— С тобой все в порядке, — сказал я, — и все не в порядке.
Он отвел глаза и уставился в окошко.
— Я так ужасно молод.
Мы еще помолчали. Он кашлянул, и из уголка рта покатилась маленькая струйка крови.
— Все-таки, тебе досталось от этого болвана, — сказал я.
Он стыдливо кивнул и приложил платок к губам.
— Я не очень сильный.
Возле «Кортленда» он не позволил мне помочь ему выйти из машины, настаивая, что справится сам. Однако я поднялся вместе с ним, подозревая, что иначе он никому ничего о своем состоянии не скажет.
Прежде чем он успел вынуть ключ, я позвонил, и Мими открыла дверь. Она вылупила глаза, увидев его синяк.
Я сказал:
— У него травма. Уложите его в постель и вызовите врача.
— Что произошло?
— Винант его втравил.
— Во что?
— Неважно. Сначала надо привести его в порядок.
— Но Клайд был здесь, — сказала она, — потому я и звонила вам.
— Что?
— Был здесь. — Она убежденно кивнула. — Он спрашивал, где Гил. Больше часа здесь пробыл, ушел минут десять назад, не больше.
— Ясно. Давайте уложим его.
Гилберт упорно настаивал, что в помощи не нуждается, поэтому я оставил его в спальне с матерью, а сам пошел к телефону.
— Звонки были? — спросил я, когда меня соединили с Норой.
— Так точно, сэр. Господин Маколей и господин Гилд просили вас позвонить им, о том же просили мадам Йоргенсен и мадам Квинн. От детей звонков пока не поступало.
— Когда звонил Гилд?
— Минут пять назад. Поешь в одиночестве, не возражаешь? Ларри пригласил меня на новый концерт Осгуда Перкинса.
— В добрый час. Пока.
Я позвонил Герберту Маколею.
— Встреча откладывается, — сообщил он. — Звонил наш общий друг, на уме у него черт знает что. Слушай, Чарльз, я иду в полицию. С меня хватит.
— Полагаю, сейчас больше ничего не остается, — сказал я. — Я сам подумывал, а не позвонить ли какому-нибудь полицейскому. Я от Мими. Он был здесь несколько минут назад. Мы с ним чуть-чуть разминулись.
— Что он там делал?
— Сейчас попробую выяснить.
— Ты всерьез собираешься звонить в полицию?
— Конечно.
— Тогда так и сделай, а я тем временем подъеду.
— Годится. Пока.
Я позвонил Гилду.
— Как только вы уехали, поступили кой-какие новости. Рассказать или вы в неподходящем месте?
— Я у миссис Йоргенсен. Мне пришлось довезти мальчишку до дому. У него что-то внутри кровоточит — ваш рыжик постарался.
— Убью скотину! — прорычал он. — Тогда, пожалуй, с новостями обожду.
— У меня тоже есть новости. Винант, по словам миссис Йоргенсен, провел здесь сегодня около часа и ушел всего за несколько минут до моего прихода.
Он немного помолчал, потом сказал:
— Ничего до меня не трогайте. Сейчас буду.
Пока я искал номер телефона Квиннов, в гостиную вошла Мими.
— Думаете, он серьезно пострадал? — спросила она.
— Не знаю, но следует немедленно вызвать врача. — Я пододвинул к ней телефон. Когда она закончила разговор, я сказал: — Я сообщил в полицию, что здесь был Винант.
Она кивнула.
— Я вам поэтому и звонила — спросить, надо ли мне сообщить туда.
— Я еще Маколею позвонил. Он сейчас приедет.
— И ничего-то он не сможет сделать, — возмущенно сказала она. — Клайд мне лично их передал, по своей воле — они мои.
— Ваши что?
— Облигации, деньги.
— Какие облигации? Какие деньги?
Она подошла к столу и выдвинула ящик.
— Видите?
Внутри лежали три пачки облигаций, перетянутые толстыми резинками. Поверх них лежал розовый чек трест-компании «Парк-Авеню» на десять тысяч долларов, выписанный на имя Мими Йоргенсен и подписанный «Клайд Миллер Винант». На них стояла дата «3 января 1933 года».
— То есть, на пять дней вперед, — сказал я. — Это еще что за чушь?
— Он сказал, что столько у него пока на счету нет и что он может не успеть сделать вклад в ближайшие два дня.
— По этому поводу может возникнуть большой скандал, — предупредил я. — Вы к нему готовы?
— Почему же скандал? — возразила она. — Не понимаю, почему это мой муж — мой бывший муж — не имеет права материально поддержать меня и своих детей, если он того хочет.
— Бросьте. Что вы ему продали?
— Продала?
— У-гу. Что вы пообещали сделать за эти несколько дней, чтобы чек стал действительным?
В лице ее появилось недовольство.
— Право, Ник, порой мне кажется, что вы со своими дурацкими подозрениями — прямо ненормальный какой-то.
