Выйдя из туалета, Роман направился к своему столику. «Спортсмен», чуть переменив позу, посмотрел ему прямо в глаза. Роман вежливо кивнул и сел на место.
Так, молодой человек перестал отираться возле киоска. Зато он надолго застрял на автобусной остановке.
Роман отпил немного пива, поставил бокал.
Из туалета, заскочив туда на секунду, вышмыгнул кельнер и двинулся к нему.
«Готовь деньги», – весело подумал Роман.
Желтенькие, как моча, глаза кельнера уже налились возмущением, но в этот момент послышался какой-то шум у барной стойки.
Телевизор, до того едва бормотавший, вдруг принялся вещать на все помещение. Одновременно послышались испуганные голоса.
Кельнер остановился на полдороге и обернулся к бармену:
– Что там, Альфред?
– Взрыв, – крикнул бармен. – Чертовы террористы…
Роман подался вперед, навострив уши.
Подался вперед и «спортсмен», на какое-то время начисто забыв о Романе. Если бы тот поднялся и вышел, его уход остался бы незамеченным.
Впрочем, Роман не спешил уходить.
– Срочное сообщение! – захлебывался диктор. – Как нам только что стало известно, десять минут назад в одном из терминалов Центрального вокзала прогремел взрыв. По предварительным данным, жертв нет. Разрушения минимальны. Пожар потушен силами местной пожарной команды. В данный момент к месту взрыва направлены специалисты…
Роман выпрямился.
Так. Шутки кончены.
Народ в кафе загудел, мгновенно сплоченный тревожной вестью.
Кельнер, забыв о нарушителе, горячо обсуждал с барменом случившееся. Кто-то подбегал к стойке, требовал сделать громче или переключить на другой канал. Если можно так выразиться касательно немецкого кафе, вокруг царил неописуемый хаос.
Роман поднялся и направился к двери.
И почти в тот же самый миг наперерез ему устремился «спортсмен», уже успевший прийти в себя.
– Одну минуту.
– Да? – поднял брови Роман.
– Пройдемте со мной.
«Спортсмен» говорил вполголоса, хотя, говори он в полную силу, сейчас его здесь вряд ли кто-нибудь услышал бы.
Так как в глазах Романа застыл вопрос, «спортсмен» на пару секунд раскрыл удостоверение. Как успел разобрать Роман, перед ним стоял лейтенант Мюкке.
– Я от полковника Кирша.
– Ясно. Идемте.
Они вышли на улицу, где через полсотни метров к ним присоединился молодой человек с автобусной остановки.
– Миллер и Кейне тоже здесь? – осведомился Роман.
– Нет, они в управлении, – серьезно ответил Мюкке.
Они дошли до управления, где Романа препроводили в знакомый кабинет.
Все прежние лица, включая господина в черном, были на месте.
Полковник Кирш указал Роману на стул. Тот молча сел, стараясь, чтобы злорадство, поневоле одолевавшее его, не проступало на лице слишком сильно.
– Вы уже в курсе, господин Морозов, – с неявным вопрошанием проговорил Кирш.
Роман наклонил голову.
– И вы, наверное, полагаете, что мы оказались в дураках, не поверив Гольцу?
– А это не так? – спросил Роман.
– Не так, – отрубил Кирш. – Мы хотели знать на сто процентов, что Гольц не блефует. А как мы могли это узнать, не удостоверившись в том, что он не лжет?
– Действительно, – сказал Роман. – Ерунда, что могли погибнуть люди…
– Никто не погиб! – воскликнул Кирш. – Все было точно рассчитано. Это был чисто психологический ход. Со стороны Гольца было бы крайне неразумно оставлять жертвы. Взрыв произошел в тупике камеры хранения, где никого не бывает. Силой взрыва лишь разнесло несколько камер, и возник небольшой пожар. Так что риск был минимален. Мы сознательно пошли на это, ибо не могли отпустить террориста только лишь потому, что он пугал нас гипотетическим взрывом. Но теперь сомнения отпали. Гольц действительно что-то знает.
– И вы отпустите его? – спросил Роман.
Он не слишком-то поверил доводам Кирша. Скорее всего, был озвучен отчет для вышестоящего начальства. Со стороны все выходило довольно гладко. Допустимый риск, скрупулезный расчет. Даже наблюдение за русским агентом становилось в строку. Но Роман слишком хорошо помнил их короткий спор, и потом, это оскорбительно небрежное прощание…
Ладно, что бы там ни было, взрыв, предсказанный Крохиным, произошел. И этим на время снимались все старые вопросы. И, кстати, возникали новые.
– В принципе, – сказал Кирш, – мы готовы пойти навстречу требованиям Гольца.
– Что же вас останавливает? – спросил Роман. – Или вам нужен еще один взрыв?
Кирш поморщился. Этот русский, похоже, не знает, что такое хороший тон.
