Начать он решил с адвоката, защищавшего Досюкова. Вполне возможно, что Евгений говорил ему о каких-то обстоятельствах, доказывающих его невиновность, которые не были приняты во внимание судом и в тексте приговора отражения не нашли. Но встреча с адвокатом его разочаровала. Тот, во-первых, не очень отчетливо помнил обстоятельства и особенно детали, потому что вел постоянно по нескольку дел одновременно и в голове у него была полная каша, а архивов он не вел.
– Да если бы я хранил записи по всем делам, мне жить негде было бы, – презрительно говорил он. – У меня дома и так книги на голову падают, места не хватает, а вы хотите, чтобы я старые бумажки складывал и хранил. Дело закончено, подзащитный осужден, кассационная жалоба осталась без удовлетворения, приговор вступил в законную силу – все, мое участие в процессе закончено.
– Но, может быть, вы что-нибудь помните? – с надеждой спросил Стасов. – Какую-нибудь деталь, которая казалась вам важной, но на которую суд не обратил внимания.
– Нет, – пожал плечами адвокат. – Я основной упор делал на то, что жена подсудимого не слышала, чтобы он уходил и возвращался той ночью.
– А она вам говорила, что принимала снотворное и не могла ничего слышать, даже если он и уходил?
– Говорила, а как же, – усмехнулся адвокат. – Но зачем суду это знать?
– То есть сами вы были убеждены в виновности своего подзащитного? – уточнил Стасов.
– Разумеется. Хотя он и мне не признался. Но я же не слепой, материалы следствия видел. Там все четко, не вывернешься.
– Значит, вы как адвокат никаких погрешностей следствия не обнаружили?
– Ни малейших, – подтвердил тот. – Ну что вы, следователь был из Генеральной прокуратуры, а оперативники – даже не с Петровки, а из МВД. На совесть сработали, что и говорить.
– Так в чем же вы тогда видели цель защиты, если не могли ничего противопоставить обвинению?
– А мотив? – Адвокат хитро улыбнулся. – Вы думаете, почему дело в МВД забрали и в прокуратуру России? Думали, между обвиняемым и потерпевшим стояли денежные интересы, у них были довольно мощные деловые контакты. А раз денежные интересы – значит, убийство было совершено из корыстных побуждений. Статья сто вторая, вплоть до высшей меры. А я свою задачу видел в том, чтобы доказать, что убийство было совершено из ревности, то есть по личным мотивам. Это ведь уже совсем другая статья и срок другой.
– И что, про ревность вам сам Досюков сказал? – недоверчиво поинтересовался Стасов.
– Да что вы, – засмеялся адвокат. – Досюков все отрицал, я же говорю, он даже мне не признался. Жена сказала, ну и еще нашлись люди, которые подтвердили, что потерпевший довольно смело оказывал любовнице Досюкова знаки внимания и даже чуть ли не домогался ее в грубой форме.
Да, про домогательства «в грубой форме» было записано и в приговоре, Стасов это помнил. Что ж, с адвокатом ничего не вышло, надо поговорить со свидетелями. Может быть, на них действительно оказывали давление в надежде слепить из Досюкова крутого мафиози и изобразить показательный процесс по делу об организованной преступности? Хотя чушь, конечно, несусветная. Какой крутой мафиози попрется среди ночи лично убивать конкурента? Никакой. У него для такой работы шестерки есть, а то и киллера нанять недолго, теперь это не проблема. А вот из ревности, под влиянием рассказа Натальи, по внезапному побуждению – вполне мог и сам. Услышал, разозлился, схватил пушку и рванул разбираться с обидчиком. Нет, не сходится. Во-первых, Наталья Михайловна крепко спала, наглотавшись таблеток, когда Досюков уходил из дома. Конечно, она могла рассказать Досюкову о домогательствах его приятеля и партнера по бизнесу как раз перед отходом ко сну, а ревнивец Досюков сразу же решил отомстить, но терпеливо выждал пару часов, пока Наталья крепко уснет. Может такое быть? Может. При этом он должен был совершенно точно знать, где в данный момент находится Красавчиков. Значит, когда Наталья ушла спать, он должен был начать звонить по разным телефонам и выяснять, где Борис. Если ушел из дома он около двух часов, а вернулся в начале четвертого, то за полтора часа вряд ли он смог объехать несколько мест в поисках обидчика. Зато этого времени было вполне достаточно для того, чтобы доехать до ресторана, какое-то время подождать Красавчикова, пару раз пальнуть из пистолета и быстренько вернуться домой. И дом Досюкова, и ресторан «Лада», где произошло убийство, находятся в центре города. Интересно, удастся ли найти тех людей, которым в интервале от полуночи до двух ночи в тот день звонил Досюков?
И Стасов снова поехал к Наталье.
