– Я вижу, ты не знаешь, что такое веселье, какунчик, – сказала Флаффи, короткопалой розовой рукой стиснув ему бедро и тяжело навалившись на Гуса в попытке чмокнуть его в щечку губами, похожими на спущенную камеру от колесной покрышки.
– Прекрати, Флаффи, – сказала Поппи. – Ради Бога, не хватает только, чтобы тебя сунули в каталажку протрезветь. Как нам тогда быть?
– Она не пьяна, – сказал вдребезги пьяный Гус. Не выдержав нагрузки, локоть его соскользнул со стола из-под массивного тела Флаффи.
– Лучше уйти отсюда и отправиться в мотель сейчас же, – сказала Поппи.
– Когда вас повяжут как последних алкашей, от всей нашей сделки останется кучка дерьма.
– Обожди чуток, – сказал Гус и помахал рукой в ту сторону, где, по его расчетам, должен был находиться Андерсон.
– Не хотим мы этого типа, – сказала Поппи.
– Заткнись, Поппи, – сказал Гус.
– Заткнись, Поппи, – сказала Флаффи. – Больше людей – трах веселей, – срифмовала она.
– Считай, что я взяла тебя с собой в последний раз, Флаффи, – сказала Поппи и щедро отпила из своего стакана.
– Ты звал меня? – спросил Андерсон, Гус поднял голову и увидел над собой красные глаза сержанта.
– Да, конечно, – пробормотал Гус. – Присаживайся... Чонси. Девочки, это вот Чонси Дангхилл <Dunghill (англ.) – кучка дерьма>, мой старый приятель.
Чонси, знакомься: Флаффи и Поппи, мои новые приятельницы.
Гус поднял бокал с виски, приветствуя всех троих, и сделал большой глоток, однако вкуса почти не разобрал.
– Очень приятно, – с неловкой чопорностью произнес Андерсон, и Гус покосился на сержанта, вспомнив слова Бонелли: хреновей работника по барам, чем Андерсон, не найти, этот трезвенник пьянеет с двух бокалов, да и то пьет лишь тогда, когда этого требует долг. Гус ухмыльнулся и перегнулся через стол, разглядывая, как заливает начальственные глаза «фирменный» андерсеновский гнев.
– Старина Чонси должен нас догнать, – сказал Гус, – если, конечно, он хочет после двух подняться с нами в личный бар Джорджа и пропустить там по паре рюмочек.
– Дерьмо, – сказала Поппи.
– Личный бар? – переспросил Андерсон, бросая на Гуса хитрый взгляд и пощипывая редкие усики.
– Вот именно, нас отведут наверх девочки. Они знают этого Джорджа, у него первоклассный притончик, действующий после отбоя, и, если уж ты согласен оплатить нам всю выпивку, можешь присоединяться, верно, девочки?
– Прав-ффф-да, – сказала Флаффи и чмокнула Гуса, ткнувшись ему в щеку, отчего его едва не передернуло; несмотря на выпитое спиртное, при мысли о болезнях, которыми могут наградить его губы проститутки, он содрогнулся.
Украдкой плеснул немного виски на руку и, чтобы убить всех микробов, смазал им влажный след. – Так ты заказываешь выпивку, а, Чонси? – спросила Флаффи с вызовом в голосе, буравя Андерсона глазами, все равно как боксер своего противника.
– Четыре бокала, – обратился тот к официантке.
– Для себя два, – сказал Гус.
– Что?
– Ты должен догонять.
– Так что же? – спросила скучающая официантка, все еще колеблясь и не зная, кому повиноваться.
– Или ты нас догоняешь, или мы не берем тебя наверх, – сказал Гус.
– Принесите мне два дайкири, – сказал Андерсон, не сводя с Гуса ненавидящих глаз, а тот безостановочно хихикал, пока Флаффи специально для шефа повторяла анекдот про еврея и голубоокого верблюда.
– Пей до дна, – приказал Гус Андерсону, когда дайкири прибыли.
– Выпью так, как мне нравится, – сказал Андерсон.
– Пей до дна, мадь д-д-вою, – скомандовала Флаффи, и багровые мешки у нее под глазами угрожающе набухли. Когда Андерсон отставил в сторону первый бокал, Гус зааплодировал и слабо улыбнулся Поппи. Та курила и поглаживала свой стакан.
Гус со старательным вожделением поглядел на ее выпуклые груди и рассказал Флаффи анекдот про «девицу из стриптиза с одной титькой», только концовку он позабыл и смолк где-то на середине. Флаффи заквакала, всхрапнула-всхлипнула и заявила, что смешнее ничего вовек не слыхала.
Прикончив второй бокал, Андерсон подал знак поднести еще пять и теперь радостно скалился, допытываясь у Поппи, не работала ли та когда-нибудь танцовщицей: у нее за-ме-чательные ноги.
– Пей до дна, – сказал Андерсон, когда прибыла выпивка.
– Мадь д-д-вою, – сказала Флаффи и разразилась кудахтаньем, больно столкнувшись с Гусом лбами.
– Полный порядок, – сказал Андерсон, осушив бокал, и тут же взялся за новый. – Я догоняю, Поппи.
