– Прошу тебя, Рой, кончай дурачиться. Это последний совет, который я даю тебе бесплатно. Возьми себя в руки. Пусть даже ради этого тебе придется вернуться в отцовское дело. Ты можешь кончить куда хуже. Не думаю, что ты станешь удачливым полицейским. Тебя вечно что-то не устраивало в твоей работе, ты расстраивался из-за всякого пустяка.
– А может, у меня не имелось другого выхода, как быть несчастным?
Может, и не будет...
– Может, и так, Рой. Может быть. Но в любом случае поступай, как считаешь лучшим для себя. Я уверена, что видеться нам придется часто, если, конечно, ты будешь заезжать за Бекки.
– Вот в этом можешь не сомневаться.
– Будь здоров, Рой.
Он присел на заваленный бумагами стол и закурил, невзирая на мучившее его несварение и подозрения на открывающуюся язву. Закончив первую сигарету, он прикурил от тлеющего окурка вторую. Он знал, что огонь принесет желудку лишь новые страдания, ну так что ж, чем хуже – тем лучше.
На миг в голове мелькнула мысль о новеньком, необстрелянном «смит-вессоне», который покоился на его бедре и не давал ни на секунду забыть о том, что он, Рой, впервые за свою карьеру полицейского выполняет задание, переодевшись в штатское, словно шпик. Только сейчас он осознал, до чего жаждал такого назначения, и, когда командир патрульной службы поинтересовался, нет ли у него желания выручить коллег и поработать месяц в полиции нравов, он тут же ухватился за предложение шефа.
Немного полегчало, и он решил, что глупо – просто дурной вкус! – погружаться в размышления о «смит-вессоне», как он позволил это себе минуту назад. Все не так уж плохо. У него еще есть надежда.
Ключ в замке повернулся, дверь резко распахнулась, и в комнату вошел незнакомый Рою лысеющий, кричаще одетый человек. Ремень с кобурой свисал через плечо, в руке бумажный пакет.
– Привет, – сказал Рой, вставая и надеясь, что с лица его исчезли следы недавних слез.
– Здорово, – сказал человек, протягивая руку. – Должно быть, ты из новеньких.
– Рой Фелер. Я здесь всего на месяц, кого-то замещаю. Сегодня только третье мое дежурство.
– Вот как? А я Фрэнк Гэнт. С понедельника был в отгулах. Да, я слыхал, что мы одолжились у патруля. – Кисть у него оказалась тяжелой, а рукопожатие – крепким. – Не знал, что тут кто-то есть. Обычно тот, кто приходит на дежурство первым, отпирает дверь.
– Моя вина, – сказал Рой. – В следующий раз так и сделаю.
– Вот и ладно. С остальными уже перезнакомился?
– Да. С тобой лишь не встречался.
– Выходит, отложил сливки напоследок, – улыбнулся Гэнт и положил бумажный пакет поверх металлического ящика с картотекой. – Мой ленч, – указал он на сверток. – А ты с собой не носишь?
– Нет, обе ночи выкладывал за него денежки.
– Лучше, пожалуй, приносить с собой, – сказал Гэнт. – Работая у нас, лишаешься массы преимуществ, ты еще убедишься в этом. Сняв свой синий костюмчик, ты сразу теряешь все дармовые кормушки. Приходится платить за жратву или таскать ее с собой. Я вот таскаю. Работать в «нравах» довольно накладно.
– Похоже, я перейму твой опыт. Выбрасывать на ветер кучу денег – сейчас это не по мне.
– Кучу не кучу, а кое-что придется, – сказал Гэнт, садясь за стол и раскрывая вахтенный журнал, чтобы внести в него запись за третье августа.
– Нам вручают несколько монет в неделю и хотят, чтоб мы укладывались в эту сумму – слышишь, эта мелочь у них «суммой» называется, – только обычно мы спускаем ее в первый же вечер. Ну а после тратишь собственные бабки, иначе ведь и работа не выгорит. Что до меня, то я стараюсь тратить их как можно меньше. У меня пять малышей.
– Полностью с тобой согласен, – сказал Рой.
– Тебе еще ничего не выдавали?
– Вчера в баре работали, копались в нарушениях закона по отпуску спиртного, – ответил Рой. – Заказал на два доллара, но фактически истратил пятерку. Недодали сдачу – три доллара.
– Такова уж наша судьба, – вздохнул Гэнт. – Работенка, конечно, что надо, и, коли ты не привык сидеть сложа руки, тебе она придется по душе, беда только с этими негодяями, что не желают раскошелиться ровно настолько, насколько оно для пользы дела необходимо.
– Остаться здесь на постоянку я б не отказался. Может, появился бы шанс показать, на что гожусь.
– Это уж точно, – сказал Гэнт, открывая пухлую картонную папку и перелистывая какие-то бланки, в которых Рой научился уже узнавать заявления о нарушении общественной морали. – Долго работаешь в Центральном? По-моему, я тебя раньше не видал.