– Нет, нам не нужен еще один взрыв.
– Тогда в чем проблема?
– Видите ли, – вступил в разговор Отто, – мы бы хотели надавить на Гольца с тем, чтобы он рассказал нам о втором взрыве…
Неуверенность, сквозившая в голосе чиновника, лучше прочего указывала на то, что он сам не больно-то верит в свою затею.
– И вы думаете, что он все вам выложит? – удивился Роман.
Неужели эти умники еще не поняли, с кем они имеют дело?
Роман вздохнул. Тяжеленько ему придется.
– Ну, если бы вы поговорили с ним в соответствующем тоне, – вступил второй чиновник.
– И не подумаю, – заявил Роман. – Тем более что это совершенно бесполезно.
– Мы так и полагали, – кивнул Кирш. – Ладно, хватит тратить время. Пойдемте к задержанному.
Они снова, в третий раз за день, спустились в подвал, где Роман стал свидетелем уморительной сцены.
Кирш, надеясь с ходу сломить сопротивление Крохина, принялся сыпать угрозами самого сурового свойства. По его словам выходило, что если задержанный немедленно не признается, кто организовал взрыв на Центральном вокзале и где произойдет следующий взрыв, то сидеть ему за решеткой до конца своих дней, не надеясь ни на какие амнистии. Ибо известно, как суров закон к тем, кто является пособником террористов и, паче чаяния, сам организовывает теракты. А поскольку господина Гольца со всеми основаниями можно отнести к организаторам теракта, то о снисхождении не может быть и речи. Он так и умрет в одиночной камере, поскольку пожизненное заключение ему обеспечено…
Тут Крохин качнулся, закатил глаза и повалился на пол. Ноги его задергались, изо рта пошла пена.
Речь Кирша сменилась растерянными восклицаниями и криками позвать врача. Один из чиновников кинулся за врачом, второй пытался помочь Крохину. Судя по всему, они вообразили, будто у того эпилептический припадок, и пытались оказать ему первую помощь. Кирш для чего-то вцепился Крохину в ноги, Отто разжимал ему рот, пачкая руки пеной.
– Вы меня задушите, – послышался недовольный голос Крохина.
Он оттолкнул Отто, сел и рукавом вытер пену с подбородка.
– Слезьте с моих ног, – проворчал он Киршу.
Оба дознавателя, видя, что пациент совершенно здоров, да еще и не настроен благодарить их за хлопоты, обескураженно поднялись. Роман ухмыльнулся. Ну что, съели?
В камеру влетел доктор – и застыл на пороге, не понимая, что здесь происходит.
– Кому здесь плохо? – на всякий случай спросил он.
– Вон тому господину, – подсказал из-за его спины лысый чиновник, растерянно глядя на Крохина.
Тот уже уселся на стул и выжидательно смотрел на Кирша.
– Будем продолжать в том же духе, полковник?
Кирш махнул доктору рукой.
– Можете быть свободны.
Доктор пожал плечами, но лысый уже вытолкал его за дверь.
– Зачем вы устроили эту клоунаду? – спросил Кирш, садясь напротив Крохина.
– А вы? – спросил тот.
– Не понимаю…
– Все вы отлично понимаете.
Кирш помолчал.
– Но вы знаете, что, выпустив вас…
– Или вы меня отпускаете немедленно, или я обещаю вам кое-что гораздо похуже, чем сегодняшний сюрприз.
Крохин говорил это, опустив голову и пристально глядя в глаза Киршу. Во взгляде его, в чертах лица было что-то волчье, что-то невыразимо жестокое и грубое, и это, должно быть, произвело впечатление на видавшего виды служителя закона.
– Вы пытаетесь меня запугать? – спросил он, легкой улыбкой обозначая всю нелепость подобного действия.
– Пытаюсь, – сказал Крохин.
Они еще какое-то время мерились взглядами.
– Что скажете, господа? – обернулся Кирш к обоим чиновникам, не выдержав этой дуэли.
Отто воздержался от комментария, его напарник не совсем твердо кивнул. Кирш провел взглядом по зеркалу, но «гробовщик», стоявший возле Романа, не был ему виден, и бедному полковнику пришлось решать самому.
– Хорошо, – сказал он. – Если мы… отпустим вас, какие гарантии того, что упомянутый вами взрыв не состоится, вы можете дать?
– Стопроцентные, – тут же ответил Крохин.
– Вот как. Но… как мы сможем это проверить?
– Никак. Просто положитесь на мое слово.
– Этого слишком мало, – попытался протестовать Кирш.
– А что вы хотите? – усмехнулся Крохин. – Чтобы я дал расписку?
– Ну, что-то вроде договора…
– Бросьте, полковник. Мы не в страховом агентстве. Моя свобода против жизни тысяч женщин и детей. Не понимаю, как вы можете колебаться?
