Эд собрался было ответить "нет", но вовремя спохватился:
— Можете, господин президент. Я бы выпил еще чашечку кофе.
15 сентября, 17.05 Штаб 16-й бронетанковой дивизии, Сабинас-Идальго, Мексика
Ни Длинного Эла, ни Скотта Диксона не удивил приказ приостановить наступление и избегать стычек с мексиканскими вооруженными силами. Официально это называлось оперативной паузой. Длинный Эл язвительно заметил, что, должно быть, кому- то в Вашингтоне наконец пришло в голову, что у мексиканцев могут быть свои соображения по поводу присутствия армии США на их территории. Исход сражения при Монтеррее и резкая смена курса политики правительства после нее поставили Длинного Эла, как и остальных полевых командиров американской армии, в трудное положение.
Слишком бурные похвалы, расточаемые армии США, и слишком пренебрежительное отношение к возможностям мексиканской армии не смогли подготовить американских солдат к жестоким боям, в которых им пришлось принять участие. Они были готовы делать свое дело, как сказал корреспонденту один из бойцов. Единственное, о чем они просят, продолжил он, так это о том, чтобы кто-нибудь говорил им правду. К несчастью, в обстановке, когда правда менялась почти ежечасно, Длинный Эл и другие командиры мало чем могли помочь своим подчиненным. Каждый новый приказ, каждое изменение политического курса вызывало у генерала одну и ту же реакцию: "Вьетнам повторяется по-новой", — бурчал он себе под нос. Он делал все, что мог, и просил своих солдат проявлять терпение и снисходительность.
Так, например, он старался беречь свои части, развернув их таким образом, чтобы они могли сами защитить себя, не подвергая ни одно подразделение ненужному риску. Это было непростой задачей, поскольку 16-я бронетанковая растянулась на большое расстояние. И засада, в которую попала колонна КП дивизии, и многочисленные атаки в тылах показали: мексиканцы моїуг отступить, но они никогда не признают себя побежденными.
План передислокации войск и переход к оборонительной тактике потребовали, чтобы Третья бригада отправила 2-й батальон 13-го пехотного полка обратно в резерв. Поскольку в тыловых районах следовало больше опасаться рейдов малых, легковооруженных диверсионных отрядов, нежели атаки регулярных войск, было принято решение направить батальон на охрану тыловых объектов.
Может быть, многие с этим не согласятся, но влияние отдельных личностей на принятие решений в строевых частях ощущается не меньше, чем в Вашингтоне. Примером может послужить то, как 2-й взвод роты А 2-го батальона 13-го пехотного полка оказался на дивизионном КП. Когда майору Тоду Мак-Квайре- ру, офицеру оперативного отдела штаба 2-го батальона, стало известно, что им придется выделить взвод для охраны дивизионного КП, он сразу увидел в этом возможность оказать услугу своему приятелю и собутыльнику, крмандиру роты А Стэнли Уиттворту. Вызвав его на КП батальона, Мак-Квайрер ввел капитана в курс дела:
— Стэн, мы только что получили из бригады приказ направить один взвод на дивизионный КП, чтобы обеспечить его охрану. — Красноречиво усмехаясь, он посмотрел на Уиттворта в упор. — Может, ты нам в этом поможешь?
Мигом сообразив, что можно избавиться от 2-го взвода и его командира, лейтенанта Нэнси Козак, Уиттворт с готовностью ответил:
— Что делать, хоть и трудновато придется, все же, пожалуй, я смогу уступить вам 2-й взвод.
Мак-Квайрер отлично знкл, что Уиттворт — порядочная скотина, и все же продолжил игру, стараясь, чтобы находившиеся на КП офицеры и сержанты ничего не заподозрили. С тех пор как Козак изменила свои показания о пограничном инциденте, происшедшем седьмого сентября, капитан только и искал повод, чтобы от нее избавиться.
Новые показания Козак не только ставили его под удар, на и свидетельствовали о том, что у нее нет ни малейшего чувства долга перед ним как своим командиром. Мак-Квайрер считал так же, особенно после того, как Стэнли показал ему ту часть рапорта, в которой говорилось, что его приказы "не были четкими и не учитывали создавшуюся ситуацию". Ей бы на этом и остановиться, но, к несчастью для Уиттворта, она продолжала: "Я делала неоднократные попытки ввести командира в курс дела, но он не пожелал слушать и повторил первоначальный приказ". В результате лейтенанта признали невиновной, а он заработал взыскание. Замечание Мак-Квайрера о том, что будь лейтенант Козак обычным офицером, то есть мужчиной, никто не предложил бы ей переписать рапорт, нисколько не улучшило настроения Уиттворта.