– Всего несколько месяцев. Пришел туда из Ньютонского.
– Из самых джунглей, а? Держу пари, ты рад, что вырвался оттуда.
– Хотелось перемены, чего-то нового.
– Когда уносишь ноги из Ньютона, любая перемена – к лучшему. Прежде я тоже там работал, только до того, как началась эта возня за гражданские права. Раз уж ниггеру обещают рай на земле, там уже по-человечески не поработаешь. Никогда туда не вернусь.
– Это очень сложная проблема, – сказал Рой, закуривая новую сигарету.
Он потер ладонью пылающий желудок и выпустил через нос облачко дыма.
– В Центральном у нас тоже есть свои наседки, но не слишком много.
Большей частью они толкутся по Ист-Сайду и новостройкам, да еще кое-кто слоняется поблизости. А в деловой части города им неинтересно: многовато бизнеса и индустрии.
– Если хочешь, я помогу тебе с писаниной, – сказал Рой, начиная раздражаться и чувствуя себя не в своей тарелке. Так всегда с ним случалось, когда кто-то принимался рассуждать в том же духе о неграх.
– Да нет, ни к чему. Это старые заявления, подошла очередь проверить, что по ним предпринято. Обычно ума не приложишь, что тут писать. Ты лучше просмотри регистрационную книгу по проституции. С клиентурой ознакомиться не помешает. Или почитай рапорта, чтобы знать, за что у нас тут арестовывают. Успел уже словить какую-нибудь шлюшку?
– Нет, вчера сели на хвост одной парочке, но потом упустили. Пока что в основном по барам промышляем. Взяли какого-то бармена за то, что обслужил алкаша, вот и все аресты за два дня.
– Не печалься, Гэнт опять с вами, так что теперь поработаем.
– Ты случаем не сержант? – спросил Рой, отчетливо понимая, что все еще не может с точностью определить, кто тут простые полицейские, а кто начальство. Атмосфера здесь была совсем непринужденной и отличалась от той, к которой он привык в патруле.
– О дьявол, да нет же, – рассмеялся Гэнт. – Конечно, мне следовало им стать, да вот не сдал проклятого экзамена. Вот уже четырнадцать лет валяю дурака и никак не сподоблюсь повыситься. Я такой же обыкновенный полицейский, как и ты.
– Никак не разберусь в здешней структуре, – улыбнулся Рой.
– Сколько времени служишь?
– Три года почти, – ответил Рой и тут же испугался, что Гэнт припрет его к стене, заставив считать месяцы: два года и три месяца явно не дотягивали до «почти трех лет».
– В «нравах» все иначе, правда? Зовешь сержанта по имени и все такое.
Большая разница, если сравнивать с патрулем, а? У нас тут все равны.
Работа того требует. А она у нас тонкая. Приходится якшаться с самым разным людом. Видишь грех во всех его разновидностях, какие только мог вообразить, и даже в таких, которых себе и представить-то прежде не мог.
Обычный срок работы в этом дерьме – полтора года. Слишком много сучьей грязи да подлости – в том, что видишь, и в том, какую жизнь ведешь.
Слоняешься всю ночь по барам, пьянствуешь и увиваешься за бабьем. Ты женат?
– Нет, – сказал Рой, и резкий спазм заставил его вновь схватиться за живот.
– Сами проститутки никого не прельщают, по крайней мере вряд ли это им удастся, когда ты успел уже покрутиться в их обществе и узнать их достаточно хорошо. Но по тем же барам шныряет множество сексапильных смазливых задниц, одинокого бабья в поисках приключений, ну, знаешь, просто любительниц-дилетанток и разных подстилок, ну а мы, ясное дело, тоже там вечно околачиваемся. Тут уже попахивает соблазном. Единственное, что требует от нас сержант Джакович, – не заводить любовных интрижек во время работы. Если уж встретилась какая-нибудь очаровашка, назначать свидание следует только на дни отгулов. Джейк говорит, что, если подловит кого в пивной болтающимся с красоткой, уж лучше пусть она окажется профессиональной шлюхой, не то он вышвырнет нас из отдела коленкой под зад.
– Я как раз сейчас развожусь, так что мне пока не до женщин, – сказал Рой и понадеялся, что Гэнт спросит его, когда намечается последнее разбирательство, или выскажет хотя бы на сей счет какое-либо соображение.
Рой вдруг ощутил страстное желание говорить об этом – с кем угодно, с любым, – возможно, что и Гэнту доводилось проходить через все это. Среди полицейских таких людей хватает.
– Округ хорошо знаешь, Рой? – спросил Гэнт, вызвав у него разочарование.
– Еще бы.
– Тогда можешь изучить вон ту карту со значками, – сказал Гэнт, неопределенно махнув рукой на стену и начиная заполнять отчет, который позже, Рой это знал, будет перепечатан и подшит к исковому заявлению.