– Один. Я хочу сказать, что мне его подарили. Я... мне кажется, он был настоящим.
– Как долго он находился у вас?
– Он и сейчас у меня.
– А теперь насчет тех рубинов, на кровати, – сказал Мейсон. – Это были необработанные камни, дамские украшения или имитация?
– Это были рубины.
– Настоящие?
– Да, сэр. У меня, по крайней мере, сложилось такое впечатление. Я пытаюсь светить вам как можно точнее.
– Это похвально, – сказал Мейсон. – Скажите, сколько раз вы обсуждали этот вопрос с районным прокурором?
– Мы не обсуждали этот вопрос. Я только рассказала ему о том, что произошло.
– Вы также сказали, что рубины были настоящие?
– Да.
– И что вы находились на расстоянии десяти футов?
– Да.
– Не ближе?
– Нет. Думаю, что нет.
– Как долго вы стояли у двери?
– Наверное, секунд десять.
– Теперь о вашем рубине. Как он оформлен? Он оправлен в кольцо?
– Да.
– Вы его часто носите?
– Да.
– И все же, – сказал Мейсон, – вы до сих пор не знаете, настоящий он или нет. И после этого вы хотите уверить присяжных, что с расстояния в десять футов и всего десять секунд глядя на целую россыпь камней вам удалось заметить, что все они натуральные, не так ли?
– Видите ли, я... конечно, если вы так ставите вопрос, то ответ мой звучит абсурдно.
– Он звучит абсурдно потому, что он вообще абсурден, – заявил Мейсон. – У меня все!
После адвоката вперед выступил Хэмилтон Бергер, и на его лице заиграла самодовольная усмешка.
– А теперь давайте мы с вами допустим, что Дуглас Хепнер был убит шестнадцатого августа примерно в пять часов дня. Скажите, свидетельница, когда вы видели эти камни, до его смерти или после?
– Протестую! Вопрос наводящий, а потому неправомочен, – раздраженно воскликнул Мейсон. – Я считаю, что постановка такого вопроса недостойна работника юстиции, а потому прошу суд не принимать его во внимание.
Лицо судьи Морана приняло суровое выражение.
– Протест принят, – сказал он. – Суд не принимает вопрос во внимание.
– Ну ладно, – согласился Бергер, – тогда скажите мне, когда вы видели эти камни?
– Шестнадцатого августа.
– В котором часу?
– Около шести вечера.
– У меня все.
– Вопросов больше нет, – обратился к суду Бергер, – я прошу вызвать свидетельницу мисс Сюзанну.
Сюзанна Гренджер заняла место Этель Билан и произнесла клятву.
– Ваше имя Сюзанна Гренджер? – спросил Бергер.
– Да, сэр.
– Вы, кажется, совсем недавно вернулись из Европы?
– Да.
– Возвращаясь из Европы, вы встретили на судне Дугласа Хепнера?
– Совершенно верно.
– Как развивались ваши отношения после возвращения из Европы?
– Ну, мы несколько раз встречались, он навещал меня.
– Мне хотелось бы узнать, упоминал ли Дуглас Хепнер в разговоре с вами имя Элеонор Корбин? – спросил Бергер.
– Конечно, упоминал.
– Скажите, он случайно не называл Элеонор Корбин свой женой?
– Нет, не называл. Напротив, он...
– Неважно, неважно, – быстро среагировал Бергер, поднимая руку ладонью вперед, словно полицейский регулировщик, останавливающий поток транспорта. – Я хочу изучить этот вопрос исключительно с правовой точки зрения. Так как здесь было заявлено, что подзащитная является его женой, я спросил вас, не слышали ли вы, чтобы он именовал ее женой. Вы ответили, что нет. Этот ответ точно соответствует поставленному мной вопросу. А сейчас я хочу задать вам более узкий вопрос. Приходилось ли вам разговаривать с подзащитной о Дугласе Хепнере?
– Приходилось.
– Когда это было?
– Примерно пятнадцатого августа.
– И о чем шла речь?
– Я... в общем, Дуглас был у меня, а когда он ушел, я обратила внимание на то, что дверь в триста шестидесятую квартиру приоткрыта. Щель небольшая, но вполне достаточная для того, чтобы Элеонор Корбин могла видеть, как он проходил через холл и...
– А откуда вы знаете, что подзащитная вела за ним наблюдение?
– Потому... ну, потому, что я знала, что она поселилась у Этель Билан, чтобы, шпионить за...
– Я не спрашиваю вас, зачем она там поселилась, – прервал ее прокурор. – Это может сказать лишь очевидец. Ваша честь, я прошу вас объяснить свидетельнице, чтобы она точно отвечала на поставленные мною вопросы и не давала дополнительной информации.
