— Могу сказать вам следующее, — продолжал Роджер. — Ваше будущее в Ярде зависит от того, насколько успешно вы научитесь управлять своими импульсами. Мне приходилось видеть многих способных людей, людей высокого полета, которые не поднимались по служебной лестнице выше инспектора. Недовольные жизнью, они продолжали службу только для того, чтобы заработать себе пенсию. И все потому, что действовали под влиянием чувства, импульсивно или интуитивно. Самому когда-то пришлось через это пройти, — он допил виски и поставил стакан на стол. — Разошлите эти инструкции и отправляйтесь отдыхать. Позвоните мне домой, если будет что-то стоящее.
— Хорошо, сэр! — быстро ответил Мориарти и несколько замешкался. — Вы видели «Ивнинг Глоб», сэр?
— Да.
— Это вы стоите за историей с вознаграждением, да? — нечто похожее на восхищение мелькнуло в глазах молодого человека.
— Я знал, что на днях такое объявление появится в газете, — уклончиво ответил Роджер.
— Расскажите мне, если не возражаете, чего вы от него ждете? — голос Мориарти звучал почтительно.
— Ничего особенного не жду, — сказал Роджер. — Надеюсь получить сведения о том, когда состоится следующий налет. Я не удивлюсь, если пройдет спокойно сегодняшняя ночь и еще несколько за ней. У нас будет возможность сделать работу, которая за это время накопилась.
— Понимаю, сэр, — с некоторым недоверием проговорил Мориарти и, попрощавшись, вышел.
Идя по коридору с кислой улыбкой на лице, Мориарти думал: «Ну, насчет этого я его успокоил, но он по-прежнему воображает, что много знает. Скоро он поймет, что ошибается».
Прибыв домой, Роджер обнаружил, что Мартин с Ричардом работают в саду вместе с Дженет. Она была разгоряченной и веселой.
— Безупречно добродетельны, хотя и не совсем по собственной воле — вот мы какие! — нараспев, улыбаясь, произнес Мартин.
— Мы обнаружили, что, если ты хочешь, чтобы девушка к тебе совершенно охладела, пригласи ее прогуляться в парк! Самый верный способ на данный момент, — добавил Ричард.
— Эти мальчишки просто невыносимы! — возмутилась Дженет.
— Видишь ли, папа, во времена маминой молодости не было такой вещи, как секс, — серьезно заметил Мартин. — Разве это не свидетельство недюжинного ума современной молодежи, которая сама открыла все это?
В скверах и парках, на открытых местах и в густых зарослях по берегам Темзы царила странная, необычная тишина. Полиция — и в форме, и в штатском — стояла наготове и, не сговариваясь, докладывала одно и то же: парочки на улицах попадаются очень редко. Когда спустились сумерки, те, кто обычно искал уединения, теперь, казалось, избегали его. Там и здесь еще брели молчаливыми небольшими стайками цепляющиеся друг за друга влюбленные и пропадали, наконец, из виду, но большинство оставалось в радиусе фонарного света. Кафе и бары были переполнены, непристойные и скабрезные шутки летали взад и вперед, необычно разговорчивы стали с пассажирами водители автобусов и такси, остряки предлагали:
— Может, пешком пройдетесь за тысячу фунтов?
Полиция, как никогда внимательная, уже была на взводе, когда наступила темнота. Полисмены прислушивались к каждому вскрику, к каждому возгласу, похожему на те, что раздавались прошедшей ночью.
Но ничего не случилось. Ночь была тиха и спокойна. И, когда закрылись последние бары и кафе, голоса смолкли совсем. Лондон уснул.
И Роджер спал…
В половине восьмого он уже встал и пил чай; а в половине девятого, свежий и отдохнувший, совершенно забывший о своем когда-то болевшем плече, он уже был в Ярде. Здесь чувствовался дух легкости и беззаботности, даже веселости, витающий в воздухе. Отправившись искать Мориарти, Роджер увидел его склонившимся над донесениями, без пиджака, в одной рубашке, белизна которой бросалась в глаза.
— Ни одного нападения! — торжествовал он.
— Не на кого было нападать, — резонно заметил молодой яснолицый сержант. — Ходят слухи, что Лондон очищают от скверны. Может быть, в этой идее что-то и есть, сэр.
— Просто брызгай серной кислотой, и можно контролировать рождаемость, — в тон ему сказал другой.
— Учите их, а не заставляйте, — произнес Роджер ровным голосом.
— Это их научит! — по-прежнему весело отозвался сержант.
