— А что говорит женщина?
— Ничего. Она отказалась отвечать, но в кармане ее пальто мы нашли удостоверение личности. Это супруга некоего Кайо.
— Как вы сказали?
— Кайо. Франсис Кайо, бежавший из тюрьмы Фресн. Мы быстро идентифицировали его. В конечном счете она признала, что компаньоном ее мужа был небезызвестный Эмиль Бюиссон.
Приу откидывается на спинку кресла, не догадываясь, какое значение имели для меня его слова. Итак, Франсис, разыскиваемый после нападения на ресторан «Арбуа», наконец-то опознан, и у него появилась фамилия. И все это благодаря ревнивому рогоносцу! Случай — это действительно бог полицейских.
Я прошу Приу, чтобы он привел свою пленницу. Мне хочется поговорить с человеком, который всего несколько часов назад находился в обществе Мсье Эмиля.
Сев на стул, предложенный ей Приу, она с любопытством смотрит на меня.
— Мадам, — говорю я мягким тоном, — вас, без сомнения, ждет обвинение в соучастии по очень серьезному делу. Ваш муж и Бюиссон стреляли в представителей порядка.
Жена Франсиса Кайо опускает голову.
— Я знаю, господин, — выдыхает она.
— Я понимаю всю сложность вашего положения, но, к сожалению, ваш муж связался с убийцей, которого мы должны обезвредить. Вы понимаете?
Она продолжает смотреть на носки своих туфель. Я продолжаю:
— В ваших интересах, мадам, а также в интересах вашего мужа помочь нам. Я уверен, что вы можете рассчитывать на милосердие правосудия при условии, что будете искренни. Прошу вас ответить мне только на один вопрос: где, по-вашему, они могут быть?
Женщина поднимает голову, и в ее взгляде я читаю искренность, смешанную с ужасом.
— Я не знаю, господин, я не знаю.
Она ждет следующего вопроса, глядя на меня чистыми, ясными глазами. Своей растерянностью она вызывает во мне сочувствие.
— Хорошо, мадам, — говорю я, — у меня больше нет к вам вопросов. Комиссар передаст вас в распоряжение судьи Корбея, больше ему ничего не остается. Однако прежде я хотел бы кое-что уточнить. Скажите, как они скрылись?
Она колеблется, раздираемая противоречивыми мыслями. С одной стороны, ей хочется сказать правду, но, с другой — она боится навредить мужу, направив полицию по его следу.
— На велосипеде, — решается она. — Они сели на велосипеды и уехали.
— Они вооружены?
— Да, они взяли с собой автоматы.
Я представляю себе этих «велосипедистов», которые энергично крутят педали на дорогах предместья, перекинув через руль автоматы.
Однако, несмотря на установленные заграждения, их не заметил ни один полицейский.
Когда я звоню в кабинет Толстого, уже наступил вечер. Трубку снимает Полетта, его секретарша.
— Патрон на месте?
— Нет.
— Где он?
— Не знаю. Возможно, в «Двух ступенях».
Я вешаю трубку, прощаюсь с Приу и ухожу.
— Куда едем? — спрашивает меня Крокбуа.
— К Виктору.
По дороге я начинаю раскаиваться в своем решении. Я чувствую усталость, а если я еще выпью, боюсь, что меня это окончательно свалит с ног. Тем не менее я вхожу в кафе Виктора Марчетти, дав себе слово не задерживаться там, тем более что меня ждет Марлиза.
В большом зале полно народу: туристы, мошенники и коллеги из префектуры полиции. Все пьют, смеются, едят.
Опершись локтем о стол, Толстый играет в наперстки с Виктором и другим молодым корсиканцем, невысоким, сдержанным, с длинными черными волосами, зачесанными назад.
— Вы знакомы с Жанно? — спрашивает меня Толстый, тряхнув наперстки, зажатые в кулаке.
— Нет.
Жанно протягивает мне руку, и я пожимаю ее.
— Я кузен Виктора, — объясняет он низким приятным голосом, — меня зовут Жан Орсетти.
Я окидываю его быстрым взглядом.
— Вот как! А чем вы занимаетесь?
Вместо него отвечает Толстый:
— Жанно у нас сводник, не так ли? — шутливо спрашивает он, повернувшись к корсиканцу.
Виктор оставляет Жанно и Толстого продолжать партию, а сам наливает мне рюмку.
