Он уставился в пол и медленно покачал головой. Что за дешевый трюк. Какой гнусный, дрянной и постыдный поступок. Господи Иисусе, если ей хочется его вернуть, можно ведь было попробовать как–нибудь по–другому, правда? По крайней мере, могла бы оставить ему хоть рубашку прикрыть спину, всего одну рубашку.
Ярость снова вскипела, он резко огляделся, увидел туалетный столик. Подумал о бутылочках с туалетной водой, о баночках с кремом, о белье, о чем угодно. Обо всем, что может попасть ему в руки.
Ящики туалетного столика были пусты. Последний пустой ящик – это было уже чересчур, он выдернул его и швырнул в другой конец комнаты. Ящик вылетел через дверь в гостиную и ударился в стол.
Она переехала, сообщил он себе. Бросила всю его одежду в Делавэр, потом собрала свои вещи и переехала. В данный момент, говорил он себе, ей лучше всего сидеть в поезде, который мчится из города. Если она, оказав ему подобную услугу, находится где–то поблизости и он до нее доберется…
Когда он вышел из квартиры и спускался по лестнице, беспомощная злоба почти душила его. Когда вышел из дома, оказавшись на вечернем воздухе, кулаки просто зудели от необходимости нанести удар. Завернув за угол, он себе посоветовал связаться с Шили. Попросить Шили открыть лавочку и продать ему какую–нибудь одежду. Ему было известно, что Шили должен сидеть в «Заведении Ланди», потому что Шили всегда сидел в «Заведении Ланди» по окончании рабочего дня.
Кэссиди зашагал вниз по Док–стрит по направлению к Ланди. Он знал, что торопится, и не мог понять, почему не ускоряет шаг, полностью сознавая, что идет медленно, почти осторожно. А потом остро почувствовал темноту на улице. И тишина на улице была плотной, он ощущал ее почти физически у себя за спиной. Это чувство росло, постепенно превращаясь в смутное предвидение приближающейся опасности.
Он не имел представления, что и почему должно случиться. Но нисколько не меньше, чем в том, что стоит обеими ногами на земле, был уверен, что за ним идут и вот–вот набросятся.
Придя к этому убеждению, он сразу стал поворачивать голову, чтобы посмотреть назад. И тут на него напали. Он почувствовал оглушительный удар чего–то очень твердого по плечу, сообразив, что метили ему в голову и промахнулись на несколько дюймов. Споткнулся, обернулся, увидел троих.
Троих громадных портовых мужиков с бычьими шеями. Один очень высокий, абсолютно лысый, с гигантскими руками. Другой формами смахивал на гранитную глыбу, а физиономией с расплюснутым носом и перекрученными ушами – на мопса. Третий, очень низенький, очень широкий, держал длинный отрезок свинцовой трубы. Кэссиди знал только, что перед ним трое, которым кто–то заплатил, чтобы они его отделали.
Свинцовая труба снова свистнула над головой, и Кэссиди шарахнулся в сторону. Он думал не о свинцовой трубе, а о своей одежде на дне Делавэра, о грязной шутке, которую с ним сыграли, о том факте, что несколько минут назад ему хотелось поразмять кулаки. Увидев еще один взмах свинцовой трубы, он не стал уклоняться, взмахнул рукой, схватил, удержал, дернул, вырвал ее у маленького широкого мужчины и начал размахивать тяжелой трубой в воздухе.
Двое мужчин повыше надвигались с обеих сторон, но он не обращал на них внимания, шел на коренастого недомерка, нанося трубой рубящие удары, целя ему по ребрам. Другие приблизились, бросились, и лысый нанес Кэссиди сокрушительный удар в голову сбоку. Пошатнувшись назад, он выронил свинцовую трубу, а полная луна раздробилась в его глазах на множество лун разных цветов. Он сказал себе, что все не так плохо, что он еще не совсем готов отключиться. И как–то умудрился устоять на ногах.
Ухмыльнулся двум подходившим мужчинам, а когда они прибавили шаг, налетел на них. Левая рука, действуя словно поршень, заехала лысому в глаз. А потом еще раз. Он пытался поскорее расправиться с лысым, ибо главной проблемой оставался другой, мужчина с расплющенным носом и перекрученными ушами. Это был профессионал, выходивший на ринг, и не однажды, о чем свидетельствовало изуродованное лицо. Но он еще мог и умел работать. Он еще мог бить.
Лысый пробовал уворачиваться от ударов Кэссиди, который описывал круг, видя зловещее приближение мужчины с расплющенным носом. Кэссиди сделал финт правой, добавил левой, потом подошел совсем близко для сокрушительного удара правой, сильного и окончательного, в челюсть прямо под ухом. Лысый медленно поднял руки, растопырил пальцы и упал без сознания.
