Виктор с удивлением смотрит на меня:
— Какие друзья?
— С которыми я столкнулся в дверях.
Виктор легко ловится на удочку:
— А, эти! Деде и Антуан… Не сердись, старик. Они порядком выпили и просто не заметили тебя. Тебе анисовки?
— Да.
Я не могу прямо спрашивать Виктора; он непременно передаст о нашем разговоре своим друзьям.
Во всяком случае, удача мне улыбнулась, и я узнал, что Виктор знаком с Картероном. Я вернусь на улицу Жи-ле-Кер, чтобы разыскать его и установить за ним слежку.
Три дня спустя я снова встречаю Антуана в «Двух ступенях». Он сидит с Виктором за столиком напротив стойки бара. Оба мужчины выглядят расстроенными. Я подхожу к ним:
— Что-нибудь случилось? У вас у обоих похоронный вид…
— Самое подходящее выражение, Роже, — говорит Виктор. — Он умер.
Антуан крестится.
— Да, — тяжело вздыхает он. — Деде умер.
— Умер? Как? — спрашиваю я, думая о сведении счетов, положившем конец бурной жизни Андре Картерона.
— В постели Люсьенны, — добавляет Антуан. — У него было очень больное сердце!
Нить, связывающая меня с Бюиссоном, снова обрывается.
Никогда нельзя отчаиваться.
На следующий день, спрятавшись за могильными плитами, я присутствую на похоронах Андре Картерона на кладбище Иври. Сюда съехался весь воровской мир, из чего я делаю вывод, что Андре Картерон был человеком влиятельным. В первом ряду друзей стоит Антуан, вытирая слезы большим, как салфетка, носовым платком.
После завершения траурной церемонии, забившись в машину Крокбуа, я веду слежку за автомобилем Антуана.
По авеню Верден мы доезжаем до ворот Шуази, сворачиваем на кольцевую дорогу, переезжаем Сену по виадуку Отей, выезжаем к воротам Сен-Клу и оттуда сворачиваем на улицу Турелль. Неожиданно Крокбуа цедит сквозь зубы:
— Черт! В прошлый раз на этом месте на нас наехал грузовик…
Я смотрю в окно: мы уже приехали в Булонь и следуем по улице Пари. Я тоже узнаю место, где мы потеряли из виду Картерона.
Я кладу руку на плечо Крокбуа:
— Смотри.
Антуан тормозит перед своим домом и въезжает во двор. Минуту спустя он возвращается, чтобы закрыть деревянные ворота.
В тот же день мы с Идуаном осторожно начинаем опрашивать жильцов дома. Мы быстро узнаем, что Антуан живет с женой, цветочницей, и дочерью Шанталь.
Владелица химчистки сообщает нам, что последнее время у Антуана живет один родственник.
— Вот оно что! — весело улыбается Идуан. — А вы его случайно не видели?
— Да, один раз. Он редко выходит из дома и не любит болтать. Он невысокий брюнет, и у него живые черные глаза.
— Он у нас в руках, — оживляется Толстый, которому я докладываю новость по телефону. — Но его нужно брать на улице, неожиданно, иначе это будет бойня.
* * *
Февраль в этом году выдался холодный. Мы с Идуаном, по очереди сменяя друг друга, ведем наблюдение за домом либо из машины, либо из бистро напротив, но до сих пор нам ни разу не удалось увидеть Бюиссона.
Обеспокоенный, я начинаю подозревать, что он сменил свое убежище либо официантка из кафе предупредила Антуана о нашем присутствии.
24 февраля Толстый вызывает нас в свой кабинет.
— Я уверен, что Бюиссон скрывается у Антуана, который был лучшим другом Картерона, — говорит он. — Но мы должны в этом удостовериться. Мы находимся в секторе префектуры полиции, и, если мы совершим оплошность, они пожалуются министру. Я думаю, что нам следует продолжать наблюдение. Как только Бюиссон выйдет на улицу, хватайте его.
— Это может произойти не скоро, патрон, — бросает на ходу Идуан.
— Работа есть работа.
— Разумеется. Но мы можем простудиться…
— Вы получите медаль посмертно.
* * *
Продрогший от холода инспектор Фредди Куршан поднимает голову, чтобы посмотреть на номер дома, после чего входит в грязный подъезд и решительно стучит в дверь будки консьержки.
— Шанталь Боржо на каком этаже?
— На первом.
Фредди Куршан спокойным шагом направляется к двери. Он проводит расследование по делу об убийстве Кристиан Червонки, красивой блондинки, одежду которой обнаружили на набережной Парижа, а тело — в шлюзе Марли. Инспектор Фредди Куршан, расследующий обстоятельства смерти девушки, узнал, что накануне трагедии Кристиан Червонка, прозванная Крикри, была на балу со своей подругой Шанталь Боржо, которую инспектор Куршан пришел допросить.
