Мейсон снова покачал головой.
– Но почему же нет? – спросил Дрейк.
– Больше всего на свете я боюсь неправды, – сказал Мейсон. – Моя клиентка рассказала мне историю, в которую почти невозможно поверить. Если я, ее адвокат, поверю этому рассказу, то, по крайней мере, хоть буду спокоен за свою профессиональную репутацию. Я могу предположить, что все это ложь, но ведь я могу этого и не знать. Если я сочиню какую-нибудь синтетическую историю, тогда я точно буду знать, что она насквозь фальшива, а фальши-то я больше всего и боюсь. Адвокат обязан найти истину.
– Однако версия клиента, насколько я понял, не является правдивой? – сказал Дрейк.
– Очень может быть. Однако не исключена возможность, что она оказалась в плену обстоятельств, в плену целой серии событий, которые могут погубить ее, узнай о них суд. Если Хепнера убила она, ей крышка. Если же нет, то только правда сможет ее спасти. Ее страх перед правдой может вылиться в то, что присяжные ей просто не поверят. И мой долг открыть эту правду и убедить в ней и суд и присяжных.
– О, конечно, – саркастически заметил Дрейк, – Тогда тебе придется выставить Этель Билан лгуньей, Сюзанну Гренджер – контрабандисткой, а Элеонор – этакой непорочной и невинно обвиненной девочкой. Посмотрим, куда все это тебя заведет. – Пол Дрейк взглянул на часы. – Насколько я понимаю, Перри, – сказал он, – мы прямым ходом отправляем клиентку в камеру смертников.
Наступило тягостное молчание, которое нарушила Делла Стрит.
– И все же, что вы собираетесь предпринять, шеф? – спросила она.
– Не знаю, – честно признался Мейсон. – Элеонор – моя клиентка, и я должен сделать для нее все от меня зависящее. Сейчас Бергер беседует с Уэбли Ричи. Если Гренджер рассказала неправду, то, естественно, Ричи не подтвердит ее слов, и тогда Бергер тут же отложит рассмотрение дела, как только войдет в зал суда. Если же Ричи важный для него свидетель, он вызовет его для дачи показаний. Вся надежда на то, что Бергер отложит дело без вызова Ричи в суд. Если это произойдет, то, значит, в рассказе Сюзанны не все ладно. Если он вызовет Ричи, значит, дело Элеонор проиграно. Ричи – барометр.
Они вышли из ресторана, пересекли улицу, вошли в здание суда, поднялись на лифте и зашагали к залу заседаний.
Улыбающийся Хэмилтон Бергер в сопровождении свиты своих помощников появился в зале как триумфатор. Немного спустя в зал вошел судья Моран, занял свое место и объявил о продолжении заседания.
– Обвинение готово? – спросил Моран.
– Ну, сейчас все станет ясно, – прошептал Мейсон Делле.
Хэмилтон Бергер поднялся из-за своего стола.
– Ваша честь, – сказал он, – у нас есть еще один свидетель. Я не знал, что он может подтвердить рассказ мисс Гренджер до тех пор, пока сама мисс Гренджер не сказана об этом, что, признаться, сильно меня удивило. Ввиду того, что я не ожидал подобного поворота событий, я не поинтересовался, существовал ли вообще свидетель состоявшегося между мисс Гренджер и подзащитной разговора. Я говорю все это с той лишь единственной целью, чтобы выразить суду и защите свою добрую волю.
– Мистер Уэбли Ричи, прошу вас занять место в свидетельской ложе.
Ричи вышел с чувством собственного достоинства. Заняв место в ложе, он покровительственно посмотрел на Перри Мейсона, затем устремил свой взгляд в сторону Хэмилтона Бергера, и его брови медленно поползли вверх в немом вопросе. Все его поведение говорило красноречивее слов, и он прямо-таки грациозным жестом пригласил прокурора задавать ему вопросы.
– Скажите, Уэбли Ричи, слышали ли вы беседу, которая имела место между подзащитной и Сюзанной Гренджер пятнадцатого августа?
– Да, сэр.
– Где происходила эта беседа?
– Возле двери в квартиру триста шестьдесят.
– Перескажите, о чем шла речь, – попросил Бергер.
– Один момент, – вмешался Мейсон. – Я бы хотел задать один предварительный вопрос.
– Я полагаю, что вы не имеете на это права, – тут же возразил Бергер. – Вам разрешается только заявить протест.
– Очень хорошо, – согласился Мейсон. – Я протестую на том основании, что вопрос подсказывает свидетелю ответ. Суд, очевидно, обратил внимание на показание свидетеля о том, что в беседе принимало участие двое. Значит, сам свидетель при этом не присутствовал.
– Но он сказал, что лишь слышал разговор, – вмешался судья Моран.
