ли тебя приедут брать, то ли пошлют брать кого-то.
Майор вышел на связь с центром. Генерал, усевшись в кресло, задумчиво поглаживал тонкими хитинными пальцами мясистый лист какого-то заморского растения, росшего из кадки в углу дежурки. На лице генерала не отражалось ничего, но если кто-то попытался бы заглянуть к нему в душу, то отпрянул бы, почувствовав давящую тяжесть и огромное нервное напряжение.
— Все в порядке, товарищ генерал. Подтверждение получено.
Напряжение спало. Генерал с трудом удержался от вздоха облегчения. Сработало!
— Пропустить машины и людей по списку, — приказал генерал, раскрывая кейс и вынимая оттуда бумаги на бланках, с печатями КГБ и высочайшими подписями.
— Есть, — дежурный взял документ и пробежал по нему глазами.
— Произвести замену на постах. Оружие сдать в оружейную комнату — новое получите по прибытии на место. Через двадцать пять минут — построение в спортивном зале для инструктажа и напутствий, — усмехнулся генерал.
Есть.
Через двадцать пять минут дежурная смена выстроилась в спортивном зале, оборудованном самыми совершенными тренажерами для накачивания мышц и отработки приемов рукопашного боя. Не было слышно обычных шуточек, как всеща перед официальными выступлениями больших начальников. Бойцы лишь изредка вполголоса перешептывались. Настроение у всех соответствовало погоде и политическому моменту.
— Смирно, — приказал майор.
— Вольно, — махнул рукой генерал, быстрым энергичным шагом войдя в спортзал. Руки он держал в карманах плаща. За его спиной маячили двое крепко сбитых парней с автоматами Калашникова.
— Благодарю за службу, — произнес он устало.
Фраза прозвучала невпопад. Бойцы спецподразделения «Клин» мрачно смотрели на своего генерала. Опытные волки, прошедшие не одну войну, они считали службу на «Даче» временным перерывом в горячей работе.
— Слушайте новую вводную, — произнес генерал. — Вам, товарищи, надлежит… сдохнуть.
Он выкинул руку вперед — в ней блеснул пистолет.
Тут же застрекотали автоматные очереди. Грохот стоял такой, что, казалось, лопнут барабанные перепонки.
Бойцы валились на пол. Один из них, звериным чутьем почувствовавший, чем все кончится, за миг до начала стрельбы, теперь летел навстречу генералу. Пуля ударила его, но остановить уже не могла. Боец летел выпущенной стрелой. Но не успевал. Один из автоматчиков прицелился бойцу в лоб, но тот в последний момент увернулся и ногой рубанул стрелка по горлу. И упал, чтобы уже не подняться. Его противник с хрипом повалился на пол, инстинктивно нажав на спусковой крючок. Очередь прошла по потолку.
— Хорош! — усмехнулся генерал, всаживая еще одну пулю в мертвого спецназовца.
— Замочил Леху, сука, — прошептал другой автоматчик, нагибаясь над своим мертвым товарищем.
Послышался стон. Генерал подошел к одному из лежащих спецназовцев и всадил в него последнюю пулю, выбросил обойму, вставил новую и щелкнул затвором.
Помещение походило на курилку НИИ в обеденный перерыв. Только здесь витал дым не сигарет, а пороха, и запах этот был довольно неприятен.
— Проконтролируйте, — кивнул генерал еще двоим вошедшим автоматчикам, а одного пригласил жестом с собой.
Узкая металлическая лестница уходила резко вниз. Генерал и его подручный прошли по неширокому, выкрашенному желтой краской, с потеками на потолках коридору. Строителей объекта меньше всего заботил его дизайн.
«Конец сектора А. Предъявите допуск» — гласила светящаяся табличка. Здесь же стоял охранник. Уже из новых. Из сменщиков.
Часть тяжелой стены отъехала в сторону, и генерал со спутником очутились в самой сердцевине объекта. Такой же замызганный коридор.
— Направо, — кивнул генерал.
Автоматчик влетел в помещение. Генерал вошел за ним.
Теперь они оказались в лаборатории. Двое в белых халатах резались в шахматы. Еще один колдовал за клавиатурой компьютера. А в углу за стеклянным столом сидел невысокий мужчина лет сорока, в сильных очках. Он был лыс, и его голова бугрилась шишками. Кожа с нездоровым зеленоватым оттенком придавала ему сходство с ящером. Завидев гостей, он посмотрел на часы и кивнул.
— День добрый, — произнес генерал.
— Здра… — один из шахматистов приподнялся и тут же получил пулю в живот.
— Очень жаль, — произнес генерал и всадил пулю в грудь второму шахматисту.
Человек за компьютером оторвался от клавиатуры и завороженно уставился на тела своих товарищей.
«Ящер» встал из-за стола, подошел к распростертым телам, брезгливо ткнул одно носком ботинка, потом повернулся в человеку за компьютером.
— А вы, Парфентий Васильевич, нам еще пригодитесь. У вас светлая голова.
Тот закивал, не отводя от своего шефа округлившихся испуганных глаз.
— «Дача» наша, Менгель, — сообщил генерал.
— Наконец начнется нормальная работа.
— Это я вам обещаю, — усмехнулся генерал…
Шампанское в тот вечер оказалось прекрасным, а вот вино подкачало — походило на какую-то бурду, выдаваемую за грузинские марочные вина, которой полны все ларьки. Стол был обычный — легкие закуски, икорка, пирожные. Люди пришли сюда не наедаться, а поговорить о высоком, можно сказать, о вечном. Ну и решить кое-какие свои проблемы.
— Недурственно, — произнес Семен Борисович Резников, допивая второй бокал шампанского и стряхивая его капли со старого свитера, который он носил лет десять и который стал основой его имиджа — в нем он появлялся и в правительстве, и на телевидении. Этим свитером он как бы намекал — мол, не встречайте по одежке, перед вами человек, который имеет право одеваться как Бог на душу положит. Перед вами не фирмач какой-то, а художник.
— Первый раз на такой тусовке, — восхищенно прошептал входящий в моду и получивший свою программу на телевидении поэт.
— Будешь держаться молодцом — так не в последний, — снисходительно произнес Резников, и, заложив вираж, стал пробираться к более достойным собеседникам.
Светский раут проходил на ближней даче Совета Министров «Роща». Спокойствие собравшихся охраняли ленивые, но зоркие прапорщики и офицеры Федерального управления правительственной охраны. Сборище должно было расценивать как акт общения властей и муз, но злые языки могли бы не без ехидства намекнуть, что собравшимся деятелям культуры, интеллектуальной элите нации, просто-напросто раздаются указания, куда рулить, к чему призывать и как это будет вознаграждаться — званиями ли, дотациями или временем на телеэкранах.
Два режиссера, распутного вида телеведущая, бородатый голодный поэт-песенник, известный юморист — гражданин Израиля, Эстонии и России — облепили министра культуры, уже принявшего привычную позу мудрого вещателя мудрых мыслей. Не меньшей популярностью пользовался московский вице-мэр. Хозяин же вечеринки, вице-премьер Правительства России Анатолий Чекалин скользил, как скутер, умело избегая соприкосновения с гостями. Его скольжение прервалось около Резникова.
— Видел, видел вас по телевизору, — произнес он, лениво, с демонстративным равнодушием побалтывая в стакане вино, хотя пристрастие его к горячительным напиткам было общеизвестно. — Хорошо говорили.
— Я говорил так, как велит совесть.
— Да, — рассеянно кивнул вице-премьер…
— В моей новой книге, которую я