Подойдя к двери, полицейский прислушивается. Ему кажется, что он слышит вздохи, стоны и прерывистое дыхание. Он стучит в дверь, и вздохи тут же прекращаются. Инспектор снова стучит. Он слышит приближающиеся шаги, и дверь наконец открывается. На пороге стоит растрепанная девушка в халате и смотрит на него грустными глазами. Инспектор начинает догадываться о причине стонов.
— Сожалею, что беспокою вас, — говорит он, бесцеремонно переступая порог.
Быстрым взглядом он окидывает комнату и видит на кровати завернувшегося в простыню человека. Куршан подходит к нему и приказывает властным тоном:
— Вставай! Быстро одевайся, и чтоб духу твоего здесь не было! Мне нужно поговорить с твоей подружкой тет-а-тет.
— Хорошо, господин.
Сопровождаемый насмешливым взглядом инспектора Фредди Куршана, маленький черноглазый человек с молниеносной быстротой вскакивает с кровати, натягивает одежду и, даже не зашнуровав ботинки, хватает пальто и шляпу и бежит к выходу.
— Ты ничего не забыл? — смеясь спрашивает его инспектор Куршан, когда Эмиль уже захлопывает дверь.
Мсье Эмиль забыл одну вещь — свой кольт, спрятанный на кухне в японской вазе.
Время, удача и терпение — это три оружия полицейского. Мне остается ждать.
Арест Поля Диама, специализирующегося на кражах драгоценностей, отвлек меня более чем на два месяца от охоты на Бюиссона.
Сначала Диам упорно все отрицал, и только неожиданное обнаружение бриллианта в пять каратов в голове тряпичной куклы решило его судьбу.
Из прессы и рапорта префектуры полиции я узнаю, что 10 мая 1948 года двое служащих социального обеспечения из Дравея были атакованы вооруженными бандитами, которые отняли у них семьдесят тысяч франков и кольт. Среди гангстеров был неизменный маленький человек с черными глазами.
27 мая 1948 года Толстый отправляет меня в судебный отдел Вильнева, чтобы выслушать свидетельские показания двух полицейских, подвергшихся нападению: комиссара Приу и инспектора Вигуру.
Комиссар Приу, которого я знаю еще по 1-й бригаде, штаб-квартира которой находилась на улице Бассано, и под началом которого я работал несколько месяцев, оказывает мне радушный прием.
— А! Борниш, мой друг, если бы пуля прошла на сантиметр ниже, сегодня мы бы с вами уже не разговаривали. Надо признать, что стреляют метко.
Он встает из-за стола, подходит к вешалке, снимает шляпу и сует ее мне под нос: она насквозь продырявлена на уровне ленты. Приу бросает ее на стул и, вернувшись на место, набивает трубку табаком и начинает ее раскуривать.
— Если бы я знал, с кем мы имеем дело, то, поверьте мне, мой дорогой Борниш, я поступил бы иначе, но мы ни о чем не догадывались.
— Как же так, господин комиссар?
Приу собирает со стола крошки табака и продолжает:
— Все началось самым банальным образом: со звонка информатора. Он сообщил нам, что узнал от своей знакомой о том, что на вилле Шарля Бутона скрываются два гангстера. Это в Вине, на улице Прери. На самом деле речь шла об одном рогоносце, который не мог простить своей сожительнице, что она изменяет ему с Бутоном, который, кстати, совсем не похож на соблазнителя. Однако об этом мы узнали позже. Короче, участковый, которому позвонили, сказал нам, что речь идет о двух типах, Фриссоне и Вайо.
Мы проверили фамилии по нашей картотеке, но их там не оказалось. Тогда мы с Вигуру решили провести обычную проверку и отправились на улицу Прери, ничего не подозревая. Калитка была заперта, на звонок никто не отвечал. Вигуру перелез через забор и направился к двери виллы. Дверь была приоткрыта, но он все же постучал.
Никакой реакции. Тогда Вигуру открыл дверь, и в тот же миг раздался выстрел. Вигуру едва успел отскочить назад, как раздался второй выстрел. Результат вы видели, — говорит комиссар, указывая на шляпу. — Мы с Вигуру спрятались за колонной и в свою очередь открыли огонь. Но в доме неожиданно стало тихо. Мы входим и что же видим? Хорошенькую молодую женщину, стучащую зубами от страха. Преступники ушли через заднюю дверь, выходящую на пустырь. Вот и вся история, мой дорогой Борниш!
Приу делает глубокую затяжку, выпуская голубоватый дым, поднимающийся к потолку. Я спрашиваю его:
