– Занятно, – прошептал Вульф. – Весьма.
– Да, – согласился Майклз. – Я понимаю, почему вы это сказали. Такие слова произносит врач, когда сталкивается с каким-то редким явлением. Например, с легким, которое приросло к ребру. Но если он наделен тактом, то не говорит этого в присутствии пациента.
– Вы совершенно правы, сэр. Приношу свои извинения. Но это действительно редкий случай. В самом деле удивительный! Если все выполнялось на таком же высоком уровне, как было задумано… Как выглядели эти письма? Их отпечатали на машинке?
– Да. Простые конверты, простая дешевая бумага, но отпечатано превосходно.
– Вы сказали, что отправили чек. Они принимали чеки?
Майклз кивнул:
– Она пояснила: либо чек, либо денежный перевод. Выплаты наличными допускались, но не приветствовались, так как их рискованно посылать по почте.
– Вот видите? Поразительно. А что насчет ее голоса?
– Средний тембр. Говорила четко и деловито. Образованная особа. Я имею в виду хорошую дикцию и грамотную речь. Однажды я набрал номер редакции – как вам, вероятно, известно, он был указан на газете – и попросил мисс Пул. Она ответила. Я обсудил с ней один пассаж из последнего номера. Отвечая, она выказала себя женщиной умной и хорошо информированной. Голос высокий, сопрано. Речь нервная, отрывистая. Ничего похожего на особу, которая подсказала мне, как покончить с анонимками.
– Голос и не должен быть похож. Вы звонили, чтобы послушать его?
– Да. Подумал, что получу хотя бы это удовлетворение, поскольку тут нет никакого риска.
– Вы могли бы сэкономить на звонке. – Вульф состроил гримасу. – Доктор Майклз, я собираюсь задать вам один вопрос.
– Пожалуйста.
– Мне не хочется этого делать, но хотя этот вопрос нескромен, он очень важен. И нет смысла задавать его, если я не буду уверен, что вы дадите совершенно искренний ответ или вообще откажетесь отвечать. Вы могли бы ответить уклончиво, а этого я не хочу. Итак, вы готовы выбирать между искренностью и молчанием?
Майклз улыбнулся:
– Молчать как-то неудобно. Я дам вам прямой ответ или скажу: «Без комментариев».
– Хорошо. Какая толика правды содержалась в намеках на ваше непристойное поведение с пациентками?
Доктор посмотрел на него, подумал и наконец покачал головой:
– Вопрос действительно нескромный, но я беру на веру ваши слова о том, что это важно. Вам нужен полный ответ?
– Как можно более полный.
– Тогда это должно остаться между нами.
– Так и будет.
– Верю. Я даже не прошу у вас слова чести. В письмах нет ни слова правды. Я никогда, ни с одной пациенткой не вышел за границы профессиональной этики. Но в отличие от вас, я испытываю глубокую и сильную потребность в нежной дружбе с женщиной. Полагаю, потому и женился так рано – и так неудачно. Возможно, меня также привлекли ее деньги, хотя я стал бы это энергично отрицать. В моем характере есть плохие черты. Признаюсь, что меня связывает нежная дружба с одной женщиной – не той, на которой я женат. Она никогда не была моей пациенткой. Если ей нужен медицинский совет, она идет к другому врачу. Ни один медик не должен брать на себя ответственность за здоровье той, которую любит или ненавидит.
– Эта нежная дружба – она не могла дать повод для намеков в письмах?
– Не вижу, каким образом. Во всех письмах говорится о пациентках – во множественном числе.
– Их имена приводятся?
– Нет, никаких имен.
Вульф кивнул с довольным видом:
– Иначе шантажисту пришлось бы слишком основательно изучать вашу подноготную. – Он подался вперед, чтобы нажать на кнопку. – Я весьма вам обязан, доктор Майклз. Это было очень неприятно для вас, и вы проявили большую снисходительность. Мне нет нужды продолжать. Не вижу необходимости сообщать полиции ваше имя и даже обязуюсь не делать этого – хотя бог его знает, что предпримет моя осведомительница. А теперь давайте выпьем пива. Мы еще не закончили обсуждение стрельчатых арок в мечети Тулуна.
– Если не возражаете, – сказал гость, – я бы налил себе еще этого коньяку. Как раз раздумываю, прилично ли это.
И он продолжил пить коньяк, в то время как Вульф перешел на пиво. Я извинился и вышел подышать свежим воздухом. Пусть себе обсуждают стрельчатые арки в мечети Тулуна, для меня же этот вопрос не актуален.
