– Еще бы.
– Тогда можешь изучить вон ту карту со значками, – сказал Гэнт, неопределенно махнув рукой на стену и начиная заполнять отчет, который позже, Рой это знал, будет перепечатан и подшит к исковому заявлению.
– Чем мы сегодня займемся, шлюхами?
– Ага, ими самыми. Надо бы обстряпать несколько арестов. Давненько что-то нам ничего стоящего не попадалось. Может, какие голубые объявятся.
Когда в журнале недостает записей, мы промышляем по этим мальчикам. Так проще всего.
Рой услышал голоса, и в дверь вошел Филлипс, смуглый юноша с непокорными волосами и жесткими колючими усами.
– Всем привет, – объявил он, швырнув на стол футляр из-под бинокля. Под мышкой он держал «болтушку» – переносную рацию.
– Ты что, прямо из торговой палаты? Или из кабельного телевидения? – спросил Гэнт. – Намечается крупная сделка?
– Может быть, – сказал Филлипс, кивая Рою. – Вчера, когда мы уже собирались разойтись по домам, сюда позвонил тот головорез-стукач, с которым работает Зигги, и сказал, что в «Пещере» сегодня будут крутить порнуху. Не мешает проверить это гнездышко.
– Дьявол, да ведь тамошний бармен, Микки, знает любого из нас как облупленного. Особо там не поработаешь. Я успел у них стольких повязать, что меня они признают, даже если я явлюсь туда переодетый гориллой.
– Для притона, где посетители если не психи, так чокнутые, костюм гориллы – наряд идеальный.
– Бывал в «Пещере»? – спросил Гэнт у Роя.
– Тот голубой бордель, что на Главной? – Рой вспомнил, как в первую же ночь в Центральном ездил туда усмирять драку.
– Да, только там не одни голубые. Хватает и лесбиянок, и садистов, и мазохистов, и наркош, и шлюх, и мошенников, и темных личностей, от проституток-карманщиц до убийц, – уголовнички на любой вкус, причем у каждого свои причуды. Кто бы потрудился там заместо нас, а, Филлипс?
– А ты не догадываешься? – сказал тот и улыбнулся Рою.
– Вот-вот, – сказал Гэнт. – Тебя в здешних краях никто покамест опознать не может.
– Однажды я уже заглядывал туда в форме, – сказал Рой, отправляться в одиночку в «Пещеру» ему отнюдь не улыбалось.
– В форме ты просто безликий самец, выкрашенный в синий цвет, – сказал Гэнт. – А в цивильной одежде никто тебя и не узнает. Послушай, Филлипс, я думаю, старина Рой прекрасно с этим справится.
– Угу, голубенькие пупсики кинутся на такого блондинчика, как мухи на мед, – сказал Филлипс и издал смешок.
Вошли остальные члены дежурной команды. Симеоне и Ранатти были не только напарниками, но и соседями, а потому ездили на работу вместе.
Сержант Джакович появился последним. Пока все рассаживались за длинным столом в кабинете, где царил полный хаос, и занимались писаниной, Рой на правах профана, не свыкшегося с установившейся практикой службы в команде «нравов», почитывал рапорты по произведенным арестам. За исключением Гэнта и Джаковича, которых можно было без особого преувеличения назвать людьми пожилыми, его новые коллеги были сплошь молодыми ребятами, немногим старше его самого. Одевались все примерно одинаково: яркие хлопчатобумажные рубашки навыпуск и удобные брюки тоже из хэбэ. Такие не обидно испачкать или разорвать, когда лезешь, к примеру, на дерево или ползешь вдоль темной ограды. Рой это испробовал прошлой ночью, преследуя проститутку с клиентом до дома последнего, где они надеялись пошалить, но только Рой с напарником их все равно упустили: едва те исчезли в подъезде тусклого и выцветшего жилого дома, как какой-то длинный негр с химической завивкой, без сомнения выставленный там в качестве дозорного, вычислил обоих полицейских. Рой обратил внимание, что у всех его товарищей туфли на мягкой резиновой или рифленой подошве, с такой подметкой легко подкрасться, подглядеть или по самый лоб засунуть нос в чужие дела. Рой так до конца и не уверился в том, что хотел бы получить сюда назначение на целых восемнадцать месяцев: он уважал чужие тайны. И подозревал, что от такой секретной слежки попахивает фашизмом. И полагал, что люди, черт бы их побрал, заслуживают доверия и что среди них, о чем бы там ни твердили циничные полицейские, паршивцев – ничтожная малость. Тут он вспомнил замечание – или предостережение? – Дороти о том, что ему никогда по-настоящему не нравилась его работа, но, дьявольщина, чего ж ему еще нужно? – подумал он, работа в «нравах» обещает быть просто захватывающей. По крайней мере с месяц.
– Рой, неси-ка сюда те рапорта, – позвал его Джакович, отодвигая в сторонку свой стул. – Может, тебе будет полезнее сесть вот тут и заодно с чтением этого вранья послушать и другую муть.