— Только учусь. Еще три урока — и получу диплом. Но, помните, я вас вчера предупреждал, что вы имеете шанс закончить дни свои…
— Довольно! — крикнула она и закрыла мне рот ладонью. — Вам обязательно повторять все это? Вы же знаете, как я этого панически боюсь и… — Голос ее сделался тихим и вкрадчивым. — Ник, вы же знаете, что мне за эти дни пережить довелось. Неужели нельзя быть хоть чуточку добрее?
— Меня не бойтесь, — сказал я. — Бойтесь полиции.
Я возвратился к телефону и позвонил Элис Квинн.
— Это Ник. Нора сказала…
— Да. Ты видел Гаррисона?
— Нет, с тех пор, как оставил его с тобой.
— Если увидишь, не говори ему ничего о том, что я тебе вчера наболтала, ладно? Я ведь на самом деле так не думаю, честное слово, не думаю.
— Верю, верю. В любом случае, никому бы ничего не сказал. Как он сегодня себя чувствует?
— Он ушел.
— Что?
— Он ушел. Он бросил меня.
— Не впервой. Вернется.
— Я знаю, но в этот раз мне страшно. Ник, он правда влюблен в эту девчушку?
— По-моему, он внушил себе, что влюблен.
— Он тебе об этом говорил?
— Толку бы в этом не было.
— Как, по-твоему, может быть, лучше с ней поговорить?
— Нет.
— Почему? Ты считаешь, что она в него влюблена?
— Нет.
— Что с тобой? — раздраженно спросила она.
— Нет. Я не из дома.
— Что? А, ты хочешь сказать, что звонишь из такого места, где нельзя говорить?
— Вот именно.
— Ты… ты в ее доме?
— Да.
— Она там?
— Нет.
— Думаешь, она с ним?
— Не знаю. Вряд ли.
— Позвони мне, когда сможешь говорить спокойно, а еще лучше заходи, хорошо?
— Разумеется, — сказал я и повесил трубку.
Мими смотрела на меня изумленными голубыми глазами.
— Кто-то принимает похождения моей дурехи всерьез? — Когда я не ответил ей, она засмеялась и спросила: — Дорри все еще являет собой страдающую деву?
— По-видимому, да.
— И будет, пока находятся простачки, которые ей верят. И надо же, чтобы вас, именно вас одурачила — а вы-то даже боитесь поверить, что… например, что я вообще способна хоть когда-нибудь сказать правду!
— Мысль интересная, — сказал я, но не успел продолжить, как в дверь позвонили.
В сопровождении Мими появился врач — пожилой, сутулый, смуглый коротышка с походкой вразвалочку. Мими провела его к Гилберту.
Я еще раз выдвинул ящик стола и посмотрел на облигации. Какие-то неведомые фирмы, из Сан-Паулу, Токио — электричество, водопровод. Все они были примерно в одну цену. Я прикинул, что всего их было тысяч на шестьдесят по номиналу, но на рынке они не потянули бы больше четверти, в лучшем случае трети этой суммы.
Когда в дверь еще раз позвонили, я задвинул ящик и открыл дверь Маколею.
Вид у него был усталый. Он уселся, не снимая пальто, и сказал:
— Ну, говори самое худшее. Чего он тут измыслил?
— Пока не знаю. Помимо того, что он передал Мими какие-то облигации и чек.
— Это мне известно. — Он порылся в кармане и вручил мне письмо:
«Дорогой Герберт!
Сегодня я вручаю миссис Мими Йоргенсен нижеперечисленные ценные бумаги и чек на десять тысяч долларов в трест-компанию „Парк-Авеню“. Переведите, пожалуйста, сумму, необходимую для его покрытия. Я предложил бы продать еще несколько акций предприятий коммунальных служб, но поступайте, как сочтете нужным. Как выясняется, в настоящее время я не могу более оставаться в Нью-Йорке и, по всей видимости, не смогу сюда вернуться, но буду периодически поддерживать с вами связь. Прошу извинения, что не имел возможности дождаться встречи с вами и Чарльзом сегодня.
Искренне ваш,
Клайд Миллер Винант.»
Под размашистой подписью расположился список облигаций.
— Как письмо попало к тебе? — спросил я.
— С нарочным. За что, по-твоему, он ей заплатил?
Я покачал головой.
— Я пытался выяснить. Она заявила, что он «материально поддерживает ее и своих детей».
— Это вполне возможно. То есть, настолько, насколько от нее вообще можно дождаться правды.
— Насчет этих облигаций, — поинтересовался я. — Мне-то казалось, что все его имущество в твоих руках.
— Да и мне так казалось, но этих бумаг у меня не было. Я понятия не имел, что они у него. — Он уперся локтями в колени, обхватил голову руками. — Если бы все, чего я не знаю, сложить в один ряд…