В этот самый момент мужчина с расплющенным носом нанес хук левой, пришедшийся прямо под сердце, и Кэссиди рухнул. Мужчина усмехнулся, вежливо предложил ему встать. Кэссиди начал вставать, мужчина наклонился, подхватил его под мышки, помог, а потом снова сбил с ног хуком правой в голову.
Поднялся коротенький крепыш, подобрал свинцовую трубу. Держась другой рукой за переломанные, огнем горевшие ребра, подошел и сказал:
– Ну, давай я его прикончу.
– Нет, – ответил здоровяк с лицом мопса, – он мой.
– Ты с ним просто играешь, – упрекнул коренастый.
– Играю? – Мопс наклонился, чтобы поднять Кэссиди с земли. – Я бы так не сказал. – Он держал Кэссиди в вертикальном положении и даже не смотрел на него. – По–моему, я работаю честно.
Это было слишком неосторожно. Мопс был чересчур самонадеянным. Кэссиди снизу вверх нанес ему целенаправленный удар правой ниже пояса. Рот мопса широко открылся, из него вырвался вопль.
– Ох нет! – визжал мопс, отступая и зажимая ушибленное место руками. – Ох нет, Иисусе!
Потом сел в сточную канаву, вопя, всхлипывая и сообщая, что он умирает. Коротышка опасливо шагнул к Кэссиди, но, увидев, что тот окончательно пришел в себя и готов им заняться, решил не рисковать. Бросил свинцовую трубу, попятился и бросился бежать.
Визг мопса в канаве прекратился. Всхлипывания постепенно утихли. Кэссиди подошел к нему и спросил:
– Кто тебе заплатил?
– Не могу говорить. Очень больно, – простонал тот.
– Просто скажи его имя.
– Не могу.
– Слушай, Джон…
– Ой, оставь меня в покое, – всхлипнул мужчина.
– Ты скажешь, Джон. Скажешь мне его имя, или мы повидаемся с полицией.
– С полицией? – Мужчина забыл всхлипнуть. – Эй, слушай, дай мне передышку.
– Ладно. Просто скажи его имя.
Мопс отнял от паха руки. Глубоко вздохнул, голова его запрокинулась, и он сказал:
– Его зовут Хейни. Хейни Кенрик.
Кэссиди пошел прочь, быстро шагая по Док–стрит к «Заведению Ланди».
Войдя, увидел Полин, Спана, Шили за их столиком в дальнем углу. Пробравшись к столику, заметил, что они уставились на его лицо. Вытер с губ кровь и уселся.
– Кто это тебя? – спросил Спан.
– Не имеет значения, – сказал Кэссиди и посмотрел на Шили. – Окажи мне любезность. Мне нужна какая–то одежда. У тебя в магазине есть что–нибудь моего размера?
Шили встал:
– Сюда принести?
Кэссиди кивнул:
– Если вернешься, а меня тут не будет, оставь все у Ланди. Захвати несколько рубашек, штаны, комплект белья. Расплачусь в пятницу.
Шили заложил руки за спину, посмотрел сверху вниз на стол:
– Я сэкономил бы время, если бы сразу занес вещи к Дорис.
– Держись подальше от Дорис, – предупредил Кэссиди и перевел взгляд на Полин и Спана. – Все держитесь от Дорис подальше.
– Что это тут происходит? – спросила Полин.
– Преображение, – пробормотал Шили.
– Ну–ка, слушай, – сказал ему Кэссиди. – Я тороплюсь, не хочу никаких дискуссий. Принесешь одежду или нет?
Шили кивнул, грустно улыбнулся Кэссиди и вышел из «Заведения Ланди».
Кэссиди наклонил голову к Спану:
– Скажи мне одну вещь. Только одну. Где живет Хейни?
Спан начал было открывать рот, но Полин схватила его за руку и выпалила:
– Не говори. Посмотри ему в глаза. Он вляпается в кучу неприятностей.
Спан взглянул на Полин и приказал:
– Вали отсюда.
– Да в глаза ему посмотри…
– Я сказал, вали отсюда. – И Спан сделал короткий, очень быстрый жест указательным пальцем.
Полин встала из–за стола, попятилась через зал, наткнулась на свободный столик, уселась за него и вытаращила глаза на Спана и Кэссиди.
– Она права, – признал Спан. – Вид у тебя нехороший.
– Где живет Хейни?
– У тебя очень плохой вид, Джим. Могу точно сказать, ты ни черта не соображаешь. Ты в плохом, ненормальном расположении духа. – Спан плеснул выпить и пододвинул стакан к Кэссиди.
Тот взглянул на выпивку, начал было отодвигать стакан, а потом очень быстро, словно чтобы разделаться с этим процессом, поднял, опрокинул спиртное в рот, поставил стакан, посмотрел на Спана и спросил:
– Скажешь?
– Я уверен, тебе не хочется в тюрьму. Спиртное подействовало эффективно. Кэссиди слегка расслабился и объявил:
