или безопасность?
— Нет. Ни те, ни другие. Эффективность государственных институтов в борьбе с такими структурами, как наша, сведена к нулю. Усложненная и длинная судебная процедура, перестроенное законодательство полностью парализуют их, — говорил Кунцевич гладко и убедительно, как раньше на совещаниях в комитете. — Вместе с тем элементарный анализ и изучение мировой практики показывают, что по мере нарастания хаоса в обществе, ослабления государства, крушения системы национальных приоритетов и национальной безопасности появляются внегосударственные структуры, стремящиеся сдержать распад.
— Кому это выгодно? — пожал плечами вице-премьер.
— Миром движет не только примитивная выгода… Как вы считаете, Анатолий Васильевич?
— А вы как считаете? — с вызовом произнес Чекалин, постукивая пальцами по столу.
— Миром движут и идеи. Противник, вооруженный мошной идеей, самый серьезный противник… Вместе с тем в России формирования подобных структур не отмечалось. Податливость к воздействию средств массовой информации, усталость, апатия народонаселения, готовность принять любую действительность, гипертрофированный эгоизм фактически парализовали активность не только широких масс, но и наиболее пассионарных их представителей.
— Читал что-то подобное в оппозиционной прессе, — хмыкнул вице-премьер.
— Жалко, что не задумались над этим. Военные, сотрудники спецслужб и правоохранительных органов еще помнят мощное, независимое государство. Естественно, многие из них готовы рискнуть всем ради этой самой идеи — великой страны.
— Может, и вы в их числе? — скривился Чекалин.
— Может быть, — генерал одарил вице-премьера таким взглядом, что тот заерзал на стуле. — Сегодня, я считаю, подобная организация сформирована.
— Почему так считаете? — прохрипел Чумной, и в его глазах появилась тоска.
— Серия загадочных убийств преступных авторитетов. Срыв ряда невыгодных стране контрактов, в том числе и по «Леназолоту» — самому перспективному золотому месторождению, которое за бесценок пытались продать колумбийской компании.
— С «Леназолотом» просто сумасшедшие крикуны из Думы подняли вой, — встрепенулся вице-премьер. — И сорвали выгодный для России контракт.
— С которого вы, мой уважаемый Анатолий Васильевич, должны были поиметь восемнадцать миллионов долларов, не подлежащих налогообложению.
— Ерунда, — вице-премьер начал бледнеть на глазах.
— Все это продуманные оперкомбинации. Так же как и последние наши провалы. Нас начинают поджимать. Очень профессионально и четко. Кто? Назовем их, скажем, «патриоты».
— Поджимальщики, — хмыкнул Чумной. — Пусть найдут нас сначала.
— Найдут. Рано или поздно. Или мы их найдем. Кто будет первым — тот и останется жив.
— Найдем. И замочим, — уверенно произнес Чумной.
— Мы можем использовать возможности не только наших оперативных служб, но и, соответственно, госструктур. Но в ограниченном объеме, сказал Кунцевич. — МВД и ФАГБ пока нам не подотчетны. Возможно, у «патриотов» такие же завязки. Так что мы, похоже, в равном положении.
— Ушам своим не верю, — вздохнул вице-премьер.
— Нам нужна тяжелая фигура. Нужен Брызов.
— Где, кстати, он? — встрепенулся Чумной. — Как лохов в "три листика" нас обул. Сколько бабок вбухали. Двоих моих пацанов порешил.
— Профессионал.
— Хрен он на нас будет работать!
— Будет, — уверенно произнес Кунцевич. — Надо только найти его.
— Ищи ветра в поле, — махнул рукой Чумной. — Легче ваших «патриотов» найти. Что, из-под земли его доставать?;
— Из-под кое-чего другого, — сказал генерал.
Настя пришла в сознание. Попыталась приподнять голову — та взорвалась пульсирующей болью. Все же очертания предметов начали становиться четче, как в бинокле, который наводят на резкость.