– Если предположить, что ваш муж все-таки убил Бориса Красавчикова, то как он узнал, где его можно было в тот момент найти? – спросил он Досюкову.
– Понимаете… – Она снова замялась, и Стасов понял, что она сейчас вынуждена будет сказать ему какую-то неприятную правду, которую в силу природной честности она утаивать не хочет, но которая пойдет явно не на пользу святому делу освобождения ее супруга из застенков правового государства. – В тот вечер я была очень расстроена, поведение Бориса просто вывело меня из себя, и я впервые за все время пожаловалась Жене. Борис давно ко мне приставал, но я Жене никогда раньше об этом не говорила. А тут… Сорвалась, одним словом. Борис со мной вел себя как с дешевой шлюхой, которую Женя купил, но можно ведь и перекупить, если заплатить подороже. Я плакала, Женя рвал и метал от ярости, потом посоветовал мне успокоиться, выпить таблетки, уснуть и забыть обо всем. Сказал, что позаботится о том, чтобы больше мне Борис неприятных минут не доставлял. И еще сказал: какое, дескать, дерьмо этот Борька, привык каждый день себе новую шлюху покупать и думает, что и все остальные так живут. Мол, довел тебя до истерики, сердце разрывается смотреть, как ты плачешь, и знать, что он в это время в «Ладе» с новой телкой развлекается. То есть, понимаете, Владислав Николаевич, он откуда-то знал, что Борис в тот вечер собирался быть в «Ладе».
– А вас не насторожили слова Евгения о том, что Борис больше не будет доставлять вам неприятности?
– Честно признаться… – Она слабо улыбнулась, как-то робко и стыдливо, – я обрадовалась в тот момент. Я ведь, дурочка, думала, Женя имел в виду, что наконец на мне женится. Тогда Борис уже не сможет рассматривать меня как временную бабу, кочующую по богатым мужикам.
– Наталья Михайловна, вы знаете соседа, у которого собака по кличке Лорд?
– Конечно. Вы имеете в виду того, который видел Женю?
– Именно его.
– Игорь Тихоненко. Он живет этажом ниже.
– А того, второго, который видел, как Евгений возвращался домой?
– Нет, этого не знаю. Фамилию помню – Пригарин.
– А откуда он взялся? Тоже живет где-то поблизости?
– Нет, он там случайно оказался. Об убийстве Красавчикова и аресте Жени газеты через два дня раззвонили, да и по телевизору показывали, как Женю в наручниках ведут. Пригарин его узнал и сам пришел в милицию.
– Неужели он мог глубокой ночью так хорошо рассмотреть лицо вашего мужа, что через два дня узнал его на экране телевизора? – усомнился Стасов. – Что-то мне слабо верится.
– Вы знаете, я еще тогда, год назад, об этом подумала. Мне тоже это странным показалось. А потом все разъяснилось, к сожалению. Вы видели, какой у нас внизу огромный холл? Он круглосуточно освещен. Пригарин видел Женю через окно, он как раз в это время мимо нашего подъезда проходил, а Женя замешкался, стал вынимать ключи и зачем-то полез в почтовый ящик. Я тоже сначала надеялась…
– У адвоката сомнений не возникло в части опознания? Видите ли, Наталья Михайловна, если этот Пригарин видел вашего мужа по телевидению, то это уже повод для разговора. Кого он в результате опознавал? Мужчину, которого якобы видел в подъезде, или мужчину, которого видел по телевизору?
– Да, адвокат пытался на этом сыграть. Но ничего не вышло.
– Почему?
– Потому что, когда Женю арестовали, он вышел из дома в пальто и в шапке, а Пригарин описал другую одежду, как раз ту, которую потом на экспертизу забирали и которую другие свидетели описывали. Ведь если бы он видел Женю только по телевизору, он не смог бы этого сделать, правда?
– Правда, – вынужден был согласиться Стасов.
Да, плохи дела. Ничего тут, похоже, не выкрутить. Одна надежда – попытаться доказать недобросовестность свидетелей. Правильные показания им могли подсказать, но для этого нужно было их как минимум уговорить солгать на следствии и на суде. И речь ведь идет не только о тех двоих, которые видели Досюкова возле дома, но и о тех, которые видели его возле ресторана и слышали, как Красавчиков назвал имя убийцы. А среди них – и работники милиции, и врачи. Не слишком ли много? Конечно, нет ничего невозможного, подкупить можно любое количество людей, но все равно в их показаниях будут разногласия. А в этом деле их, похоже, нет. И потом, для такой мощной комбинации нужны огромные силы и огромные деньги, иными словами, если Досюков невиновен, то в его осуждении должна быть заинтересована целая организация. И что же, такая организация существует, у нее есть какие-то счеты с Досюковым, а управление по организованной преступности ничего об этом не знает? Лихо. И совершенно неправдоподобно.