– Это до добра не доведет, – захныкала та. – На этой работе нельзя напиваться, Флаффи.
– А я и не пьяна. Пьян Лэнс, – сказала Флаффи. – Да и Чонси тоже.
– Красивая ты девушка, Поппи, ей-Богу, что думаю, то и говорю, – сказал Андерсон, а Гус заорал:
– Оооооох, Чонси, кончай, ты меня убиваешь, – и в каком-то диком и бесконечном приступе веселья принялся ржать, рискуя подавиться собственным смехом. Придя в себя, он обнаружил, что над ним хохочет весь бар, и это, в свой черед, заставило его зайтись смехом пуще прежнего. Он остановился лишь тогда, когда Флаффи сграбастала его в свои пышные объятия, назвала какунчиком и поцеловала взасос. Съежившись в ужасе, он подумал: небось за этот вечер она успела обойти весь мир. Он глотнул в спешке из стакана, яростно прополоскан рот и потянулся за следующим.
– Хорош пить, – сердито пробормотал Андерсон.
– Ты, Чонси, лучше за собой смотри, – сказал Гус, стараясь не думать о том, как используют проститутки свои губы. Его тошнило.
– Всем нам хорош пить, – сказала Поппи. – Я уж чувствую, что-нибудь точно стрясется.
– Нет, ты и вправду милая девушка, – сказал Андерсон и выплеснул полстакана на ее золотистую сумочку.
– Шобла пьяных скотов, мать вашу... – сказала Поппи.
– Сожалею, Поппи, – сказал Андерсон. – В самом деле.
Андерсон допил бокал и, хотя Поппи к своему даже не прикоснулась, заказал еще раз по кругу. В конце концов он проглотил свой стакан и, подзадориваемый Флаффи, опрокинул в себя еще и два «манхэттена» Поппи. У Гуса раскалывалась голова, тошнота не проходила. Он припомнил, что однажды подслушал какую-то шлюху в «вагончике», признавшуюся, что как-то за вечер она отфранцузила целых двадцать два раза. Он поглядел на лобызавшие его губы Флаффи. Потом прополоскал рот виски, отпихивая Флаффи всякий раз, как та склонялась над ним и стискивала ему бедро. Теперь его бесило все, что ни делалось, а ведь каких-нибудь пару минут назад он был счастлив...
Свирепо уставившись на редкие усики Андерсона, он думал: ну что за убогий сукин сын!
– Сейчас мне не слишком-то здорово, Поппи, – сказал тот, похлопывая девицу по руке и травя байки про то, что за прошлый год бизнес явно не удался и принес ему каких-то жалких пятьдесят тысяч доходу. Поппи глядела на него, не особенно веря.
– Давайте-ка выметаться отсюда, – сказала она. – Ты ходить-то еще можешь, а, Флаффи?
– Я могу танцевать, – прорычала Флаффи, голова ее, казалось, все глубже и глубже погружается в бездну рыхлого тела, грозя окончательно в ней утонуть.
– Меня начинает мутить, – сказал Андерсон.
– Ну-ка поцелуй этого сукина сына, – шепнул вдруг Гус в ухо Флаффи.
– Чего? – переспросила та и слизнула упрямую капельку подозрительной влаги, зависшую на кончике носа.
– Сграбастай ублюдка так же, как проделала это со мной, и ублажи его мощным стопроцентным сопливым засосом, да так, чтобы ни я, ни ты, ни тем более он – никто не сомневался, что твой старый язычок не промахнулся.
– Да мне он вовсе даже не нравится, этот засранец, – прошептала Флаффи в ответ.
– После я отблагодарю тебя лишней пятеркой, – так же шепотом сказал Гус.
– Лан-н-но, – согласилась Флаффи и потянулась через весь стол. Не обращая внимания на задетый ею стакан, который упал на пол и разбился, она зажала в тиски руки изумленного Андерсона и впилась ему в губы, не выпуска" до тех пор, пока тому, согнувшись в каком-то дурном подобии рычага, не удалось вырваться и отбросить ее на стул. Звук был такой, будто упала в воду бетонная свая: бултых!!!
– Зачем ты это сделана? – прошипел Андерсон, с трудом ловя воздух.
– А з'тем, что я люблю тебя, засранца, – ответила Флаффи и стащила кружку пива у спешащей к соседнему столику официантки прямо с подноса.
Воткнув подбородок в пену, она сказала:
– Смотрите на меня, я – козленок.
Андерсон оплатил пиво и всучил рассерженной официантке два доллара на чай.
– Ну-ка, Флаффи, подъем, – сказала Поппи, когда официантка ушла, – пошли в уборную, помоем твою проклятую рожу, а после цепляем Лэнса и сразу отправляемся в мотель. Ты понял, Лэнс?
– Конечно, конечно, Поппи, как скажешь, – ответил Гус, усмехаясь в лицо оскорбленному Андерсону и ощущая новый прилив счастья.
Когда те отошли, сержант накренился вперед, едва при этом не упав на грязный пол, и с мукой поглядел на Гуса:
– Плибсли, мы слишком-очень-чертовски пьяны, чтобы делать нашу работу.