Она увидела нависшее над ней лицо, будто вынырнувшее из фантастического телесериала — инопланетянин… Тьфу, какой инопланетянин? Обычный человек. Лысый, голова вся в каких-то шишках. На носу сильные очки. Кожа с легким зеленоватым оттенком.
«Холоднокровный, — подумала Настя. — Ящерица».
— Та-ак. — Он провел по ее шее длинным пальцем. — Прекрасный экземпляр.
— Да, девица-красавица. Краля хоть на выставку, — прогудел бас откуда-то сбоку.
Настя скосила глаза и увидела нечто, будто составленное из бетонных кубиков. Квадратные плечи, квадратная голова, крошечные квадратные глазки. А лицо словно покрывал налет цемента — настолько бледным оно было.
— Без результатов биохимии видно — экземпляр подходящий, — голос у лысого оказался приятного тембра, как у диктора на радио.
Сверху бил яркий свет. Присмотревшись, Настя увидела, что незнакомцы одеты в белые халаты.
— Пошли, — приказал лысый.
Яркий свет начал тускнеть.
— Еще увидимся, — негромко прошептал «квадратный», склонившись над Настей…
Шаги стихли. Настя прикрыла глаза, пытаясь понять, где и как здесь оказалась. В памяти начали всплывать картинки. Американец с белозубой улыбкой… Профессор Верещагин… Цыганка с вечным «позолоти ручку»… Человек в сквере, держащийся за сердце, страстное желание помочь оказавшемуся в беде… Потом «скорая». Пальцы, впившиеся в ее запястье. И темнота… Неожиданно резанула мысль — а как же Глеб? Он обидится и рассердится, что она не пришла… Тут же она одернула себя. Смешно очутиться незнамо где и думать о таких мелочах — обидятся на тебя или нет…
— Глеб, прошептала она и судорожно вздохнула.
Расплакаться бы. Но она отвыкла плакать еще в детстве. Рева-корова — говорила, улыбаясь, мама, когда Настюшка начинала реветь. Почему-то это «рева-корова» страшно смущало се. И она перестала плакать по делу и без дела. Еще с того времени привыкла экономить слезы.
Застонав, она приподнялась. Увидела, что лежит на покрытой белоснежной простыней жесткой кровати. Огляделась и только вздохнула:
— Ох…
Она находилась не в больничной палате. И не в тюрьме. Клетка — три на четыре. За ширмой — санузел и душ. Из мебели только кровать и рядом с ней небольшой столик. И кровать, и столик привинчены намертво к серому бетонному полу, для утепления покрытому грубым ковром.
Помещение, впрочем, довольно просторное. В нем имелось восемь подобных клеток. Потолок и стены выкрашены в однотонную желтую краску. Нет и в помине потеков на стенах, грязи, шуршания крысиных хвостов, резких отвратных запахов — как можно было бы ожидать от подобного места. Удивительная чистота. С едва слышным шумом работали вентиляционные системы, гоняя теплый свежий воздух, в котором ощущался едва уловимый химический запах.
Шесть клеток пустовали, а в соседней, обхватив плечи ладонями, съежилась на кушетке длинноволосая брюнетка с правильными чертами лица. Что-то восточное было в ее облике. Под глазами залегли мешки. Выглядела она неважно. На вид — от двадцати до тридцати лет.
— Эй, — прошептала Настя, приподнимаясь на кровати, будто боясь, что громкий голос вызовет обвал или лавину.
Соседка подняла на нее тусклый взор, лишенный какого бы то ни было интереса.
— Новенькая, — констатировала она без всяких эмоций.
— Где мы?
— В трупохранилище.
— Что?!
— Это я так называю… Мы уже трупы. Правда, пока живые.
— Кто эти люди?
— Тот, что в очках, — мы его прозвали Ящером. А Кувалда называет его за глаза Менгелем.
— Менгель?
— Тоже кличка. Был какой-то такой фашистский доктор, экспериментировавший над живыми людьми.
— А Кувалда кто?
— Это тот второй,