– Он сделал это заявление лишь на том основании, что узнал собеседников по голосам, – возразил Мейсон. – Однако такое свидетельство не является доказательством.
– О, я вас понял, – сказал Хэмилтон Бергер. – Мистер Ричи, вы знакомы с подзащитной?
– Да, сэр.
– Вам знаком ее голос?
– Мм... да.
– Была ли она одной из участниц этой беседы?
– Да, сэр.
– А кто был вторым собеседником?
– Сюзанна Гренджер.
– Вы знаете ее голос?
– Очень хорошо.
– Продолжайте. Расскажите, что вам удалось услышать.
– В общем, мисс Гренджер сказала, что не намерена терпеть, чтобы за ней шпионили, что ей это не нравится, что она женщина независимая, сама оплачивает счета и намерена жить так, как ей заблагорассудится.
– А что на это ответила подзащитная?
– Подзащитная заявила, что у нее хотят украсть ее друга и она не намерена спокойно смотреть на это. И что, если только Сюзанна Гренджер не отдаст ей Хепнера, тогда она убьет его.
– И что, она тут же показала оружие?
– Ну, конечно, – сказал Ричи. – Правда, я не видел, как это было. Я только слышал, но из контекста понял, что она показала Сюзанне Гренджер револьвер. Она еще добавила: «Ты увидишь, что я сдержу свое слово» – или что-то в этом роде.
– Можете задавать вопросы, – обратился прокурор к Мейсону, который в это время лихорадочно соображал, как оттянуть рассмотрение дела и перенести его на завтра.
– Следовательно, – начал Мейсон, – вы подтверждаете, что такая беседа имена место?
– Я разговаривал об этом с мисс Гренджер.
– Вы сделали это по обязанности?
– Конечно.
– Вспомните, что вы ей говорили по этому поводу.
– Я сказал, что Белинда Эпартментс – фешенебельное жилое здание и что среди его жильцов не приняты скандалы.
– А что вы сказали подзащитной?
– Я с ней не разговаривал. Сразу после ссоры она ушла.
– Почему вы не поговорили с ней позже?
– Ну, я... официально, вы понимаете, я не считал подзащитную жильцом этого дома. Правда, у нее была какая-то денежная договоренность с мисс Билан, но я посчитал это их личным делом.
– Понятно. А кто сказал вам об этой денежной договоренности?
– Мисс Билан.
– Не подзащитная?
– Нет.
– Значит, лично вы с подзащитной никогда не разговаривали?
– Иногда я видел ее.
– Но никогда не говорили с ней?
– В прямом смысле этого слова – нет.
– Тогда каким образом, – спросил Мейсон, – вам знаком ее голос?
Свидетель заколебался.
– Я... видите ли, я слышал его по телефону.
– А вы что... подключаетесь к телефонному коммутатору?
– Да, я... в общем, я проверяю, кто говорит.
– То есть подслушиваете разговоры?
Свидетель растерялся.
– Я этого не говорил, мистер Мейсон. Просто мне иногда приходится принимать решения по поводу некоторых телефонных звонков.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, к примеру, если кто-то заказал междугородный разговор, а сам разговаривает с местным абонентом в этот момент, когда дали заказанный город, тогда я должен дать телефонистке распоряжение прервать местный разговор.
– Понятно. Значит, коммутатор устроен с таким расчетом, что вы можете подключиться к любой линии коммутатора?
– Да, конечно, коммутатор этот...
– Отвечайте на вопрос прямо, – потребовал Мейсон. – Вы можете подключиться к любой линии?
– Да.
– Итак, – подвел черту Мейсон, – согласно версии подслушанной вами беседы мисс Гренджер вела себя добропорядочно и угроз не высказывала.
– Совершенно верно, сэр.
– Тогда почему вы сочли необходимым сделать ей выговор за недостойное поведение?
– Я... ну, потому, что она в какой-то степени явилась инициатором ссоры. Потому что именно она открыла дверь и первой высказала свое неудовольствие поведением подзащитной.
– Вы сказали, что находились в то время в соседнем помещении?
– Да, сэр.
– Тогда почему вы не вышли в холл и не прекратили этот шум?
Свидетель не знал, что ответить.
– Я вас слушаю, – нетерпеливо произнес Мейсон. – Почему вы этого не сделали? Что удерживало вас в той квартире?
– Видите ли, за многие годы работы в фешенебельных домах невольно становишься дипломатом. Когда же вмешиваешься в ссору двух рассвирепевших женщин...
– Двух женщин?
– Ну а как же? Конечно.
– Мне, например, показалось, что только одна из них рассвирепела, а другая вела себя с достоинством. Значит, они обе рассвирепели?
– Нет, мисс Гренджер разозлилась уже потом, в ходе разговора.
