ситуацию и предложил почетно застрелиться. Почетно стреляться колобок отказался (они этого не умеют), и тогда Такэока прикончил неискреннего человека без почета, а труп приказал сжечь, о чем и отрапортовал начальству.
Казалось бы, сказке про колобка конец.
Но в рассказе Такэоки есть одна странность. Вот зачем офицерам императорской армии было утруждаться и сжигать труп? Зарыли бы или бросили бы в реку. Кто 19 августа 1945 года, накануне краха, стал бы задавать вопросы и проводить расследования?
Ой, боюсь, наврали японцы начальству. Упустили колобка и побоялись сознаться.
Тем более, есть свидетель, который видел Люшкова в толпе на Дайрэнском вокзале садящимся на поезд.
Полагаю, что колобок покатился дальше и, возможно, вынырнул где-нибудь под другим именем. Ему было всего сорок пять. Полжизни впереди».
Это была самая успешная операция советских спецслужб — пока ее не раскрыл японцам перебежчик Люшков.
В тридцатые годы главным врагом Советского Союза была стремительно милитаризировавшаяся Япония, действительно представлявшая для слаборазвитой восточной части СССР большую опасность. Силы были несопоставимы. С одной стороны — прекрасно оснащенная и обученная Квантунская армия, с другой — разбросанные вдоль длинной границы слабые, недоукомплектованные техникой гарнизоны Красной Армии плюс неразвитая инфраструктура, малочисленное население и почти полное отсутствие промышленной базы.
Ситуация стала критической после того как японцы оккупировали Маньчжурию.
Советское государство в спешном порядке строило новые города, проводило железные дороги, развивало «движение дальневосточников», укрепило Тихоокеанский флот, а НКВД бросила все силы на то, чтобы оттянуть момент японского вторжения (оно казалось неотвратимым) при помощи гигантской, сложно устроенной дезинформации, получившей странное название «Маки-мираж».
Сотрудники НКВД, участники операции
Во многих источниках говорится, что первоначально операция называлась «Макаки» (так еще со времен русско-японской войны обзывали японцев), но полагаю, что это позднейшие фантазии. По-японски слово «маки» — это нечто завернутое в слои, а среди разработчиков и активных участников операции было много этнических корейцев и китайцев, очень хорошо знавших японский язык.
«Слоев» у операции было три.
Во-первых, шпионский. Этнические корейцы и китайцы, пройдя спецподготовку, массово забрасывались на вражескую территорию для сбора сведений, диверсий и инфильтрации. Всего было задействовано около 1200 таких агентов.
Во-вторых, контрразведывательный. Японская спецслужба, та же «Организация Доихары», тоже переправляла через границу своих китайцев и корейцев, а также русских (белых). НКВД выловило 200 шпионов, хотя сколько из них было настоящих, а сколько оговоривших себя под пытками — бог весть.
В-третьих, собственно «миражный». Эта часть операции, «Харбинская линия», строилась на работе двойных агентов, через которых японцам передавались сверхсекретные документы об обороне Дальнего Востока. Подлинные сведения, которые можно проверить, и искусно составленная «липа» были виртуозно перемешаны. Силы и технические возможности Красной Армии завышались, чтобы японцы считали свои ресурсы недостаточными и продолжали их накапливать, откладывая нападение. Так длилось год за годом, а советская оборона тем временем понемногу укреплялась.
Но измена Люшкова сорвала операцию. Узнав правду, командование Квантунской армии перешло от шпионско-диверсионной деятельности к «разведке боем».
Столкновения у озера Хасан летом 1938 года подтвердили истинность люшковской информации. Красная Армия оказалась существенно слабее, чем думали в Синьцзине. На следующий год, у реки Халхин-Гол, японцы провели более масштабную операцию, которая в случае успеха должна была перейти в настоящую большую войну. Но советскими войсками командовал комдив Георгий Жуков, который впервые проявил тогда свои выдающиеся полководческие способности. Получив неожиданно сильный отпор, японцы опять изменили свою оценку Красной Армии, и произошло это в тот самый момент, когда в Токио шла дискуссия, куда направить удар — на запад, против СССР, или на восток, против США. После Халхин-Гола партия «адмиралов», сторонников Тихоокеанской войны взяла верх.
Однако бегство Люшкова привело к тому, что тщательно выстроенная разведывательно-контрразведывательная система дальневосточного управления НКВД была разрушена. У Фриновского появился отличный повод пересажать всех «людей Люшкова» и поставить собственных назначенцев, которые должны были ему пригодиться на должности наркомвоенмора.
Это были времена, когда главными героями считались авиаторы, и летчиком номер один в мире слыл не «сталинский сокол» Валерий Чкалов, а американец Чарльз Линдберг (1902–1974), прославившийся в 1927 году беспосадочным перелетом из Нью-Йорка в Париж (тридцать три с половиной часа за штурвалом в одиночку). За этот подвиг он был награжден высшими американскими и французскими орденами, произведен из лейтенантов сразу в полковники, но главным призом стало всеобщее обожание. Чарльз и его жена Энн, оба глянцевой красоты, сделались любимцами мировой прессы. Феномен массового обожания получил название «Бум Линдберга».
Однако случай Линдберга продемонстрировал, что в зарождающуюся эпоху масс-медиальной наркомании жадное внимание толпы таит в себе и опасности. В 1932 году имя Линдберга снова прогремело на весь мир, но уже по трагическому поводу. У звездной четы похитили первенца, двадцатимесячного Чарли-младшего. Похитители потребовали (и получили) выкуп в 50 тысяч долларов — точно такими же «золотыми сертификатами», которые фигурируют в романе. Но ребенка не вернули. После двух месяцев всеамериканских поисков его нашли мертвым.
В убийстве обвинили некоего Бруно Гауптманна, немецкого иммигранта, у которого обнаружили часть полученного выкупа. Гауптманн был осужден и казнен на электрическом стуле, однако споры о том, виновен он или нет, ведутся до сих пор.
После этой драмы ажиотаж вокруг Линдбергов стал настолько невыносим, что они переселились в Европу. Теперь супруги совершали полеты вдвоем — Энн тоже стала летчицей. Особый интерес Линдберг испытывал к двум странам, где развитие авиации считалось государственным приоритетом: гитлеровской Германии и сталинской России. И в Берлине, и в Москве знаменитых американцев встречали на высшем уровне.
Но после посещения Тушинского авиапарада в августе 1938 года Линдберг заявил, что немцы лучше русских и в авиации, и во всех прочих отношениях. В СССР смертельно обиделись. Газета «Правда» написала, что Линдберг прилетал «по заданию английских реакционных кругов» и что он «платный лжец на службе у своих хозяев». В Москве заподозрили, что Линдберга против Советов настроил американский поверенный в делах Александер Кирк, которого вскоре после этого выдворили из страны.
Дориан Грей в Стране Советов
Американский дипломат Александер Кирк (1888–1979) — фигура настолько колоритная, что, описывая Москву 1938 года, жалко было бы обойти его вниманием. Кирк обитал в Спаса-хаусе, посольской резиденции. Устраиваемые там приемы производили неизгладимое впечатление на неизбалованных роскошью советских гостей. Считается, что Булгаков описал бал Сатаны после посещения одного из суаре в Спаса-хаусе, и это произошло еще до назначения Кирка. Попади Михаил Афанасьевич на