Но как бы ни был неприятен ему этот случай, он не шел ни в какое сравнение с тем, что произошло 12 сентября на подступах к Монтеррею. О разговоре Козак с ним по открытой радиосети стало известно не только каждому взводному роты А, но и командиру батальона, а это уж ни в какие ворота не лезет. Хуже всего было то, что командир батальона не только пропустил мимо ушей наглый выпад Нэнси, но и поздравил ее. Когда на следующий день Уиттворт обратился к нему с протестом, то снова получил взыскание, — на этот раз за мелочность. Теперь у него не оставалось никаких сомнений: Козак должна уйти.
Подмигнув приятелю, Мак-Квайрер изрек:
— Извини, что приходится тебя напрягать, дружище, но, боюсь, придется тебе пока обойтись двумя взводами. — Чтобы дело выглядело так, будто выбор продиктован соображениями здравого смысла, а не уязвленного) самолюбия, майор, в качестве объяснения, добавил: — Поскольку во 2-ом взводе нет взводного сержанта, а "Брэдли", которой он командовал, потеряла систему управления огнем, это подразделение на сегодняшний день наименее боеспособно. Ну, а на дивизионном КП можно обойтись и без взводного сержанта, и без одной "Брэдли".
Уиттворт деланно вздохнул:
— Ничего не попишешь, сэр, вы, как всегда, правы. Похоже, у меня нет выбора. Когда они должны выступить?
Лейтенанта Козак новое назначение только обрадовало. Привыкнуть к штаб-сержанту Маупину в качестве взводного сержанта И к сержанту Кашински в роли командира первого отделения не составляло труда. Единственная проблема, которая ее беспокоила, заключалась в ней самой. Меньше чем за неделю все ее представления о мире перевернулись.
До седьмого сентября, когда ее взвод отправился в погоню за мексиканскими грабителями, Козак считала, что не может быть ничего хуже, чем первые шесть месяцев учебы в Уэст-Пойнте. Теперь же все эти тяготы казались пустяком по сравнению с испытаниями, выпавшими на ее долю во время боя. После перестрелки в Нуэво-Ларедо Нэнси едва, не потеряла сознание, когда Ривера застегнул молнию на мешке с телом рядового Гаити. И до сих пор, каждый раз застегивая молнцю на своем спальном мешке, она испытывала приступ безотчетного страха. Потом ее стало преследовать другое воспоминание: сержант Ривера лежит на носилках, белый, как простыня, от шока и потери крови. В ушах эхом отдавалось холодное, будничное замечание наводчика, который находился рядом со взводным сержантом, когда в их "Брэдли" попал снаряд. Когда после боя в арройо Козак, вместе с мотострелками, вернулась к машинам и спросила, как дела у Риверы, наводчик ответил как ни в чем не бывало: "Все в порядке, сержанту здорово повезло — только руку потерял".
Уже во время затишья, после боя, лейтенант осознала, что призошло и, более того — что могло произойти. Как человек, уцелевший в автомобильной катастрофе, она запоздало ужаснулась, представив себе, чем все могло кончиться. Устраивая противотанковую засаду, она и подумать не могла, что на нее и горстку мотострелков, которых она развернула вдоль арройо, может обрушиться целый батальон танков. Если бы не вмешательство командира батальона, который увидел, что происходит, и сумел быстро принять меры, ее попытка связаться с Уиттвор- том и попросить огневую поддержку могла бы иметь самые роковые последствия. На этот раз она оказалась в такой же ситуации, как и во время учений в Форт-Худе, только все было куда серьезнее. Видно, она так и не усвоила урок, который преподал ей тогда капитан Керро. И неизвестно, усвоит ли когда-нибудь...
Поэтому, когда второй взвод получил приказ явиться к коменданту штаба дивизии, Нэнси в трудом скрывала облегчение. В тылу, в штабе дивизии, в относительной безопасности, она сможет разобраться в себе. Ей необходимо время, чтобы забыть все ужасы сражения. И чтобы залечить душевные раны... как, впрочем, и сломанный нос.
