Развернувшись, я поехал к «Пирату». Служащий отеля отогнал мою машину в гараж. Посыльный выхватил у меня чемоданчик, и мы вместе вошли в отель. Я расписался в регистрационной книге, взял ключ и последовал за посыльным в свою комнату. За доллар выкупил чемодан, что не слишком огорчило посыльного, и решил выпить стаканчик.
Когда я спустился в лифте на нижний этаж, то был приятно удивлен предоставленным мне выбором: столовая в европейском стиле, гриль-бар, кафе, открытое до четырех часов утра, три эстрады и, сверх того, еще два обычных бара. Выбрав меньший из двух, главным образом потому, что он был почти пуст, я сел на хромированный табурет и заказал скотч со льдом. Бармен был молод, хотя глаза его выглядели на двадцать лет старше. Он подал мне скотч и спросил, остановился ли я в отеле. На мой утвердительный ответ он сообщил, что я могу получить счет за выпивку, который будет приписан к общему счету. Я вдруг почувствовал, что близок к разгадке.
— Давно не был здесь, Вэйл-Хейтс здорово изменился.
— Да, сэр, — радостно ответил он, — местность немного оживилась.
— Вы живете здесь?
— С рождения. Когда я был мальчишкой, это была настоящая дыра. Но теперь хоть на что-то похоже.
— Кажется, на берегу моря собираются построить казино?
Он с энтузиазмом согласился:
— Точно, сэр, и я думаю, что работы начнутся скоро, потому что Эли Кауфман уже три месяца здесь, а он приехал не для того, чтобы дышать морским воздухом!
— Кауфман?
Он посмотрел на меня, как будто я с луны свалился.
— Кауфман — самый влиятельный человек в Лос-Анджелесе, — снисходительно объяснил он. — У него прекрасный дом на холме. И три машины. Да какие!
Белый «кадиллак», «тандерберд» последней модели и «линкольн-континенталь». Посмотреть только, как они выстраиваются на аллее. Чудо!
— Как я понимаю, у этого парня не один доллар в кармане!
— У Кауфмана? — Он захохотал. — Скажите — не один миллион!
— Когда имеешь столько, можно себе ни в чем не отказывать.
— Я думаю!
Он бросился на другой конец стойки обслужить еще одного клиента, а я потягивал свой скотч и думал о том, что дома выпивка обошлась бы дешевле и можно было бы послушать любимую пластинку. Но что делать? Я был в Вэйл-Хейтс, и, следовательно, надо устроиться поудобнее здесь.
Прошел час. Бар заполнился. Я выпил уже четыре стакана. Когда прикончил последний, то протянул руку за чеком и карандашом. Бармен на другом конце стойки обслуживал новых клиентов.
Я подписал счет, добавил чаевые и стал ждать. Бармен задерживался. Я машинально стал черкать по бумаге. Через пять минут он подошел.
— Извините, сэр. Повторить?
— Да, спасибо.
Он бросил в стакан несколько кубиков льда, налил скотч и пододвинул ко мне. Его рука протянулась, чтобы взять счет, но вдруг остановилась.
Я поднял на него глаза. Он выглядел озадаченным.
— Не обращайте внимания на мои каракули. Это я по привычке.
— Хорошо, сэр.
На счете я нарисовал машину, как это сделал бы пятилетний ребенок, и каллиграфически выписал рядом номер моей комнаты. Еще я изобразил бородатый профиль, с круглым глазом и дурацким выражением, и знак доллара, пересеченный извилистой линией со змеиной головой на конце.
На все это бармен и смотрел.
Пальцы его сомкнулись на счете и стянули под стойку.
— Комната двести пять, сэр, — почтительно сказал он. — Когда вам будет угодно?
— Когда? — повторил я глупо.
— В любой час, когда захотите, сэр, — пробормотал он.
Мы играли в игру, правила которой мне были неизвестны. Я машинально взглянул на часы: пятнадцать минут одиннадцатого.
— Одиннадцать часов? — предложил я.
— Да, сэр, одиннадцать часов, хорошо, сэр, спасибо.
Он отошел обслуживать клиента, оставив меня наедине с дурацким изображением, которое мне показывало зеркало напротив.
Решительно, тут пахло жареным.
Не была ли верной туманная мысль Хаммонда, что татуировка является эмблемой секты? Может быть, когда пробьет одиннадцать, бармен натянет маску «вуду»и предложит мне заняться колдовством, втыкая иголки в восковые куклы… Может быть… Но зачем все эти предположения? Скоро я и так все узнаю. Не спеша допив скотч, я вышел из бара и поднялся в свою комнату. Оттуда позвонил, чтобы принесли бутылку скотча и лед. Через пять минут спиртное принесли. Я распаковал чемодан и убрал его в шкаф. Среди прочих вещей лежал мой пистолет. Я прицепил кобуру под мышку и сунул в нее мой тридцать восьмой, а сверху надел куртку. Благоразумная предосторожность не помешает.