Они беспечно рассмеялись, как смеялись почти всегда. Роджер взялся за анкеты, которые стали стекаться к ним из всех отделений. В течение предыдущего дня сорока семи парням было предъявлено обвинение в воровстве — от ограбления магазинов до кражи сумок и очищения карманов; одиннадцати — в краже со взломом; семнадцати — в грабеже; четырнадцати — в сексуальных нападениях, в том числе одном групповом изнасиловании; девятнадцать были обвинены в пьянстве; семнадцать — в нанесении умышленного ущерба и сто семь — в угоне машин и автодорожном хулиганстве.
— Обычный день, — констатировал Мориарти.
— Да, — согласился Роджер. — Обычный день. Но что мне сейчас хотелось бы знать — это какие преступления были совершены вчера между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи.
— Какие-то особые основания, сэр?
— Хотелось бы просто знать, — уклонился от прямого ответа Роджер.
К полудню данные были получены: за этот период молодые люди совершили гораздо меньше преступлений, чем обычно.
— Все стали хорошо себя вести, — сказал Мориарти. — Какие новости об Элберте Янге?
— Сидит дома. В одиночестве. Жена остается у родственников. А что дочь?
— Она не очень хорошо чувствовала себя вчера, и я ничего ценного не смог от нее добиться, — ответил Мориарти. — Есть предложение, сэр, если не возражаете.
— Давайте.
— Лучше, если вы встретитесь с ней.
— Да, — подумав минуту, кивнул Роджер. — Сейчас и поеду. Все равно собирался в Патни.
Сообщение об Элберте Янге не содержало никакой особой информации. Много лет он работал в местной церкви, занимался организацией благотворительной деятельности, но потом с ним неизвестно что случилось. Он стал мрачным, раздражительным. Репутация его дочери была не хуже и не лучше, чем у других. У нее было несколько дружков раньше, и ночь, когда на нее напали, конечно, не была для нее первой и исключительной. «Видимо, знает, как о себе позаботиться», — было написано в одном донесении.
Роджер сразу отправился в дом на Патни-Хилл, где жил Мориарти. Это величественное здание в викторианском стиле недавно покрасили, и оно имело вполне респектабельный вид, дополняемый нарядными аккуратными газонами и ухоженным кустарником вокруг. Горничная открыла ему дверь, и вскоре он уже сидел в небольшой комнатке внизу возле лестницы и разговаривал с привлекательной, хорошо сохранившейся женщиной, входящей в средний возраст; глядя на ее слегка «антисептическую» внешность, нетрудно было представить ее старшей сестрой какой-нибудь больницы.
— Мистер Мориарти позвонил, предупредил, что вы можете приехать, — сказала она. — Хелина у себя наверху, она спустится сюда через несколько минут. Вы простите меня, сэр, если я попрошу вас обращаться с ней помягче? Она пережила такое потрясение, такой удар…
— Да я вообще-то и не думал быть с ней жестким.
— Вы очень добры, — улыбнулась она.
Через несколько минут в комнату вошла девушка. На голове ее все еще была повязка, лицо бледнее обычного, но глаза ясные и красивые. Женщина вышла, и Роджер поймал себя на том, что сравнивает эту девушку с маленькой трогательной Джил Хиккерсли. Что-то было в них общее — искренность, прямота, пожалуй.
— Самый главный вопрос, который я хочу вам задать, — начал Роджер, — таков: были ли вы знакомы с человеком по имени Клайв Дэвидсон?
Он протянул девушке копию фотографии, переданную ему накануне Мензисом. Она взглянула на нее, зарделась и ответила:
— Да, сэр.
— Вы хорошо его знали?
— Мы… мы много времени проводили с ним вместе.
— Почему ваши отношения прекратились?
— Отец не одобрял их. Он отпугнул Клайва.
— Отпугнуть такого парня, как этот? Вы знаете, как он это сделал?
— Нет, только… Клайв перестал встречаться со мной.
— Ваш отец отпугивал и других ваших поклонников, Хелина?
Она смотрела на него с беспокойством, но совершенно открыто.
— Да.
— Много?
— Троих. Троих или четверых. Может быть, пять.
— Включая Тони Уайнрайта?
— Отпугнул бы и его, если б знал. Но я знакома с Тони не очень долго. Тони… Тони собирался жениться на мне.
Несомненно, ее отцу известно больше, чем она думает, отметил Роджер. Рассматривая девушку, он видел ее, как ему казалось, в истинном свете. Она была из тех, кого мужчины, подобные Уайнрайту, назвали бы легкой добычей; из таких девушек, если обстоятельства складываются скверно, выходят проститутки. Даже сейчас в ее глазах светился какой-то соблазнительный, «постельный» взгляд. Она принадлежала, бесспорно, к тому типу девушек, которых он не позволил бы сыновьям привести в дом.