Был двенадцатый час, когда я вернулся, и вскоре после этого доктор Майклз поднялся, собираясь откланяться. Он вовсе не захмелел, но совсем расслабился и разрумянился. Вульф так расчувствовался, что даже встал, чтобы попрощаться, а когда Майклз протянул ему руку, он вопреки обыкновению не стал колебаться. Вульф не любит обмениваться рукопожатиями с кем попало.
Майклз сказал под влиянием порыва:
– Я хочу попросить у вас кое-что.
– Так попросите.
– Мне хотелось бы проконсультироваться у вас по профессиональному вопросу – я имею в виду вашу профессию. Мне нужна помощь. Я хочу за нее заплатить.
– И запла́тите, сэр, если консультация будет чего-то стоить.
– Уверен, что будет. Я хочу узнать вот что: допустим, за вами тайно следят. Если вас преследует какой-то человек, сколько существует способов ускользнуть от него, и каковы они, и как ими воспользоваться?
– Боже мой! – Вульф содрогнулся. – Как давно это продолжается?
– Несколько месяцев.
– Хорошо. Арчи?
– Конечно, – ответил я. – Рад буду.
– Я не хочу вам навязываться, – произнес Майклз, но именно этого он хотел. – Уже поздно.
– Все в порядке. Присаживайтесь.
Я действительно не имел ничего против, поскольку видел его жену.
Дело сдвинулось с мертвой точки, подумал я во вторник утром, причесывая волосы щеткой. Это был реальный шаг вперед.
Потом, положив щетку в ящик, я спросил себя вслух:
– Да? И в каком же направлении?
Расследуя дело об убийстве, вы неизбежно тратите по крайней мере половину своего времени, идя по ложному следу. Иногда это вас злит, но если уж вы занялись детективными расследованиями, то просто идете дальше. Однако теперь проблема заключалась не в этом.
Мы не кидались на каждый странный звук, только чтобы узнать, что это мяукнула кошка на заборе. Ничего подобного. Мы предоставили все это копам. Каждый наш шаг имел прямое отношение к делу. Два главных наших открытия – скотч на бутылке с кофе и метод, которым увеличивали тираж «Чего ожидать», – несомненно, являлись важными фрагментами картины убийства Сирила Орчарда, которую мы пытались составить. Так что это действительно был шаг вперед. Прекрасно.
Однако после того, как вы сделали шаг вперед, ожидается следующий. Именно это и был тот камешек в лепешке, о который я сломал зуб в то утро. Умываясь, одеваясь и завтракая, я рассматривал ситуацию под разными углами, со всех точек зрения и пришел к следующему выводу: если бы Вульф вызвал меня к себе в комнату и поинтересовался, как я считаю нужным провести день, у меня бы не нашлось ответа.
Это я сейчас пытаюсь – если вы следите за моей мыслью – оправдать то, что сделал затем. Когда босс позвал меня в свою комнату наверху, пожелал доброго утра, осведомился, хорошо ли я спал, и попросил позвонить инспектору Кремеру и пригласить его к нам к одиннадцати часам, я сказал только: «Да, сэр».
Но, кроме того, я решил по собственному почину сделать еще один телефонный звонок. Поскольку он шел против предписаний Вульфа, я не хотел звонить из кабинета и потому прогулялся в банк, чтобы обналичить чек бывшего клиента, который расплачивался частями, и зашел в телефонную будку.
Соединившись с Лоном Коэном, я сказал, что хочу спросить его об одной вещи – не связанной с детективными расследованиями, но строго конфиденциальной. Я рассказал, что мне предложили другую работу. Жалованье раз в десять больше, чем у Лона, и в пять раз выше моего. Конечно, уходить от Вульфа я не собираюсь, но мне любопытно. Слышал ли Лон когда-нибудь о типе по имени Арнольд Зек, а если слышал, то что?
– Ничего интересного для тебя, – ответил Лон.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что тебе не нужна статья в воскресной газете. Ты хочешь узнать подноготную, а таких сведений у меня нет. Зек – вопросительный знак. Я слышал, что под его дудку пляшут двадцать членов Законодательного собрания и шесть лидеров округов. Ходят слухи, что, если напечатать о нем хоть строчку, не пришедшуюся ему по вкусу, твое тело, обглоданное акулами, прибьет к берегу возле маяка на мысе Монток. Но ты же знаешь, как любят молоть языками ребята. Одна маленькая деталь, строго между нами.
– Буду нем как рыба.
– В нашем справочном отделе о нем нет ни слова. Я как-то заглянул туда при случае, когда он подарил военно-морскому флоту свою яхту. Никакой информации, что странно: ведь парень раздает яхты и владеет самым высоким холмом в Уэстчестере. Так как же насчет твоей работы?
– Забудь. И думать об этом не стану. Я-то полагал, что у него все еще есть яхта.
