руками Дубко. – Ну, стало быть, собираемся! Схожу-ка я да позову профессора.
…Спецназовцы собрались быстро. Илья Семенович, конечно, замешкался, но, понукаемый Дубко и с помощью остальных спецназовцев и Вана в придачу, наконец собрался и он.
Привели Холлиса. Увидев готовых к дороге спецназовцев, он переменился в лице и что-то сказал.
– Он спрашивает, куда его сейчас поведут, – перевел профессор.
– Скажите, что он пойдет с нами, – Богданов смерил взглядом Холлиса. – Будет спрашивать, куда именно, не говорите. Еще скажите, чтобы он вел себя благоразумно. Иначе – мы не сможем ручаться за его жизнь.
Профессор перевел. Холлис что-то залопотал в ответ – быстро, испуганно и одновременно злобно.
– Что ему еще непонятно? – поморщился Дубко.
– Он говорит, что это произвол и вы ответите за самоуправство, – перевел Илья Семенович. – Требует, чтобы его немедленно освободили. Дескать, он солдат американской армии… Ну и все такое прочее.
– Понятно, – сказал Богданов. – Повторите ему то, что я сказал раньше насчет его благоразумного поведения.
Профессор перевел, и на этот раз Холлис не сказал ничего, лишь глянул на Богданова ненавидящим взглядом.
– Вот и чудно, – проговорил Богданов. – Будем считать, что договаривающиеся стороны поняли друг друга.
Не глядя больше на Холлиса, он подошел к стоявшему в стороне Кларку. С Богдановым подошел и профессор. Намечался разговор, и потому был нужен переводчик. Вместе с профессором к Кларку подошел и Ван.
– Пойдем с нами, – сказал Богданов.
– Куда? – спросил Кларк.
– Туда же, куда и мы, – ответил Богданов.
– Зачем? – спросил Кларк.
Похоже было, что этот ответ застал Богданова врасплох. В самом деле – что на него можно ответить? Да еще вот так, с ходу?
– Чтобы жить, – ответил наконец Богданов.
– А и в самом деле! – добавил от себя Илья Семенович. – Жизнь – она ведь штука непростая. Она состоит из отдельных глав. Прежние твои главы закончились, теперь начинается новая глава. И кто знает, может, она будет лучше, чем предыдущие? Чище, осмысленнее. Тебе решать, сынок.
– Нет, не пойду, – после короткого молчания ответил Кларк.
– Что же, останешься здесь? – спросил Богданов.
– Нет, – ответил Кларк.
– Так как же? – не понял Богданов. – И с нами не пойдешь, и здесь не останешься тоже… Да ты не опасайся, здесь тебя никто не тронет.
– Не тронет, – подтвердил Ван. – Так что не бойся за свою жизнь.
– Жизнь… – усмехнулся Кларк. – Есть вещи поважнее жизни.
– И что же это? – спросил Илья Семенович.
– Смотреть в глаза, – сказал Кларк.
Илья Семенович перевел этот краткий диалог между ним и Кларком. Опять наступило молчание.
– Мне бы как-нибудь добраться до побережья, – сказал Кларк. – И сесть на какой-нибудь пароход. Не важно, куда он плывет… Лишь бы подальше отсюда.
– Что, без документов и без денег? – спросил Богданов. – И далеко ли ты уплывешь?
Кларк на это ничего не ответил, лишь усмехнулся.
– Ван, – сказал Богданов. – Ты можешь ему помочь? Надо бы выправить документы, дать денег, посадить на пароход…
– Попробуем, – сказал Ван. – Но для этого он должен пойти с вами. То есть с нами, потому что и я тоже пойду с вами. Здесь, в джунглях, какой пароход и какие документы?
– Переведите, – глянул Богданов на профессора.
– Хорошо, – кивнул Кларк, выслушав перевод. – Я пойду… Почему бы и нет? Значит, новая глава? Может быть, и так…
Тронулись. Спецназовцев с их ценным грузом – Холлисом – сопровождал небольшой отряд вьетнамских бойцов во главе с Ваном. Шли хотя и без особых приключений, но все же долго. Волей-неволей всем приходилось приноравливаться к самых тихоходным путешественникам – Илье Семеновичу и Холлису. С профессором было все понятно, и потому его медлительность никого не раздражала. Наоборот, то и дело слышались дружеские подбадривания и беззлобные шутки, а Дубко к тому же предложил понести профессора на руках или соорудить для него специальные носилки.
– А что тут такого? – втолковывал Дубко профессору. – Это называется «целесообразность». Значимая штука в нашем деле. Зато будете путешествовать, как какой-нибудь падишах. Ван, у вас когда-нибудь водились падишахи?
На предложение Дубко профессор откликнулся с искренним негодованием. И даже счел его за сознательное утонченное оскорбление. О чем он и сообщил Дубко в довольно-таки резких выражениях.
– Ну-ну, – Дубко примирительно поднял руки кверху. – Не желаете, ну и не надо. Я ведь хотел как лучше.
На это профессор окинул Дубко негодующим взглядом и зашагал сквозь дебри с утроенной силой.
С Холлисом же все было иначе. Оказалось, что он совсем не умеет ходить по джунглям. Очень скоро он выбился из сил и заявил, что больше никуда не пойдет. О чем Илья Семенович и сообщил всем остальным, переведя слова Холлиса.
– Вот ведь змей! – с негодованием произнес Соловей. – Что же, теперь тащить его на руках?
– Придется, – вздохнул Богданов. – Соорудим носилки, усадим в них нашего драгоценного гуся, и вперед. Будем меняться каждые полчаса. Когда мы, когда вьетнамцы… Ничего, донесем.
Носилки соорудили быстро, вьетнамцы оказались мастерами такого дела.
– Прошу, уважаемый падишах! – оскалился Дубко, подойдя вплотную к Холлису. – Так уж и быть, понесем вашу светлость на собственных плечах. Мы ребята выносливые. Что мы, что вьетнамцы.
Садиться на носилки Холлис не желал и вновь потребовал, чтобы его немедленно отпустили, грозя при этом страшными карами и вьетнамцам, и спецназовцам. Соловей, устав слушать истеричные крики Холлиса, подошел к нему и усадил его на носилки насильно.
– А вздумаешь артачиться, – спокойно сказал он, – убью!
Тронулись дальше и к утру добрались до аэродрома.
* * *
Здесь их и вправду дожидался самолет – советский, с советскими летчиками.
– Что так долго? – недовольно спросил один из летчиков, видимо, старший.
– Ну так ведь когда смогли, тогда и добрались! – проговорил Дубко и указал на Холлиса: – С таким-то попутчиком не шибко пошагаешь!
– Раненый, что ли? – спросил летчик.
– Цел, – скривился Дубко. – Притомился малость… А так живее всех живых!
– Американец, что ли? – вгляделся летчик.
– Он, родимый, – ответил на этот раз Богданов.
– Но… – с недоумением произнес летчик.
– Он полетит с нами, – сказал Богданов. – Так надо.
– Понятно, – сказал летчик. – Это ваши, спецназовские, дела. Мое дело – дождаться вас и доставить по месту назначения.
– Вот именно, – согласился Богданов. – Так что заводи мотор.
Прощались без лишних слов – и с Ваном, и с другими вьетнамскими бойцами, и с Кларком. Вначале попрощались с вьетнамцами, затем очередь дошла и до Кларка. Спецназовцы по очереди подходили к нему, хлопали его по плечу и отходили. Прощальных слов не произносили. Есть в жизни такие ситуации, когда молчание красноречивее и понятнее всяких слов. Сейчас как раз и была такая ситуация.