– Что еще за вранье? – спросил Ранатти, красивый юноша с глазами с поволокой, носивший поверх тенниски перевернутую вверх тормашками кобуру.
Его темно-синяя рубашка с длинными рукавами аккуратно висела на спинке стула, и Ранатти частенько проверял, не сползла ли она на пол.
– Сержант думает, что мы иногда преувеличиваем при составлении рапортов, – пояснил Симеоне Рою. Розовощекий, чуть лопоухий, он выглядел еще моложе Ранатти.
– Мне бы не стоило этого говорить, – сказал Джакович. – Но на деле Руби Шэннон я проверил дюжину оперативников, и вы, ребята, оказались единственными, от кого хоть изредка был какой-то толк.
– Ну что ты ноешь, Джейк, мы же завели на нее дело, ведь так? – просиял Ранатти.
– Так-то оно так, – сказал Джакович, бросив осторожный взгляд сперва на Ранатти, а потом на Симеоне. – Только вот она сообщила мне, что вы ее накололи. Вам известно, что наш лейтенант не желает связываться с арестами по ложному обвинению.
– Ф-уф, никакое оно не ложное, Джейк, – сказал Симеоне, – просто она не устояла перед стариной Россо.
Он ткнул пальцем в сторону ухмыляющегося Ранатти.
– Да, выглядит и впрямь смешно, – сказал Джакович. – Обычно ей ничего не стоит за целый квартал унюхать полицейского, а вот Ранатти, видите ли, ее одурачил. Чушь, посмотрите-ка на него: чистый легавый, только что вернувшийся с патрулирования.
– Нет, ты послушай, Джейк, – сказал Ранатти. – Мы в самом деле подцепили ее на крючок совершенно законным образом. Честно говорю. Я обработал ее в своем неподражаемом стиле: прикинулся лощеным молоденьким итальяшкой, не вылезающим из бильярдных, она и клюнула. Думать не думала, что я из «нравов».
– Настораживает и кое-что еще: совсем не похоже на Руби идти по шесть-сорок-семь-А, – сказал Джакович. – Эй, Россо, она что, тебя потискала?
– Клянусь, как перед Богом, она поиграла моей бибикалкой, – сказал Ранатти, вздымая в небеса короткопалую и толстую десницу. – Прежде чем я одел ее кулачки в железо, она своими пальчиками – большим и указательным – успела дважды заставить ее продудеть.
– Ни одному из вас, мерзавцев, не верю, – сказал Джакович хихикающим юношам. – На прошлой неделе мы с лейтенантом Фрэнсисом объезжали тусовки местных шлюх, а на углу Пятой улицы и Стэнфорд-стрит остановились и поболтали с Руби. В разговоре она упомянула «миловидного итальяшку», «глазастого легаша», что оформил ее по ложному обвинению. Она утверждает, что положила тебе руку на колено, а ты в момент арестовал ее за распутное поведение.
– Послушай, босс, я распутен от колена и выше. Разве не слышал про горячую кровь латинян?
Все рассмеялись, и Джакович обернулся к Рою.
– Я пытаюсь втолковать этим парням, чтобы они прекратили пробавляться ложными обвинениями. Наш лейтенант очень щепетилен и не признает ничего, кроме самых что ни на есть законных арестов. Если проститутка не говорит тех нужных слов, после которых ты мог бы действовать решительно, или если в ее потискиваниях да щекотке нет должного непотребства, в таком случае нет и основания для законного задержания.
– А что, если она трясет тебя за ствол, Джейк? – спросил Симеоне, закуривая толстую сигару, которая смотрелась комично в пухлых детских губах. – Если она это делает, я говорю, что она заслуживает ареста за распутное поведение. Рапорт можно чуточку и приукрасить.
– Черт тебя подери, Сим, никаких приукрашиваний! Это я и стараюсь вбить тебе в башку. Послушайте, я ведь тоже не гвоздь цирковой программы, а всего лишь один из клоунов. Босс говорит, чтоб мы выполняли полицейскую работу честно и не сворачивали с прямой дорожки.
– О'кей, Джейк, но «нравы» – это особая полицейская работа, – сказал Гэнт, впервые вступая в разговор.
– Послушайте, – сказал Джакович в раздражении. – Вы что, и вправду хотите пересажать всех шлюх? Коли так, тогда лезьте вон из кожи, чтобы состряпать фальшивый рапорт, и потом лжесвидетельствуйте в суде, добиваясь обвинения. Но такая игра не стоит свеч. Проститутки неистребимы. Они будут всегда. Зачем же рисковать своей работой из-за паршивого вранья, к тому же уголовно наказуемого? И раз уж я об этом заговорил, босс иногда бывает малость не в себе и может защемить тот хвост, что вы, к примеру, выставляете под окном у гнездышка, где проститутка будто бы за десять монет предлагает парню сеанс на французский манер, а ваши уши умудряются про то прослышать.