— Малыш — настоящий мужчина, — говорит он мне, кивая в сторону своего родственника. — Несколько лет назад он оказался в тюрьме в Риоме, вы знаете, такое случается… Один из охранников был тоже корсиканцем, и через некоторое время они подружились. Болтали о жизни, смеялись…
— Понятно…
— Так вот, однажды охранник говорит Жанно: «Если ты дашь мне честное мужское слово, что не будешь глупить, то время от времени я буду брать тебя с собой в веселый дом. Немного выпьешь, поразвлекасшься с бабой, а потом мы вернемся назад». Жанно дал ему слово, и корсиканец сдержал свое. Однажды вечером они вышли вместе, потом стали выходить довольно часто. У Жанно были деньги, и он мог себе это позволить. Но вот однажды в Риоме появляются двое мошенников, знающих Жанно. Они входят в бар и видят там сидящего Жанно, одного. Охранник в это время находился в соседнем зале, в бильярдной. Мошенники говорят Жанно: «Мы на тачке, давай, быстро уходим». И знаете, что им сказал малыш?
— Нет.
— Так вот, он сказал им «нет». Он просто отказался. «Я дал слово, и я сдержу его», — добавил он. Приятели назвали его дураком и ушли. Жанно — настоящий корсиканец, он никогда не предаст.
Между тем Толстый и Жанно закончили игру, и я делаю знак патрону, что мне нужно поговорить с ним. Я выхожу на улицу, и вскоре следом за мной выходит он. Я сообщаю ему о том, что Франсис идентифицирован.
— Хорошо, — говорит он, — продолжайте в том же духе.
Мы возвращаемся в кафе.
Виктор берет бутылку анисовой водки, наливает нам, себе и Жанно Орсетти.
— Надеюсь, дела идут хорошо, господин комиссар?
— Прекрасно, Виктор.
Мы с Жанно начинаем новую партию.
К нам, смеясь, подходят две молодые и недурные собой англичанки. Я отрываюсь от игры и демонстрирую им различные фокусы с картами. Они восторженно визжат. Вокруг меня образовывается небольшой круг, и я все больше увлекаюсь фокусами, в то время как Виктор продолжает подливать мне анисовку.
Жанно смотрит на часы и говорит:
— Черт, у меня кончились сигареты.
Я предлагаю ему свои, но он отказывается.
— От американских я кашляю, — объясняет он. — Сбегаю куплю пачку и быстро вернусь.
— Не задерживайся, — говорит ему Виктор. — Надо помочь Долорес.
* * *
Орсетти быстрым шагом сворачивает с улицы Жи-ле-Кер в проезд Ирондель, выходит на площадь Сен-Мишель и входит в табачный киоск. Купив сигареты, он выходит на улицу и осматривается по сторонам, открывая пачку и закуривая сигарету. Нет, за ним никто не увязался, хвоста не видно. Он быстро переходит площадь и на углу набережной Гранз-Огюстен входит в «Харчевню».
Не обращая внимания на вышедшего к нему навстречу метрдотеля, он живо поднимается на второй этаж, окидывает взглядом столики и, протискиваясь между ними, подходит к столику у окна, за которым сидит невысокий мужчина в темном костюме.
Орсетти садится напротив него.
— Привет, Эмиль.
— Привет, Жанно. Ты будешь ужинать?
— Некогда. У Виктора много народа, и он рассчитывает на мою помощь.
— Бокал шампанского?
— Охотно, Эмиль, но я очень спешу.
Бюиссон делает знак официанту. Тот обслуживает Орсетти и удаляется.
— Ты что-нибудь нашел? — нетерпеливо спрашивает Эмиль.
— Да. У меня есть на примете один итальяшка.
— У… — морщится Бюиссон. — Не люблю я их.
— Я тоже, но нужно признать, что мошенники они классные, а парень, о котором я говорю, очень крутой.
— Кто он?
— Дезире Полледри. Скоро год как он бежал с каторги, с острова Ре.
— Хорошо, — говорит Бюиссон, ставя на стол фужер, — приходи с ним завтра около полудня. Я представлю его Франсису.
— Договорились. А сейчас мне пора возвращаться к Виктору.
Орсетти встает и пожимает Бюиссону руку. В окно он видит импозантное здание префектуры полиции, расположенное напротив, на другом берегу Сены, на набережной Орфевр.
— Скажи, Эмиль, а у тебя отсюда прекрасный вид.
— Да, — соглашается Бюиссон, криво усмехаясь. — Легавым никогда в голову не придет, что я нахожусь в двухстах метрах от них.
— И все-таки это рискованно: тебя могут встретить случайно и опознать.
— Не волнуйся. Снимок, который у них имеется, десятилетней давности, а с тех пор никто не видел меня вблизи.
Орсетти уходит. Бюиссон заканчивает ужин, расплачивается и спокойно направляется во Дворец спорта.
Сидя в комфортабельном кресле напротив ринга и посасывая огромную сигару, он искоса поглядывает на префекта полиции, сидящего в нескольких метрах от него.
Мсье Эмиль не меняет своих привычек: всякий раз, когда он уходит от полиции, он угощает себя хорошим ужином, после чего отправляется на ринг.