– Хорошо, – холодно заявила Сюзанна Гренджер. – Я знала, что подзащитная поселилась у Этель Билан. Я заметила также, что всякий раз, когда Дуглас уходил от меня, дверь в соседнюю квартиру была приоткрыта и за ней стояла Элеонор Корбин.
– Что же произошло потом?
– Однажды я сказала подзащитной, что она ведет себя глупо. Я сказала: «Вам таким способом мужчину не удержать. Вы ревнивая, безответственная дура, и я прошу вас в дальнейшем прекратить подслушивать разговоры, которые происходят в моей квартире. Я не намерена мириться с этим. По-моему, есть закон на этот счет и при случае я воспользуюсь им».
– И что вам на это ответила подзащитная?
– Она пришла в ярость. Сказала, что я потаскуха и что я пытаюсь украсть у нее Дугласа, что он изменник, как и все мужчины, и что я пользуюсь только удобным случаем.
– Она не сказала вам, что она замужем за Дугласом Хепнером?
– Нет, но она сказала, что собирается выйти за него замуж. Она заявила также, что если он ей не достанется, то не достанется никому.
– Выходит, она угрожала вам?
– О, я не помню всего ею сказанного. Да, она грозилась убить и его и меня. Она сказала, что убьет Дугласа, если я его отниму у нее.
– Подзащитная не говорила вам, как она собирается осуществить свою угрозу?
– Да, говорила. Она открыла свою сумочку. Потом вынула из нее револьвер и сказала, что она человек отчаянный и что стоять на ее пути небезопасно. В общем, что-то в этом духе.
– Теперь я прошу вас ответить мне, видели ли вы этот револьвер раньше?
– Я не знаю. Я видела очень похожий на него.
– Где?
– В сумочке подзащитной.
– Вопросов не имею, – сказал Бергер. – Теперь ваша очередь, мистер Мейсон.
С этими словами Хэмилтон Бергер повернулся и направился к своему столу. Удобно устроившись в кресле, он улыбнулся, и лицо его опять излучало полное довольство собой.
Мейсон спросил:
– Так, значит, разговор затеяли вы, мисс Гренджер?
– Разумеется. Мне просто надоело шпионство, и я решила положить этому конец.
– Кто-нибудь еще слышал ваш разговор с подзащитной? Мисс Билан, например, не присутствовала при этом?
– Мисс Билан не было дома. Подзащитная была в квартире одна.
– Иными словами, – заключил Мейсон с веселой улыбкой, – против подзащитной свидетельствуют лишь ваши слова.
– Вы ошибаетесь, – саркастически ответила Сюзанна Гренджер. – Наш разговор подслушал мистер Ричи и, кстати, сделал мне внушение по этому поводу. Он заявил мне, что людям, живущим в таких фешенебельных домах, не позволительно учинять столь шумные скандалы...
– Меня не волнует, кто что кому сказал, – парировал Мейсон. – Это из области слухов. Я спрашиваю, присутствовал ли кто-нибудь еще при вашем разговоре?
– В этот момент в соседней квартире находился мистер Ричи. Дверь была открыта, и он слышал весь разговор.
– У меня нет вопросов, – объявил Мейсон.
– Одну минуту, – вступил Бергер. – Почему вы не сказали мне о том, что мистер Ричи слышал ваш разговор?
– Вы меня не спрашивали об этом.
– Мне кажется, – вмешался Мейсон, – что свидетельница уже все сказала. Она не знала, что Ричи слышал их разговор.
– Ведь я объяснила, что он сделал мне замечание гораздо позже...
– Успокоитесь, успокойтесь, я не собираюсь больше вас ни о чем спрашивать, – заверил Бергер. – Ваша честь, я хочу обратить внимание на то, что этот факт знаменует собой начало новой и очень интересной фазы в нашем деле, о которой я даже не догадывался. Почему вы не рассказали мне об этом, мисс Гренджер?
– О чем не рассказала?
– О том, что кто-то присутствовал при вашем разговоре?
– А никто и не присутствовал. Просто мистер Ричи случайно подслушал. Кроме того, я не привыкла, когда мне не верят.
– Простите, но это суд, – заметил прокурор. Затем он посмотрел на часы и обратился я судье: – Ваша честь, я знаю, что еще не время, но обвинение просило бы вас объявить перерыв на несколько минут. За это время я хотел бы посоветоваться со своими помощниками, дабы убедиться в том, что обвинение представило суду всех своих свидетелей.
– Не возражаю, – согласился судья Моран.
Когда женщина в полицейской форме подошла к столу, чтобы сопроводить Элеонор Корбин в отведенное для нее помещение, Мейсон обратится к ней со словами:
– Вы не возражаете, если я поговорю с моей подзащитной? Может быть, мы пройдем в комнату для свидетелей?
– Пожалуйста, мистер Мейсон, – сказала она. – Минут двадцать вам достаточно?
– Благодарю вас. Думаю, что этого хватит, – ответил Мейсон.