Я наполнил стакан и сел в кресло. Долго ждать не пришлось. Точно в одиннадцать постучали. Я встал и открыл. Развязного вида блондинка улыбнулась мне и уверенно вошла.
Я закрыл дверь и быстро повернулся, чтобы осмотреть посетительницу. Она была высока и прекрасно сложена. Одета в шелковое платье с головокружительным декольте. Блестящая ткань тесно облегала ее до колен. А сбоку — откровенный разрез, дававший ей возможность беспрепятственно ходить. В левой руке она держала черную сумочку, а на правой звенели браслеты.
— Привет, — сказала она весело.
— Ку-ку, — ответил я осторожно.
Она посмотрела на скотч и удовлетворенно кивнула.
— Вы можете мне налить, мистер Уилер.
— С удовольствием.
Я подошел к столу и стал наливать спиртное в стакан. Наконец она сделала мне знак остановиться.
— Меня зовут Френки, — представилась она. — И пожалуйста, не говорите, что вас зовут Джонни , это уже старо.
Я протянул ей стакан.
— Не бойтесь, — сказал я, — меня зовут Эл.
— За ваше здоровье, Эл! — Она подняла стакан и одобрительно посмотрела на меня. — Вы симпатичный.
— Спасибо.
Она обежала комнату настороженным взглядом.
— Вы первый раз здесь?
— Совершенно верно.
— В следующий раз берите комнату этажом выше. На два доллара дороже, а вдвое лучше… И раз уж заговорили о деньгах, лучше рассчитаться сейчас же, не правда ли, Эл? Чтобы потом больше об этом не думать.
— Деньги?
— Сто баксов, — сказала она. — Люблю круглые цифры.
— За что?
— Эл! — вскричала она, подняв брови. — Вы что, мошенник?
— Вы, часом, не ошиблись комнатой? — спросил я.
Она раздраженно топнула.
— Ну да! Это номер двести пять, и ты Уилер, верно?
— Да, как будто так.
— Тогда не разыгрывай хитреца, красавчик! Давай сотню, и не будем об этом больше говорить.
Она бросила сумочку на стол и небрежно начала расстегивать платье.
— Стоп! — крикнул я.
— Что еще?
— Меня действительно зовут Уилер, и это действительно двести пятый номер, но из этого ничего не следует. Я просил только бутылку скотча, и вот она здесь.
— Слушай, — гневно сказала она. — Ты нарисовал знак змеи на счете, который ты только что подписал в баре? Да или нет? Ты ответил «одиннадцать часов», когда бармен спросил, какое время тебе подходит? Да или нет?
— Возможно. Мы, вероятно, говорили о разных вещах.
Она стояла передо мной, держа руку на «молнии».
— Ну, ты решаешься? Я остаюсь или ухожу?
Я опустился в кресло.
— Не смею тебя задерживать.
Она вскинула глаза и широко улыбнулась:
— Зачем так много света, милый?
Она хотела повернуть выключатель, но я ее остановил. Она нахмурила брови, потом пожала плечами:
— Понятно… Ты из тех…
Она дернула блестящую застежку. Платье с радостным шумом взвилось у нее над головой. Она не носила бюстгальтера. Только маленькие просвечивающие трусики. У нее были длинные, чувственно выгнутые ноги и твердые ляжки, расширяющиеся до безупречной округлости бедер. Талия заставила бы позеленеть от зависти горло амфоры, а круглые, высокие груди нацелились в меня розовыми сосками.
Но меня интересовала только ее рука. Конечно, есть более простые способы посмотреть руку, но этот имел свои преимущества. Она, конечно, была — татуировка в виде доллара, украшенного головой змеи.
— Ты можешь смотреть, мальчик, но трогать запрещено. Ты еще не выложил монету.
Она ждала, сунув пальцы за резинку трусиков.
— Не утомляйся, крошка. — Сожаление прозвучало в моем голосе. — Я не покупатель.
Она покраснела от гнева:
— Смотри, какой подлец! Ты что же думаешь, можно заставить меня прийти сюда, а потом глазеть за так…
— Одевайся, — сказал я.
— Ты играешь с огнем! Нельзя насмехаться над девушками Снэка Леннигана. Если он не получит причитающиеся ему деньги, может быть всякое.
— Снэк Ленниган, говоришь?
— Давай не прикидывайся! Ты знал правила, если тебе известен пароль. Будь я на твоем месте, быстро бы выложила сотню монет, иначе можешь ждать визита, не похожего на мой, разумеется. Они крепкие, эти ребята Снэка! Они не любят, когда их девушек обводят вокруг пальца. Ты же не хочешь неприятностей? За несчастные сто баксов!
Сунув руку в карман, я достал свой значок и показал ей.
