полученной информацией и с той, которую я получу в скором времени, я быстро смогу выйти на след убийцы.
— Что? Повторите, что вы сказали?
— Делил камеру с Эмилем Бюиссоном, с тем, который недавно смылся от сумасшедших. Но я не могу вам сказать, насколько они были друзьями. Перезвоните завтра. В момент освобождения он оставил адрес: предместье Сен-Мартен, дом номер десять. Это все.
Я вешаю трубку и машинально закуриваю, пытаясь понять, какая могла быть связь между Рюссаком, Бюиссоном и Нюсом. Я не верю в совпадения, для этого я уже слишком хорошо знаю мошенников. Если Рюссак оставил в канцелярии адрес Нюса, то, значит, ему дал его Бюиссон. А Нюс (я в этом ни минуты не сомневался) организовал побег Бюиссона. По всей видимости, Рюссак был одним из его сообщников.
Я поднимаюсь в свой кабинет. Идуана нет, но он оставил на моем столе досье Анри Рюссака с его антропометрической фотографией. Я звоню Марлизе и предупреждаю се о том, что задержусь, после чего звоню в гараж и прошу Крокбуа быть готовым к выезду.
— Черт, скоро обед, — ворчит он.
Я бегу к лифту, но он неисправен. Я кубарем скатываюсь вниз по лестнице.
— Куда едем? — спрашивает Крокбуа, убирая в карман расческу.
— В Вильжюиф, в психиатрическую лечебницу.
По дороге я молю Бога, чтобы застать на месте охранника или санитара, дежурившего в день побега Бюиссона. Мне везет: оба охранника и санитар, которому Бюиссон угрожал револьвером, на месте.
Я показываю им фотоснимок Рюссака, и они сразу узнают в нем сообщника Бюиссона. Это он прикрывал побег.
— Один — ноль в мою пользу, — говорю я, думая о своих конкурентах из префектуры полиции.
— Господин комиссар? Это Борниш.
— А! Откуда вы звоните?
— Из Дворца. Я немного задержусь. Мне нужно получить результаты баллистической экспертизы.
— Хорошо, — бурчит под нос Толстый и вешает трубку.
Я направляюсь в кафе Дворца правосудия, беру чашку кофе и два круассана и усаживаюсь за стойкой с газетой в руках.
Двадцать минут спустя я вхожу в баллистический зал. Человек в белом халате встает и направляется к длинному столу, на котором лежат кипы папок. Порывшись, он вытаскивает одну из них и подходит ко мне.
— Официальный рапорт еще не готов, — говорит он гнусавым голосом. — Мы завалены работой. Отчет будет готов не раньше чем через две недели. — Он кладет папку на стол, открывает ее и добавляет:
— Стреляли из револьвера тридцать восьмого калибра, из того самого оружия, гильзы от которого и пули были найдены после нападения в ресторане «Арбуа» и перестрелки.
— Понятно, — говорю я. — Убийца и тип, стрелявший в полицейского, — одно и то же лицо.
— Не делайте поспешных выводов, молодой человек. Я этого не говорил. Я сказал только, что речь идет об одном и том же оружии. Что же касается его владельца, то его должны найти вы. Это ваша работа.
Он продолжает поиски в более ранних ящиках и достает две карточки на имя Рюссака.
— Вот твой субъект. Держи.
Я беру карточки и записываю адреса: улица Прешер, 10 и улица Сен-Дени, 17, а также дату прибытия, чтобы проверить в регистрационных журналах гостиниц, останавливался ли Рюссак там один во время своего пребывания.
